Алуэсса
Шрифт:
– Ульвен Киофар Джеджидд?.. – сказала Илассиа.
– Да, моя дорогая. Теперь они знают, кто я и где я.
– И… какие будут последствия?
– Вероятно, очень существенные.
– Рано или поздно это должно было произойти, – сказала Маилла.
– Я предпочел бы не раскрывать свое имя до того момента, как это станет совершенно необходимо. Но утаить его не получилось. Свои научные тексты я мог спокойно распространять по всем инфоцентрам как «профессор Джеджидд». А как со-ректор университета, вдобавок один из гарантов соблюдения всех соглашений по экспедиции, включая финансовые и юридические, я уже не имею права подписываться псевдонимом. Мой коллега профессор Уиссхаиньщщ отказался
– Ох, и вредный же, – вздохнула я.
– Юлия, он нисколько не вредный, и всё справедливо. Экспедиция была нашей с вами общей идеей, коллега Уиссхаиньщщ много сделал для ее скорейшего осуществления, и с его стороны я встречал лишь заинтересованную поддержку. Но с какой же стати он должен в одиночку подписывать документы, которые составлялись, по сути, не им?.. Это было бы просто нечестно ни с какой стороны. Наши с ним коллегиальные взаимоотношения не предполагают интриг и неискренности.
– Да уж, вообразить себе интриганом можно скорее Уиссхианьщща, но никак не Ульвена, – согласилась Маилла. – Но всё-таки, дядя, мне кажется, ты иногда слишком скрытен.
– Для этого есть причины, дорогая племянница. Мы, космолингвисты, знаем цену словам. Какими-то словами можно поиграть на досуге, какими-то лучше не надо – здесь нужно уметь останавливаться. А есть слова, которые произносить без особой причины вообще нельзя. И это вовсе не бранная лексика.
– Церемония у очага, – понимающе кивнула я.
– Императорский титул, – добавила Илассиа.
– Вам предоставили эти карты, потому что признали в вас законного императора? – спросил доктор Саонс.
– Именно так, – подтвердил Ульвен. – Запрос от Межгалактического совета мог бы долго лежать без движения или даже наткнуться на учтивый отказ. Хранители документации просто великие мастера в этом деле. С годами они превращаются в касту, и у них возникает уверенность, что никому ничего никогда выдавать не следует. Но, по местным законам, музей и архив – Императорские. Мне они не могли не прислать документов, потому что я – в своем праве. Впрочем, о формальном признании сана речь пока не идет. Оно неосуществимо без моего недвусмысленного согласия. Поэтому, помимо исторических материалов и надлежащего сопроводительного письма на адрес Тиатарского университета, я получил и особое именное послание.
Он щелкнул пультом и вывел его на экран.
Появилось факсимиле, стилизованное под старинную грамоту на изысканной зеленоватой бумаге, написанное вычурным каллиграфическим почерком по-уйлоански. Всё письмо, от внешнего вида до витиеватого слога, выглядело как артефакт из далекого прошлого. Сам язык мне тотчас напомнил церемонию у очага, где меня тоже именовали «благороднорожденная, славночистая и высокомудрая дева» – но в устах моего дорогого учителя это звучало скорее возвышенно и поэтически, чем старомодно и официозно. Здесь же господствовала такая архаика, что слова «университет» и «профессор» смотрелись как чужеродные общему стилю, но без них нельзя было обойтись.
«Аммоэ уликаноэссиэ уликао»…
«Его императорскому высочеству, принцу-иерофанту Уйлоа, Тиатары и Лиенны, высокороднейшему господину Ульвену Киофару Уликенссу, известному от края до края Вселенной как первый из двух управителей Тиатарского Межгалактического университета и как прославленный велемудрый знаток всех сущих наречий, профессор Джеджидд»…
Далее от имени правительства и народа Лиенны обладателю всех этих пышных титулов предлагалось посетить планету в любой назначенный по его августейшему усмотрению срок, дабы осчастливить своих верных подданных благосклонным принятием императорского сана, который неоспоримо принадлежит ему по праву рождения, и удостоить Лиенну изъявлением своей воли относительно новых прекрасных и справедливых законов, а также вкусить отвечающие всем его величайшим достоинствам почести и удовольствия.
– Ты полетишь туда? – спросила Иссоа.
Мне показалось, он ответит сейчас своей давней фразой – «Я же не сумасшедший»…
– Возможно, – сказал он почти обреченно. – Но попозже. И только ради тебя.
– Браат, не наадо! – взмолилась Иссоа. – Пусть останется так, как есть!
– Так, как есть, уже ничто никогда не останется, – возразил он. – Мы отмечены на картах судьбы, и до нас докопаются непременно.
– Хорошо. Тогда я поеду с тобой!
– Вероятно, придется пойти и на это, – сказал он с пугающей мрачностью, но тут же сменил тон на более мягкий и даже мечтательный: – Если нам всё-таки доведется там оказаться, то моим первым и самым прекрасным законом станет сложение всех моих полномочий и возведение на престол новой императрицы – Иссоа.
Видел бы он, с каким ужасом взирал на обоих Эллаф Саонс, несчастный влюбленный. Для него это был приговор.
Находки на острове
«Гране» прибыл на орбиту Уйлоа. Основные раскопки планировались на территории императорского дворца в столице, Уллинофароа, расположенной почти в центре материка Фарсан. Но до этого профессор Лаон Саонс предложил разведать совершенно другую область – материк Сеннар и океан между ним и Фарсаном. Ведь, если экспедиция занята поисками следов уйлоанских океанид, разумно обратить внимание на острова или на то, что от них уцелело. Сеннар (в местном варианте произношения – Сеннай) заслуживал изучения сам по себе. Большинство лиеннских переселенцев были выходцами оттуда, в том числе предки Лаона Саонса.
На Сеннаре когда-то сложилась культура, в которой превыше всего ценились искусства и знания. Процветала там и торговля, тоже требовавшая ума, расчетливости и отточенных навыков: знать цену вещам, уметь договариваться, создавать сети поставщиков и учить всему этому младших помощников.
Обитатели континента Сеннар обладали миролюбивым нравом, из-за чего их полностью поработили уроженцы Фарсана, где властвовали воинственные императоры. Многие выдающиеся ученые Уйлоа имели сеннайское происхождение, даже если работали в императорских учреждениях Уллинофароа и в других городах Фарсана. Не хочу вдаваться в подробности и загромождать мой рассказ уйлоанскими названиями и именами, но это обстоятельство оказалось важным и для истории Тиатары. Даже девичья фамилия Маиллы, «Сеннай», говорит о том, что дальний предок ее отца, господина Иллио, принадлежал к исконным сеннарцам (иначе, сеннайцам), хотя никакой особой ученостью не обладают ни сам господин Иллио, ни его здешняя родня – все они заняты предпринимательством (видимо, в них сказалась склонность сеннайцев к коммерции).
Предложение Лаона Саонса одобрили, но «Гране» не собирался совершать там посадку. Это слишком затратно, да и рискованно. На поверхность сначала отправили автоматические дроны-разведчики, а затем пилотируемый флаер-челнок.
Один из островов показался особенно примечательным. Съемки с воздуха выявили нечто похожее на следы рукотворных сооружений, причем необычных. Обнаруженные «ступени», «террасы» и «стены» должны были бы находиться под уровнем океана. Сейчас, когда океана больше не существовало, они стали видны. Издали, впрочем, руины могли сойти и за естественные образования – нагромождения каменных плит и результаты воздействия сильных прибоев.