Алмазный трон
Шрифт:
Толстяк, видимо, довольно пугливый, когда не боялись его, отступил назад.
— Ну что, приятель, ты отведешь нас к Платиму? Или нужны еще какие-то доводы?
— Вы не вправе угрожать мне.
Спархок поднял свой меч так, чтобы толстяку было хорошо его видно.
— Это дает мне все права, приятель. Прислони свое копье к этой стене и живо веди нас к Платиму.
Толстяк вздрогнул и, прислонив свое копье к стене, повернулся и поплелся вглубь переулка. Через сотню шагов они уперлись в глухой тупик. Несколько каменных ступеней вели вниз к двери в подвал.
— Туда,
— Показывай путь, — приказал Спархок, — мне бы не хотелось иметь тебя за спиной, дружище. Ты похож на человека, который может натворить всяких глупостей.
Мужик медленно спустился по выщербленным грязным ступеням и два раза стукнул в дверь.
— Это я, Сэф. Здесь пара знатных людей. Они хотят говорить с Платимом.
После небольшой паузы послышался лязг отодвигаемого запора. Дверь слегка приоткрылась, и в образовавшемся проеме показалось лицо бородатого мужика.
— Платим не любит знати, — объявил он.
— Думаю, что сумею изменить его мнение, — ответил Спархок, — уйди с дороги, приятель.
Бородатый посмотрел на меч в руке Спархока, тяжело сглотнул и широко открыл дверь.
— Ступай вперед, Сэф, — сказал Келтэн проводнику.
Сэф неохотно протиснулся в дверь.
— И ты, ступай с нами, — бросил бородатому Спархок, когда они с Келтэном вошли внутрь, — мы любим большие компании.
За дверью ступени продолжали спускаться вглубь, сжатые с обеих сторон заплесневевшими, пропитанными водой стенами, сложенными из огромных серых камней. Лестница вела в обширный подвал со сводчатым каменным потолком. В центре комнаты в каменном углублении пола был разожжен костер, сквозь дым которого можно было разглядеть стоящие вдоль стен дощатые нары с грубыми соломенными тюфяками. На них сидело около двух дюжин мужчин и женщин, одетых в самые разнообразные наряды, развлекающихся обильными возлияниями и игрой в кости. Напротив очага развалился в кресле огромный человек со свирепой черной бородой и не менее огромным чем он сам животом. На нем был запачканный и изорванный ярко-оранжевый камзол, в мясистой руке поблескивала серебряная пивная кружка.
— Это Платим, — нервно пробормотал Сэф, — он слегка выпил, так что вам стоит быть поосторожнее, мои господа.
— Как-нибудь разберемся, — ответил Спархок, — спасибо, Сэф, я просто не представляю, как мы обошлись бы без твоей помощи.
Спархок повел Келтэна к очагу.
— Кто все эти люди? — тихо спросил тот, оглядывая людей, сидящих вдоль стен.
— Воры, нищие, может, несколько убийц.
— У тебя, оказывается, довольно забавные друзья, Спархок.
Платим, не замечая вошедших, тщательно изучал ожерелье с рубиновым подвеском. Когда Спархок и Келтэн остановились прямо перед ним, он наконец поднял на них мутные глаза, привлеченный в основном пышном нарядом Келтэна.
— Кто пропустил сюда этих двоих? — проревел Платим.
— Мы зашли сюда сами, Платим, — ответил Спархок, убирая меч и срывая с глаза ненужную теперь повязку.
— Не соизволят ли господа сами и убраться отсюда?
— Боюсь, нам это будет не совсем удобно, — ответил ему Спархок.
Тучный человек в оранжевом раздраженно щелкнул жирными пальцами. Люди, сидевшие вдоль стен, поднялись.
— Вас слишком превосходят в количестве, — сказал Платим, оглядывая свою когорту.
— Последнее время это случается довольно часто, — заметил Келтэн, кладя руку на рукоять своего меча.
Платим прищурил глаза.
— Твоя одежда не слишком подходит к этому мечу, — обратился он к Келтэну.
— Я и сам с трудом свыкаюсь с этим нарядом.
— Так кто же вы двое? Ты, в костюме придворного, совсем не похож на этих порхающих мотыльков из дворца.
— А он видит самую суть вещей, — обратился к Спархоку Келтэн, — да, действительно, мы — пандионцы.
— Положим, что так. Но к чему этот маскарад?
— Мы слишком хорошо известны, — объяснил Спархок, — а нам нужно было передвигаться по городу неузнанными.
Платим значительно посмотрел на окровавленную одежду Келтэна.
— Похоже, кого-то все же не обманул ваш маскарад. Или вы просто заглядывали не в те кабаки?
— Солдаты церкви, — пожал плечами Келтэн. — Я хотел бы сесть, по определенным причинам мне нездоровится.
— Эй, кто-нибудь, принесите ему табурет, — крикнул Платим, потом, посмотрев на друзей, продолжил: — С чего это Рыцари Храма сражаются с солдатами церкви?
— Дворцовые политики, — ответил Спархок. — Они заварили всю кашу.
— Один Бог ведает правду, — благочестиво вздохнул Платим. — Так что привело вас сюда?
— Нам нужно пересидеть некоторое время, — сказал Спархок, оглядываясь вокруг, — твой подвальчик нам очень подошел бы.
— Извини, приятель, я бы рад приютить человека, который дрался с солдатами церкви, но здесь я занимаюсь делами, и здесь нет места для посторонних, — Платим взглянул на Келтэна, опустившегося на стул, принесенный ему каким-то оборванным нищим, — ты убил человека, который нанес тебе этот удар?
— Это сделал он, — указал Келтэн на Спархока, — я тоже убил нескольких, но на его счету больше.
— Я думаю, нам пора поговорить о деле, — вмешался в разговор Спархок, — ты кое-чем обязан моей семье, Платим.
— Я не имею и не имел никогда никаких дел со знатью, разве что перережу порой несколько глоток. Так что вряд ли я мог задолжать что-нибудь твоему семейству.
— Этот долг не имеет ничего общего с деньгами, — ответил на это Спархок, — несколько лет назад солдаты церкви почти уже повесили тебя, но мой отец остановил их.
Платим прищурился.
— Ты — Спархок? — удивился он. — Ты не слишком похож на своего отца.
— Все дело в его носе, — пояснил Келтэн, — если в детстве разобьешь человеку нос достаточно сильно, это может изменить его внешность. За что тебя хотели повесить?
— Это была ошибка. Я зарезал одного парня, на нем не было никакой формы, и откуда мне было знать, что это офицер гвардии Первосвященника? И в кошельке только-то и нашлось, что пара серебряков и пригоршня меди.
— Ты признаешь свой долг? — настаивал Спархок.