Альтернатива
Шрифт:
Половину круга образовали испанцы, другую — венецианцы. На краях они перемешались, но сейчас друг на друга не обращали внимания, полностью захваченные поединком. Интендант стоял не в самом центре венецианского полукруга, а ближе к одному из его концов.
Чезаре слабел, его движения замедлились. Диего мог убить его в любой момент, но тянул время, скользя взглядом по лицам зрителей. Он ждал. И дождался, выхватив из пестрой толпы лисий прищур Гассана, стоявшего в первом ряду, на самой границе двух бушующих стихий, как раз напротив Квирини.
— Как бы ты хотел умереть, Сейфулла?
Диего усмехнулся.
— Думаю, смерть в глубокой старости мне не грозит.
— Рассчитываешь погибнуть от меча? А ведь меч может быть и палаческим.
— Хотите напугать, Гассан-эфенди? Я сделал все, что мог.
— Не все. Воин ислама на полпути не останавливается, а ты позорно бежал. Чего еще ждать от потомка трусов, что предали истинную веру, желая сберечь свои шкуры.
Диего сжал зубы.
— А вы не предавали веры своих отцов, ряди спасения жизни?
— Не сравнивай несравнимое, грешник. Я узрел свет истинной веры и уже много лет не жалею своей жизни, сражаясь за нее. Я попаду в рай. А ты, презренный кафир, прячешься под крестом и вздрагиваешь всякий раз, когда тебя называют по имени. По истинному имени, — Гассан презрительно сплюнул, — ты никогда не совершал намаз и не соблюдал поста в Рамадан. Ты будешь вечно гореть в аду, терпя невыносимые муки.
Диего побагровел, но ничего не ответил.
— Так как бы ты хотел умереть, Сейфулла?
Диего молчал, исподлобья рассматривая Гассана.
— Что я должен сделать? Повторить попытку убийства Барбариго?
Гассан покачал головой.
— В одну реку дважды не войдешь. Но, я думаю, еще не все потеряно. Я не стану тебя обманывать. План очень опасен. Для тебя. Сказать по правде, лазейка для спасения при любом исходе предприятия меньше игольного ушка. А если тебе суждено умереть, ты должен это сделать, как испанец и добрый католик, прославляя Христа, дабы никто не заподозрил до поры руку османов в этом деле. Но я обещаю тебе, все грехи будут забыты и врата рая распахнутся перед тобой. В случае же нашего успеха все правоверные узнают, что волю Всевышнего исполнил человек по имени Сейфулла, Меч Бога.
— Я все сделаю, эфенди, — твердо сказал Диего, после недолгого молчания.
«Ты должен тянуть время. Пусть соберется побольше народу. Ты будешь играть с ним, как кошка с мышью, а потом убьешь. Очень жестоко. Смеясь и унижая. Пусть они видят. Пусть они стонут. Пусть они захотят убить тебя. Пусть они захотят убить всех испанцев. Вот тогда беги, если сможешь. Не сможешь — ступай в рай с чистой душой».
В руках у Гассана арбалет. Не слишком мощный, из тех, что натягиваются с помощью стремени и поясного крюка. Зачем он ему?
Гассан кивнул. Пора кончать.
Танцуя, Диего управлял клинком венецианца, как хотел. Куда колоть? В предплечье? Получи. В бедро? Изволь. В голову? Кончик шпаги прочертил борозду на щеке Чезаре.
Тот уже понял, что с ним играют. Он устал. Он изранен. Клинок, как бревно. Едва держась на ногах, венецианец бросился в свою последнюю атаку, отчаянно рубя, не предназначенной для этого рапирой.
Закончил бой Диего по-итальянски, театрально. Захватил рапиру «пилой» кинжала. Движение кистью, и клинок, звонко застонав, умер. Дага летит прямо в открытый бок, но в самый последний момент отклоняется клинком мориска, а шпаголом бьет в живот. Еще раз. И еще.
Чезаре, зажимая руками страшную рану, рухнул на колени. Диего, встав у него за спиной, скрестил клинки на горле венецианца и торжествующе взглянул на его соотечественников.
— Остановитесь, сударь! — Квирини шагнул вперед, простер руки перед мориском.
Диего вытянул клинки из-под подбородка Чезаре. Из горла фонтаном ударила кровь. Венецианцы стонали в отчаянии, испанцы радостно ревели. Их много, его поддержат, еще можно выбраться из этой передряги, если сейчас начнется мясорубка. Широко улыбаясь, Вибора обернулся.
Арбалет. В руках у Гассана. Приклад упирается в плечо. Колючая смерть на кончике короткого болта смотрит прямо в глаза.
Шпион одет, как венецианец, стоит в окружении венецианцев, но и аркебузиры из Картахены тоже совсем рядом. Граница дня и ночи, жизни и смерти.
«Ах ты, коварный ублюдок... Решил помочь мне добраться до рая? Ну, стреляй!»
Он ждал болт прямо в сердце, не зная, что Гассан целится ему в плечо. Натренированное тело сжалось, как пружина. Прыгнуть в сторону? Нет! Он больше не побежит.
— Бей испанских собак! — закричал венецианец Алессандро Андретти и нажал на спусковой рычаг.
Вздрогнули плечи тугого короткого лука, загудели, выпрямляясь. Вибора успел ощутить, как короткая стрела просвистела в дюйме от его левого плеча.
«Промазал...»
— Мессир! — крик за спиной.
— А-а-а! — один из венецианцев вскинул к плечу приклад аркебузы.
Марко Квирини недоуменно смотрел на оперенье арбалетного болта, торчащего у него из груди. Подломились колени...
Треск выстрела. Еще один. Диего бросился к испанцам. Поздно. Слишком долго стоял, как столб. Венецианцы налетели, сбили с ног, ткнули рожей в солоноватые серые катыши, обезоружили, заломив руки за спину.
— Бросайте оружие, собаки! Вы окружены! Всех перебьем!
Удар по ребрам. С ноги. Диего скривился, сжался. Еще удар. Еще. Выстрелы. Лязг стали. Крики, в которых нет ничего человеческого.
— Бей испанцев!
Пороховой дым щиплет глаза. Ничего не видно, одна багровая тьма. Обрывки мыслей. И удары, один за другим, вышибающие дух.