Алрой. История одной жизни

Шел 2034 год с определенного события. В неназванной стране жизнь продолжала кипеть… ну как кипеть – у кого в буквальном, у кого в переносном смысле.

Общество, впрочем, как и многие столетия назад, делилось на три основных слоя, ровно по количеству полос на флаге. Да и цвета весьма символичны:

Высший слой, "белые воротнички" – правящая элита. Денежная масса им не нужна абсолютно – любая прихоть исполнятся оперативно нижними слоями.

Далее прослойка между элитой и "мясом" – обслуживающий персонал высшего слоя, "синие воротнички". Живут неплохо. О друзьях и родственниках,

Ну и низший слой, простейшие, те самые "муравьи-трудяги", в общем – красная прослойка, или "мясо". Выходили на работу за еду. Постоянной работы почти ни у кого не было, сидели на "рабочей площади" ночами, чтобы утром кто-нибудь "из синих" предложил за корку слегка плесневелого хлеба или флягу опресненной воды перетащить мебель в барском доме, вскопать опорную поверхность, отделить крохи плодородного слоя земли от камней и мусора.

Никакой демократии, буржуазии, коммунизма с социализмом, диктатуры, никаких выборов – ничего, что ранее было бы описано в учебниках высшей школы. Просто тупо – быдлогвардия погоняла "мясом", а элита предавалась утехам и разврату.

После того, как все стратегически важные сырьевые и человеческие ресурсы были растрачены, все оставшиеся представители неназванной страны сконцентрировались в пределах одной агломерации. Остальные территории отошли сопредельным большим и малым братьям.

Утром, в ежегодный день определения, на транспортной платформе стоял невысокий, уже не молодой, но еще в расцвете сил, человек. Мужчина. Назовем его "Джей". С одной стороны платформы остановился мрачный поезд, много лет назад являвшийся "электричкой", которая круглые сутки возила лимиту из пригорода на заработки в город.

Вагоны были преимущественно со стоячими местами, ободранные внутри и расписанные разными антиправительственными лозунгами снаружи. Поезд направлялся в непригодные для нормальной жизни территории. Туда, где в основном пыталось выжить "мясо".

С другой стороны платформы, на встречном направлении, остановился более презентабельный поезд модели "Буревестник". Стекла тонированы, поэтому разглядеть что-то внутри не представлялось возможным. На входе в каждый вагон «Буревестника» стояла пара крепышей из обслуги элиты, скажем, пограничники, между синим и красным слоем. Это церберы, которые выполняют грязные приказы, которые отбирают лучших из худших или худших из лучших – в зависимости от приказа сверху.

У Джея есть все шансы войти в «Буревестник» и отправиться на пригодные к проживанию территории, стать частью синих воротничков. Но он знает, что все остальные, все те, с кем он прожил предыдущий отрезок жизни, либо останутся на этой платформе в неизвестности и ожидании чуда, либо уедут на электричке во мрак нищенствующих территорий красных. Позади него с потрепанным чемоданчиком, в обносках одежды и обуви, стояли его жена, сын и престарелый отец.

– О, это ты? Как дела, Джей? – услышал он голос со спины, когда смотрел на свою семью.

Обернувшись, Джей не сразу распознал того, кто к нему обращался. Цербер из тамбура соседнего вагона слегка улыбался и вроде хотел выйти из вагона, чтобы подойти поближе, но это не разрешалось по инструкции.

Джей вспомнил его – много лет назад, когда неназванная страна была немного другой, они тесно общались.

– Мухам бы понравилось, – ответил Джей и подошел к семье.

– Ну, что ты решил? – спросил отец.

– Если я поеду на «Буревестнике», у меня будет больше возможности помогать вам…

– Так тому и быть.

Джей обнялся со всеми, поцеловал сына и жену и вошел в тамбур «Буревестника», протянув пачку документов старшему церберу. Больше он не оглядывался – сердце и так разрывалось на части. Но жить надо дальше, невзирая ни на что.

Прочий люд потихоньку распихивался по вагонам мрачного поезда, который направлялся в сторону бездны. Точный пункт назначения никто не знал – это своего рода лотерея и многие "простейшие" приезжали в этот день на платформу другим поездом, чтобы уехать в новом, неизвестном направлении, в поисках лучшей жизни. Но в любом случае, где бы они не находились, жизни не было – лишь попытка выживать в нечеловеческих условиях. Хотя, все давно уже к этому привыкли – менталитет народности позволяет бесконечно туго затягивать пояса, как того в ежегодном послании желает всеверхний вездесущий, или "вэвэ" на сленге и синих и красных.

Отец Джея взял чемодан и предложил пройти в вагон. Сидячих мест не было, людей уже порядком поднабилось. Мелкий (9 лет отроду) сел на чемодан, поставленный в углу вагона около выхода. Из кармашка его портков выглядывал старый, слегка заржавевший и повидавший многое, перочинный ножик. На рукояти ножика были буквы, значения которых он не знал, но со слов старших ножику очень много лет и он был произведен в некогда великой стране-предшественнице, про которую дед всегда говорил "эх, такую страну просрали". Мальчишку звали Эл.

В таких поездах машинисты никогда ничего не объявляют, двери закрываются внезапно, никакого расписания движения. Пока сзади не начнет подпирать следующий состав, поезд, находящийся на платформе, как правило, никуда не отправляется. Так и сейчас пассажиры вздрогнули через одного, когда раздался громкий хлопок закрывшихся створок дверей. Поезд тронулся…

Еще до того, как наступили совсем мрачные времена последнего десятилетия, пограничники сине-белого слоя сделали всё, чтобы по периметру автомобильных и железных дорог появились четырехметровые заборы. Делалось это, по-видимому, для того, чтобы проезжающие через полстраны люди не видели этой самой страны. Не видели, что за пределами элитного кольца жизни уже практически нет, что на некогда благодатных землях теперь ничего не осталось, и что населяют их уже другие… народы соседних государств, которые вынуждены расселяться со своих территорий из-за высокой плотности живущих на квадратный километр.

Поезд набрал скорость и шел на полном ходу. За окном менялись только граффити на поверхности ограждения. Через несколько часов движения поезд вошел в длинный тоннель, который где-то в середине ненадолго прерывался и все прильнули к окнам. Поезд проходил через какое-то ущелье, которое не было огорожено и можно было лицезреть. Правда, поезд шел слишком быстро – после того, как потребность в традиционных электричках отпала и останавливаться у каждого столба не нужно было, с локомотивов поснимали все электронные ограничители и он развивал просто запредельные скорости.