Алоха из ада
Шрифт:
— Конечно. Пожалуйста, входите.
Внутри дома светло, свет льётся из миллиона окон и отражается от полированного кафельного пола. Навязчивый калифорнийский шик. Словно они владеют небом, и, чёрт подери, собираются использовать каждый его дюйм. У ведущей на верхний этаж двухуровневой гостиной лестницы нас поджидает мужчина.
— Это отец Хантера, Керри.
— Рад со всеми вами познакомиться. Зовите меня К.У.
Общие рукопожатия. Его хватка крепкая и важная. У него грубые рабочие руки, словно он действительно трудится, чтобы заработать на жизнь.
— Вы трое тоже экзорцисты?
— Нет.
— Ну, если вы можете это исправить, мы готовы попробовать.
От этих людей не исходит никаких флюидов худу. Ничего хитрого и скрытного. Они воспринимаются как добропорядочные гражданские, которые не отличат Руку Славы от прихватки. Они не несут ответственности за призыв демона в дом. Если только они ненамного могущественнее, чем кажутся, и не могут создавать чары настолько мощные, чтобы одурачить даже ангела в моей голове. Их глаза расширены, а сердца учащённо бьются. В запахе пота мамы ощущается валиум и алкоголь. По большей части от них исходит тяжёлый страх за своего ребёнка, замешательство и смиренное недоверие к нам троим. Неудивительно. Они не сталкиваются с людьми вроде нас на поле для гольфа в загородном клубе.
Видок осматривает помещение. Как и я, он ищет любые следы магии, в его случае — загадочные предметы.
— У вас очень красивый дом, — говорит Кэнди, — выглядит счастливым местом.
— Он был им, — отвечает мама.
— Можем взглянуть на комнату? — спрашиваю я.
— Комнату Хантера. Его зовут Хантер.
— Хантер. Запомнил. Можем взглянуть на комнату Хантера?
Мама не уверена насчёт Кэнди и Видока, но могу утверждать, что меня она уже возненавидела. Не уверен насчёт папы. Он из тех парней, что не родились богатыми, и теперь, когда у него есть деньги, он всё время слегка на взводе в ожидании, что кто-нибудь попытается их отобрать. Что означает, что в доме есть пушка-другая.
К.У. ведёт нас в комнату Хантера, а мама плетётся сзади.
— Не поймите меня неправильно, но Хантер не принимал ничего типа антидепрессантов? Или его когда-нибудь задерживали за… ну, знаете, проблемы с поведением?
— Вы имеете в виду, был ли наш сын сумасшедшим? — спрашивает мама.
— А он был?
— Нет. Он был нормальным мальчиком. Занимался бегом.
Так вот что значит быть нормальным. Следует это записать.
— Он принимал какие-нибудь рекреационные наркотики?
Отношение мамы с ненависти сменилось на желание прирезать.
— Никогда. Он спортсмен. Кроме того, когда Хантер был мальчиком, он видел, как Томми, его старший брат, разрушал себя наркотиками. У того были галлюцинации. Он всё время боялся и не мог спать недели подряд. И всё становилось только хуже. Затем Томми умер. Хантер видел всё это.
— Он не умер. Он повесился, — добавил папа. Его лицо застыло и стало жёстким, но очевидно, что это признание причиняет ему боль.
— Не говори так, — просит мама. Быстро появляются слёзы, автоматическая реакция, когда речь заходит о смерти её второго сына.
Этих людей невероятно легко читать. Они не обладают никакой магией. Не существует никаких заклинаний, которые так тщательно бы это спрятали.
К.У.
— Джен, почему бы тебе не сварить нашим гостям кофе?
Мама кивает и идёт по коридору. Когда она уходит, К.У. поворачивается к нам.
— Прошу прощения. Это сводит слегка с ума нас обоих, но ей приходится хуже. Как можно жить, когда один сын покончил с собой, а другой… ну, какого чёрта бы это ни было. Что после этого опять может быть нормальным? — Он с трудом сглатывает. — Я до сих не знаю, что мы сделали, чтобы погубить наших мальчиков.
— Вы никого не погубили, — говорит Кэнди, — просто иногда такое случается. Свалиться с края света гораздо проще, чем вы думаете. Даже хорошим людям.
К.У. смотрит на неё. У него влажные глаза, но он изо всех сил старается не зайти дальше этого. Ненавижу, когда мне напоминают, что богатые — тоже люди.
Он толкает дверь в комнату Хантера.
— Вот она. Осматривайте всё, что хотите. У нас нет никаких секретов.
Возвращается мама.
— Я поставила кофе. — Она смотрит мимо нас на разрушенную комнату. — Джулия велела нам ни к чему не прикасаться, так что мы ничего не трогали.
Я осматриваю обломки внутри.
— Вы ничего не делали? Вроде пролитого стакана воды или фотографии класса?
— Нет.
— Хорошо. Никогда не прибирайтесь за монстрами.
— Мой сын не монстр.
— Я говорю не о вашем сыне.
Видок входит в комнату Хантера.
— Мой коллега говорит, что, когда действуют могущественные сверхъестественные силы, без должной подготовки любая встреча может быть крайне опасной. Мой совет: вообще не входить в эту комнату и держать её запертой, пока здесь нет Джулии или одного из её коллег.
Джен кивает и глядит, слегка удивлённая акцентом Видока. Она слегка расслабляется. Даже среди груды расщеплённой мебели Видок очарователен.
Мы с Кэнди заходим внутрь, а мама и папа наблюдают из коридора.
Я опускаюсь на колено, достаю несколько пакетиков соли, которые прихватил из «Роско», и насыпаю белую линию поперёк входа. Видок при помощи какой-то зелёной замазки из хозяйственного магазина наклеивает железные милагрос [50] вдоль одной стороны дверной коробки.
50
Милагрос — небольшие металлические религиозные амулеты, которые встречаются во многих районах Латинской Америки, особенно в Мексике и Перу.
— Мне нужно на секунду закрыть дверь, — говорю я Сентенцам.
Достаю чёрный клинок и вырезаю защитную руну в дереве на внутренней стороне дверной коробки.
Видок тянется к моей руке, словно хочет остановить меня, но он слишком медлителен.
— Зачем ты ещё больше разрушаешь их дом? Почему бы не повесить над дверью веточку ясеня?
— Почему бы не послать демонам розы, пока мы здесь? Ненавижу хиппи-худу.
Видок роется в своём пальто и находит в одном из пузырьков порошок ясеня. Протягивает руку и ставит его сверху на дверную коробку.