Алое пламя в зеленой листве
Шрифт:
— Я Уил, — проговорил он наконец. — Торговец шерстью из Уинчестера, что в Уэссексе. Вообще-то меня зовут Уилфрид Гревил, но для друзей я Уил. Рад знакомству.
— Что он сказал? Кто-нибудь понял? — Граки раздосадованно посмотрел на Локлана. — На язык шеважа тоже не похоже.
— Кажется, он говорит, что наш друг, — озадаченно почесал голову Локлан. — А зовут его Вил, если не ошибаюсь.
— Ты — Вил? — снова обратился Граки к притихшему пленнику.
— Уил, Уил! — закивал тот, радуясь, что его в конце концов поняли.
— Зачем
Пленник по имени Вил пожал плечами. Очевидно, он ожидал услышать продолжение вопроса.
— Вот бестолочь, — сплюнул Граки, разглядывая свой кубик. — Ладно, спрошу по-другому. — Он поднял глаза на собеседника и снова сжал кубик в кулаке. Кулак при этом побелел. — Что ты делал на Мертвом болоте?
Как ни странно, при этих словах Вил оживился, глаза его вспыхнули нехорошим огнем, он весь сжался и стал быстро-быстро бубнить себе под нос:
— Н-да, блот, блот, мерт блот…
— Вот видите, он сказал «да»! — подал голос Гейвен. Вероятно, он все еще рассчитывал, что этот ответ примут за признание в совершенном нападении.
Никто его не поддержал.
— Мне показалось или его язык действительно схож с нашим? — хмыкнул Граки. Вопрос относился к Локлану, который уже встал со своего места и теперь опустился на корточки перед пленником. Тот смотрел на юношу вопросительно, но без страха.
— «Мерт блот» — это Мертвое болото? — поинтересовался Локлан, не обращая внимания на смешки наблюдавших за ними воинов.
Пленник на мгновение задумался, кивнул и с некоторым трудом произнес:
— Мертвое болото…
Собравшиеся в хижине дружно загоготали.
— Тихо! — прикрикнул Граки, подняв руку. Когда все замолчали, продолжил, чеканя каждое слово: — Послушай, Вил, ты хорошо понимаешь мои слова?
— Храшо, храшо, — согласился пленник. — Я хчу що жорить…
— Жрать хочет, — оскалился Шиган, хотя все и так поняли смысл сказанного. — Эдак мы его никогда не прокормим. Разве что сами с голодухи помрем.
Граки между тем сделал знак, чтобы пленнику принесли еще поесть. Пока тот с прежней жадностью уплетал буханку хлеба и ломти вяленого мяса, Граки обратился к негромко переговаривавшимся меж собой воинам:
— Что будем с ним делать, братья? Этот человек, который называет себя Вилом, пришел к нам один, вооруженный, но не своим оружием. Он говорит на чужом языке, но все мы так или иначе понимаем его. И что бы здесь ни придумывал Гейвен, сдается мне, что ни на кого он в лесу не нападал.
— Я не придумываю, — буркнул Гейвен.
— Пусть Дамзей и Брентан оба явятся ко мне утром. Я хочу поговорить с ними. Если бы он действительно хотел напасть на них, то с таким мечом, я думаю, одному из них наверняка бы не поздоровилось. Остается сделать вывод, что наш прожорливый Вил не умеет с ним обращаться.
— Кажется, он говорил, что торгует чем-то? — заметил Локлан.
— Ты думаешь? — недоверчиво протянул Граки. — Эй, Вил, ты — торговец?
Торопливо
— Трговц, н-да.
— Ну что ж, — подхватил Шиган, — это объясняет, почему в предполагаемой схватке с нашими лазутчиками меч Дули ему не пригодился, но зато тем непонятнее, как торговец мог пройти через Мертвое болото. Ни о чем подобном мне не приходилось слышать. Что-то здесь явно не так. Если только его не заслали к нам шеважа.
— Речь идет не только о мече Дули, — сказал Граки. — Похоже, этот парень вместе с мечом раздобыл доспехи Дули и даже часть его самого. — Он уронил кубик, и тот послушно подкатился к черепу. — Признаться, никогда не думал, что увижу останки Темного Бойца.
При звуке этого имени все присутствующие, не сговариваясь, склонили головы и с почтением приложили сжатые кулаки к левой стороне груди. Только пленник продолжал жевать и недоуменно смотрел по сторонам.
Уил делал вид, будто понятия не имеет, что происходит вокруг. Обитатели хижины говорили быстро, однако он уже начал разбирать их непривычную речь и понимал, что идет она о нем и о его пожитках. Судя по всему, он, сам того не желая, завладел чем-то довольно ценным. Имя обезглавленного теперь скелета было, вероятно, Дули. Красноречивые жесты воинов свидетельствовали о том, что его здесь почитали. А озадаченные, но беззлобные взгляды — что его, Уила, вроде бы не подозревают в убийстве.
У хлеба был странный привкус — как будто в ржаную муку добавили какой-то травы, — однако голод постепенно проходил, сменяясь ощущением упоительной пресыщенности. Все тело теперь не болело от усталости, а приятно ныло. Даже голова больше не раскалывалась.
Уилу захотелось одного — спать.
— А парень-то того, заснул, — сказал сидевший рядом с пленником охранник, на ногу которого пролилась вода из упавшего черпака. — Может, притворяется? Давайте заново его свяжем.
— Никаких связываний. — Граки встал. За ним поднялся Шиган. — Сдается мне, Ракли будет недоволен, если узнает, как мы обращаемся с человеком, пришедшим к нам из неведомых земель да еще принесшим такие трофеи. Как ты считаешь, Локлан?
— Мой отец, как и все мы, свято чтит память Дули, — охотно отозвался кудрявый юноша, внимательно изучавший надпись на шлеме. — И если этот Вил, который спит сейчас так, будто точно знает, что находится среди друзей, в самом деле пересек Мертвое болото и каким-то чудом миновал рыскающие по всему Пограничью отряды шеважа, он будет принят в Тронной зале с подобающими почестями. Я согласен с Граки.
Остальные воины закивали. Поймав на себе чей-то вопросительный взгляд, Гейвен тоже наклонил голову, а когда поднял глаза, Граки и Шиган уже расходились по своим ложам. Скоро в хижине не осталось никого, кроме хозяев да сладко похрапывающего Вила.