Алмазы Таимбы
Шрифт:
– Чтоб ни птичка, ни рыбка не запутались.
Пока ковырялись, усилился ветер, теперь по реке бежали хмурые волны, украшенные барашками. На часах четыре. Скоро и темнеть начнёт. «Интересно, где ночевать будем?» Иван постеснялся задать вопрос вслух. Судя по уверенным выражениям лиц родственников, они знали где.
Закончив с делами, бывший лесник объявил, что дальше с ними не пойдёт.
– Надо мясо домой отвезти, чтобы не задохнулось. До Таимбы отсюда около десяти вёрст, и на «Ветерке» доберётесь.
Пока Тоня перекладывала сумки в лодке, стараясь более равномерно распределить груз, всё-таки «Ветерок» гораздо слабее «Вихря», Николай с Иваном поменяли моторы местами.
– Да, он послабее будет, – согласился Николай. – Зато сапог у него короче. Для Таимбы в самый раз.
Забираясь в моторку, бывший лесник ненадолго замер, придерживая поясницу.
– Что, пап, болит? – Тоня обернулась к отцу.
Он кряхтя перекинул ноги через борт.
– До дома доберусь. Ладно, плывите с богом. И осторожней там, на Таимбе. Мелко там. Через пяток километров вверх по реке будет первая изба. Ночуйте в ней, а то рано темнеть начинает, не стоит пузо рвать, чтоб потом по темноте шарахаться. Ну и помните про проклятое зимовье, если попадете в него, обязательно кусочек сала в печке сожгите, надо задобрить лесных духов.
– Пап, ты такой суеверный.
– Поживёшь с моё в тайге, станешь суеверным. Ладно, не задерживайтесь там. Через десять дней, максимум через две недели, как договорились, ждём обратно.
И снова красная лодка закачалась на упругой волне Тунгуски. Николай завёл мотор и, махнув на прощание рукой, вошёл в крутой поворот.
Иван неловко, осторожничая, забрался в моторку. Лодка чуть присела. Сторожась, он ухватился за края, стараясь не шевелиться лишний раз. Тоня, придерживаясь за борт, заняла кормовую рынду. Что-то подкачала на движке. Иван, нарочито хмурясь, предложил поменяться местами. Тоня, чуть улыбнувшись, молчком перебралась на нос.
Ветер шумел в ушах, движок тарахтел хоть и не так громко, как Вихрь, но тоже не поговоришь на ходу. Лодка шла заметно медленнее, но и спешить, как понял Иван, им особо некуда. Что такое десяток километров здесь да пяток по Таимбе – ерунда.
Так и вышло – до устья лесной речушки добежали меньше чем за час.
Глава 3
Берег Тунгуски зеленел высокой сочной осокой. Сбавив скорость, Иван медленно завёл лодку в речку, и тут же ему захотелось матерно выругаться: метрах в сорока от впадения в Тунгуску течение преграждал залом. Несколько стволов, заплетясь мшистыми ветками, перекрыли проход. Заглушив двигатель, Иван направил лодку к берегу, одновременно вопросительно глянув на Тоню, признавая её опытность.
– Не повезло. – Тоня привстала, собираясь выскочить на землю. – В этих местах в конце лета никто не ходит. А так бы давно разобрали.
К счастью, тонкоствольные лиственницы вперемежку с редкими желтеющими берёзками здесь отступали от реки. Берег, заросший травой в человеческий рост, через пару шагов резко поднимался, образуя обвалившийся песчаный склон. И здесь не славу богу. В лес просто так не попадёшь, придётся карабкаться. Лодка, шурша осокой, мягко прижалась к земле.
Тоня, спрыгнув, подтянула посудину за нос. Иван, выбравшись следом, помог. Подхватив верёвку, в один приём завернул её за тонкий комель тонкоствольной берёзки. Девушка глянула на него одобрительно:
– Доставай топор, рубить пойдём.
Топор нашёлся в коробке с инструментом.
На берегу притоптали высокую траву. Постояли, раздумывая. Тоня молчала. Похоже, решила предоставить право решать мужчине. Во всяком случае, Иван понял её именно так. Коротко глянув на женщину, Иван быстро разделся до трусов. Стесняясь своего мягкого, даже немного рыхлого тела, неловко переступил с ноги на ногу. Ничего не поделаешь, современная геология это уже давно не походы по горным тропам и медвежьим углам, а обычная работа с документами в конторе. Даже татами забросил в последние годы. Все времени нехватка. Хотя что перед собой лукавить, просто лень победила.
Тоня окинула коротким взглядом расплывшуюся фигуру Ивана и чуть не фыркнула. Ну, совсем не в её вкусе. Но вслух, конечно, сказала другое:
– Правильно, можешь и трусы снять, а то потом где сушить?
Он не сразу понял, что она шутит. И вид имел в этот момент наверняка ошарашенный. Выждав паузу, она тихонько захихикала.
– Да ну тебя. – Иван слегка обиделся.
Поёживаясь, он сполз в реку.
У затора они провозились больше часа. Вода ледяная, ноги сводило уже после пяти минут работы. Хорошо, хоть не глубоко, немногим выше коленей у берега и по грудь на середине. Тяжёлые намокшие стволы поддавались с трудом. Тоня на берегу принимала бревна, оттаскивая в сторону. Пару раз, расцепляя ветки, он ухнул по шею. Пришлось тут же выбираться на берег и там у костерка, разведённого Тоней, отогреваться. Хотя бы частично. Оба беспокойно поглядывали на закатывающееся солнце. Сумерки вальяжно опускались на притихшую тайгу, и Иван невольно начинал торопиться. Когда уже показалось, что всё, проход готов, скользкий топор подло выскочил из ладони. Булькнула вода, и он пропал во взбаламученном облаке. Тоня только руками всплеснула. Виновато глянув на проводника, Иван набрал полную грудь воздуха. Ещё минут пять искал инструмент. Вылез, стуча зубами, покрытый пупырышками с пяток до головы.
Тоня подкинула пару веток в костёр, и огонь затрещал веселее.
Пристроившись на корточках у огня, Иван долго не мог согреться. Темень навалилась неожиданно. Короткий северный день сдался без предупреждения, и в небольших небесных окнах выглянули редкие звёздочки. Вздохнув, Тоня вытянула из сумки спальник:
– Ночуем здесь, по темноте не пойдём.
– А почему? – Иван уже реже стучал зубами, огонь потихоньку отогревал.
– Опасно. Можно на корягу наткнуться, лодку потерять хочешь? – дождавшись отрицательного движения головы, она подтянула ружьё поближе. – Доставай свой спальник и сразу залезай. Я подежурю пока.
И не подумав спорить, Иван с трудом распрямился.
Мясо, запаковав в плотный пакет, Тоня опустила в воду. Заметив вопросительный взгляд Поддубного, прокомментировала: «В холодной воде не испортится».
– А что, ужинать не будем?
Тоня отозвалась, поправляя молнию спального мешка:
– Если невтерпёж, там, в сумке, возьми чего-нибудь. Хлеба с колбасой. Я не хочу.
После купания в ледяной воде есть хотелось, будто неделю голодом морили, и Поддубный думал недолго. Отломив здоровенный кусок хлеба и откромсав колбасы, уже жуя, залез в уютное нутро спальника. Поёрзав, устроился поудобней. Небо, большей частью затянутое тучами, ощутимо тяжёлое, недружелюбно придавливало кроны деревьев, словно хулиган, прижимающий коленом побитого им младшеклассника. Ветерок, шелестя, гулял в траве. Иван закрыл глаза.
Ещё в сумерках, услышав шуршание и почуяв запах дыма, он проснулся. На удивление, ночь прошла спокойно. Никто его не тормошил, пробудился сам от знакомых звуков. По соседству кто-то шумел целлофановым пакетом. Не открывая глаз, он втянул ноздрями приятный запах: «Ага, шашлычок!» Улыбнувшись, приподнялся на локте, с недоумением разглядывая зажатый в кулаке хлеб с колбасой, облепленный муравьями. Похоже, он уснул, не доев. Сдунув насекомых, запихал бутерброд в рот.
Ветер озорно трепал дымные потёки, поднимающиеся от углей догорающего костра. По его краям Тоня уложила два брёвнышка, и между ними над жаром шипели крупные куски мяса, проткнутые заострёнными прутьями.