Альпийский узел
Шрифт:
Гарнизон Абервельда был небольшой, силы требовались для защиты города. И майор Клаустерманн, возглавлявший оборону, принял смелое решение: послать «параллельное» ведомство к чертовой матери! Почему его люди должны умирать за секреты СС? Пусть сами ищут выход из создавшейся ситуации.
Колонна отступила, вырваться другой дорогой даже не пыталась – иначе бы ее засекли. Да и не так уж много было выездов из города.
У старшего лейтенанта Кузнецова в строю осталось двенадцать бойцов. Скончались двое раненых. Командир принял решение сменить позицию. Парашютисты отступили на север, метров через пятьсот заняли новую позицию, установили пулеметы. Проезжую часть заминировали радиоуправляемыми фугасами и стали ждать.
Остаток дня и ночь прошли спокойно. Прошел еще один день. По рации сообщили: «Вена наша! Войска продолжают наступление!»
Но вокруг Абервельда образовался какой-то вакуум – островок спокойствия среди хаоса войны. Наутро загрохотала канонада – на юге шел бой. Гремели взрывы. По дороге из Абервельда потянулись беженцы, проехала санитарная машина, забитая ранеными. Этим людям парашютисты не препятствовали. Колонна с грузом не появлялась – даже разбитая на части. Воинские подразделения Абервельд не покидали – сражались до последнего за своего бесноватого фюрера…
К полудню 14 апреля сопротивление на южных подступах к городу было сломлено. Разбитые подразделения уходили в город. Абервельд был компактным поселением, занимал площадь в шесть квадратных километров. Мобильные подразделения на полуторках зашли с флангов, перекрыли северные предместья, окончательно замкнув кольцо.
Городок был нарядный, из орудий по зданиям не стреляли – да и надобность такая отсутствовала. Отходящие немцы вели беспорядочный огонь, разбегаясь по улицам. Эсэсовцев среди защитников не осталось, сопротивление потеряло смысл. В плен сдавались не массово, большинство все же надеялось сбежать. Солдаты бросали оружие, прятались в домах. Кто-то переодевался в гражданское платье, надеясь раствориться в массе мирных жителей…
Городские улицы прочесывали передовые подразделения. Хлопали выстрелы, истошно голосила женщина. Автоматчики с красными звездами на шапках выгоняли на улицу безоружных фрицев, те садились на колени, поднимали руки. В город с южного предместья вошла колонна бронетехники. Лязгали траками танки «Т-34», тяжелые «ИС» и «КВ».
Улица Фельдбергассе рассекала западную часть городка, тянулась к северной окраине. Войска спешили покинуть город, направлялись на Гуфштадт. Двухтонные «ГАЗ-ААА» и американские «Студебеккеры» тянули штурмовые орудия. Полуторки везли полевые кухни и личный состав. Пехотинцы двигались по дороге пешим строем – отдувались, с любопытством глазели по сторонам.
Весна была в разгаре, светило солнце. Идеальные плюс пятнадцать (а на солнце и того больше), бодрящий ветерок. На деревьях и кустарниках распускались почки. Переход на летнюю форму еще не объявили, но шинели у большинства бойцов были скатаны, висели через плечо.
Голова колонны преодолела предместье, втянулась в город. Населенный пункт фактически зачистили. Автоматчики сгоняли в кучи пленных – бледные солдаты вермахта тоскливо смотрели на проходящие мимо советские танки. Из пеших колонн доносились язвительные выкрики, бойцы показывали немцам неприличные жесты. Где та Красная армия, которую можно было безнаказанно гнать на восток в 41-м?
Группа сотрудников контрразведки 38-го стрелкового корпуса передвигалась вместе с колонной. Пока их маршруты совпадали. Два «ГАЗ-67», имевшие весьма боевой (то есть побитый) вид, пристроились за грузовиком с пехотой. За «газиками» шел фургон, напоминающий будку, – служба радиопеленгации. За фургоном полуторка с автоматчиками лейтенанта Маркуши – бойцы были приданы оперативной группе и подчинялись ее начальнику, майору Гордину.
Майор сидел рядом с водителем внедорожника, рассматривал карту у себя на коленях. Иногда поднимал глаза, фиксируя необычные виды, потом опять утыкался в карту. Наконец аккуратно сложил ее и втиснул в кожаный планшет.
Майору недавно исполнилось тридцать три, он был сравнительно высок, поджар, имел правильные черты лица, с которого не сходила нахмуренность. Андрей Гордин второй месяц возглавлял оперативный отдел контрразведки 38-го корпуса 9-й Гвардейской армии и уже мог похвастаться парой легких ранений, несколькими обезвреженными диверсионными группами и рядом нейтрализованных шпионов (не всех, к сожалению, удалось взять живыми).
Текущее задание откровенно раздражало. Сведения были скудные, круг вовлеченных лиц не уточнялся, площадь поиска приличная. И слишком туманно выглядел объект охоты. Он считался важным – не зря же так усилили группу: в подчинении майора, помимо радиотехников и автоматчиков, находились шесть оперативных работников: трое сидели в головной машине, остальные – в ведомой.
– Во дают, – присвистнул сидящий за баранкой молодой лейтенант Несмелов – в меру смышленый, имеющий дурное обыкновение улыбаться даже там, где не надо. Объектом внимания стали два бойца отнюдь не богатырского сложения. Они выгнали из подворотни десяток безоружных немецких солдат. Пленные спотыкались, тянули вверх руки – словно к гимнастическому турнику, пугливо косились через плечо. Эти двое напоминали пастушков, усмирявших непокорное стадо. Немцы сбились в кучу, что-то лопотали, а наши бойцы орали на них, заставляя сесть и заткнуться.
Рассмеялись Булычев и Свечников, сидящие сзади.
– Ну и куда нам столько пленных, товарищ майор? – недоумевал Несмелов. – Их же поить-кормить надо, где-то содержать, людей выделять на охрану.
– Пусть будут, – проворчал Гордин, – Не твоя забота, лейтенант. Пусть у пехотного начальства голова болит.
Колеса постучали по старинной брусчатке. Мимо проплывали невысокие двухэтажные дома с причудливой архитектурой. Островерхие крыши, многие из них имели по четыре ската, балконы, увитые пока еще голыми вьюнами. Здания не отличались размерами, имели окна с белыми обводами. Кое-где в горшках уже распускались цветы.
Ближе к центру этажность подрастала – появлялись трех- и четырехэтажные дома. Здесь традиционно использовался стиль фахверк – когда опорные конструкции установлены снаружи, а не внутри здания. Мирные жители выглядывали из окон, прятались за занавесками. Выходили самые решительные, мялись у дверей. Советские пехотинцы дружелюбно махали им руками. За западной окраиной возвышались холмы, практически горы – покатые, сверху донизу обросшие растительностью.
– Эх, Альпы, вот вы какие… – с подозрительной мечтательностью выдал Несмелов.