Алое пламя в зеленой листве

Шатилов Кирилл Алексеевич

Теперь рассмеялись все трое. За столом восстановилась непринужденная обстановка.

— Фокдан, я уже кое-что рассказал Ротраму о нашем деле, так что спокойно можете говорить при нем. Встреча состоялась? Что он сказал?

— Судя по тому, как забегали в замке, скоро о том, что случилось с нашей заставой, не будет знать только глухой. Так что и скрытничать не придется. Почему у тебя пустая кружка, Ротрам?

— Я уже не одну опустошил перед твоим приходом. Но знаешь, ты прав. Эй, Велла, будь добра, захвати-ка и мне пивка за компанию! Я хочу выпить, — продолжал он, когда на столе перед каждым возникло по новой кружке, а перед Фокданом — еще и тарелка с толстой яичницей и луковыми колбасками. — Выпить за того человека, которого мне выпала честь знать и которого, как я

понимаю, больше нет с нами, — за твоего отца Шигана, да будет милостива к нему Квалу!

Фокдан изменился в лице, но взял себя в руки и сделал несколько жадных глотков.

— Там погибло немало достойных вабонов, — с неожиданно вставшим в горле комком проговорил Хейзит. — Надеюсь, для шеважа это будет началом конца.

Воцарилось молчание. Каждый думал о своем. За соседним столом захохотали.

— Ну так что вы сказали Ракли? — поспешил загладить неловкость Хейзит. — Вернее, что он сказал вам?

Фокдан откинулся на удобную спинку и попробовал прочность подлокотников. Еще раз, как бы на всякий случай, глянул вокруг и только тогда ответил:

— Он все уже знал. Фейли оказался прав: меня опередили двое гонцов. Они прискакали на рассвете. Уж не знаю, что они ему передали и насколько подробно Ракли их выслушал, но, когда я постарался поподробнее описать то, что мы видели, он пришел в гнев и, похоже, раскаялся в своей поспешности.

— В смысле отправки карательного отряда?

— Ну разумеется. — Фокдан снова придвинулся к столу, оперся в доску могучими локтями и заговорил еще тише: — Когда я выходил, к нему сбегались все главные военачальники, многих из которых я даже не знаю. Вероятно, он созвал их на большой совет, чтобы решить, как поступить. Быть может, они еще успеют отозвать отряд и спасти несколько сотен совсем не лишних жизней.

— Несколько сотен? — поразился Хейзит.

— А я о чем тебе тут весь вечер талдычил? — воскликнул до сих пор внимательно слушавший виггера Ротрам. — Уж не берусь судить, был ли Ракли готов к тому, что услышал, или нет, но я давно наблюдаю за замечательно растущим спросом на оружие и доспехи. Увы, замечательно растущим, — добавил он, сделав ударение на первом слове.

— Одних только мергов в отряде под сотню да сверов [17] не меньше полусотни. Прибавь сюда фултумов — итого уже почти триста душ. Да лесорубов с плотниками десятка два. Да обоз с провиантом. Вот и считай.

17

Сверами у вабонов называлась тяжелая пехота, вооруженная, как правило, арбалетами. Тяжесть возникала за счет почти сплошных металлических доспехов, делавших воина одновременно неуязвимым для стрел врага, но опасно неповоротливым при рукопашной. Поэтому в лесных сражениях при каждом свере находилось по нескольку помощников (фултумов), вооруженных длинными мечами или копьями. Тактика боя заключалась в том, чтобы предоставить возможность сверу, пользуясь прикрытием лат, выпустить как можно больше стрел в противника, прежде чем тот окажется в непосредственной близости. Тогда в дело вступали более подвижные помощники, в зависимости от обстоятельств дававшие сверу необходимое время либо перезарядить арбалет, либо отстегнуть сковывающие движение доспехи, либо отступить.

— Да, погорячился Ракли, — сокрушенно протянул Ротрам. — Но зато ты, пожалуй, прав: такое воинство далеко не уйдет. Сверы — народ небыстрый. Их еще можно успеть остановить.

— Я тоже на это надеюсь. Хотя…

— Что?

— Мы же не знаем наверняка, кто их там поджидает. У страха глаза велики. Может, шеважа при виде такой силы дадут драпака и заставу удастся восстановить хотя бы в дереве?

— Не на то надеетесь, — покачал головой Хейзит. — Я слишком хорошо помню, сколько в нас летело стрел. Хорошо бы на них по дороге никто не напал. Вроде нашего незнакомца в шляпе и ему подобных.

— Что за незнакомец? — поинтересовался Ротрам.

Хейзит кратко пересказал

ему странную встречу на лесной тропе. Торговец только и смог, что пожать плечами.

— Впервые о таком слышу, — признался он. — Хотя я никогда не был сторонником всех этих глупых убеждений, будто, кроме нас да шеважа, никто больше в здешних местах не обитает. Ну, пусть не в здешних, но ведь может же где-нибудь жить народ, о котором мы ничего до сих пор не знали. И не один.

— Ты сегодня помянул моего отца, — прервал его Фокдан, словно стряхивая с себя очередной приступ оцепенения. — Так вот он придерживался тех же взглядов, что и ты. Говорят, он в пору своей молодости немало постранствовал, а иногда даже брал с собой моего старшего брата. Тот мне по секрету рассказывал, что они видели разных людей, языка которых не понимали. Только я долго думал, что все это не более чем сказки, под которые меня укладывали спать. Что скажешь?

— Твой отец умел держать язык за зубами, это точно. — Ротрам выпил, не дожидаясь собеседников. — Но и скрывать ему наверняка было что. Я никогда к нему с расспросами на эту тему не приставал, хотя и догадывался, что иногда он проводит время вовсе не там, где все думают, — в лесу, охотясь, или на реке с рыбаками. Иногда он показывал мне интересные вещи, которых я в наших краях не видел. Вроде того камня, что подарил твоей сестре Норлан.

Хейзит навострил уши.

— Но напрямую я его, увы, никогда не расспрашивал. Вы же сами знаете, как у нас относятся к тем, кто надолго покидает свои дома, а тем более без видимой причины. Шигана вечно куда-то тянуло, и он этого стеснялся. Помню, как-то я в шутку попросил его привезти мне при случае образчик какого-нибудь оружия поинтереснее. Я в ту пору уже начинал приторговывать и был бы не прочь заказать у знакомого кузнеца эдакую диковинку, которая принесла бы мне известность и деньги. Так твой отец сделал вид, что не понял меня. Мол, шутишь, ну и шути.

Зато потом как-то раз я застал его в задумчивом расположении духа и услышал из его уст мысль, которая, признаться, не дает мне покоя и по сей день. Он сказал, глядя на замок: «От кого мы строим такие стены? И кто научил нас строить такие стены? Видать, были у вабонов враги посерьезнее шеважа. Где-то они теперь?» Так и сказал.

— А мы вот Хейзита спросим, — заметил Фокдан. — Он у нас строитель. Ну-ка скажи, кто научил твоего отца стены возводить?

— Его отец, — не задумываясь, ответил Хейзит. — А того — отец отца. Всегда так было.

— Всегда-то оно, может, и всегда, да только Ротрам верно говорит: с какой такой стати? Это сейчас мы с тобой знаем, что без камня не обойтись, и завтра ты попробуешь доказать это Ракли, а ведь раньше как бы шеважа ни наглели, как бы сильно ни доставалось нашим заставам, о защите замка никто серьезно не думал. Потому что ни один шеважа никогда не покидал Пограничья, не говоря уж о том, чтобы добраться до Бехемы. Откуда бы шеважа ни пришли, они — жители леса. И, если мы не ошиблись, они только что научились управлять огнем.

Хейзит не совсем понимал, к чему Фокдан клонит. Ротрам между тем задумчиво кивал и нервно теребил бороду.

Хейзиту пришел на ум их разговор по дороге сюда, когда не то Фейли, не то Исли поставил под сомнение древность Вайла’туна. В смысле того самого замка, о котором сейчас шла речь. Ведь если на месте нынешнего Вайла’туна некогда стоял другой Вайла’тун, старый, то, значит… А что это, собственно, значит? Что вабоны строили из камня всегда? Только почему обязательно из камня? Может быть, тот, старый замок, давший имя их таверне, был глиняным? А то и вовсе деревянным. Может, он потому и разрушился, что не был каменным. Но тогда в словах Фокдана звучит странная правда: когда, как и почему предки нынешних вабонов научились добывать и класть камень, если на них никто не нападал, во всяком случае, с огненными стрелами? Нет, слишком много вопросов для одного длинного дня! И слишком много пива, которого обычно никогда не бывает много! Где Велла? Неужто опять сидит со своим Норланом! Норлан? Куда это он подевался? Ведь совсем недавно вон там болтал с кем-то из таких же, как он, расфуфыренных мергов и поглядывал исподтишка в их сторону.