Алуэсса
Шрифт:
– Разумеется, нет. Но мы можем выиграть время.
– Вы говорите так, супруг мой, – несколько недовольно сказала Илассиа, – будто речь идет вовсе не о почтительном приглашении посетить планету, на которой вас многие боготворят, а о жизни и смерти.
– Одно с другим тесно связано, – ответил он. – Но у меня есть дела в этом мире, Илассиа. И я не намерен
Нам хотелось тогда поверить, что речь шла о Тиатаре. О колледже и об университете. О возвращении экспедиции «Гране» с Уйлоа. В конце концов, о каких-то семейных заботах.
Лишь Иссоа смотрела на брата с сострадательной нежностью.
Тайник
Экспедиция «Гране» оставалась главным событием нашей жизни, и все мы жадно ждали очередного приглашения в дом семьи Киофар. Всё прочее воспринималось как обыденный фон, о котором и говорить-то не стоило.
Впрочем, нет, не совсем.
Я всё-таки побывала на семинаре Ульвена по поэтическому переводу. Выглядело это, конечно, причудливо, потому что я, магистр Цветанова-Флорес, вместе с группой студентов, находилась в колледже, у него в кабинете, а он вел занятия из ректората в Тиамуне, и попутно, в паузах, письменно отвечал на какие-то поступавшие извне сообщения. При этом его внимание ни на миг не ослабевало.
Он задал перевод «Лорелеи» Гейне. Каждый должен был переложить стихотворение на свой родной язык. Мне было стыдно являться неподготовленной, а поскольку русский текст с детских лет засел у меня в голове («Не знаю, что сталось со мною, душа моя грустью полна», и прочее), я решила попробовать срифмовать на испанском. Получилось, по-моему, сносно, хотя без дословной точности:
Siento lo que nadie aviste,
mi alma en la preocupaci'on.
No s'e por qu'e suena tan triste
una tan vieja canci'on.
Запнулась я лишь на последней строфе – завершение пришло
Однако до завершающей строфы мы на занятии не дошли. Застряли уже на третьей, где Лорелея расчесывает золотым гребнем золотые волосы. Для любого землянина смысл понятен. Но для инопланетных существ вся картина выглядит необычной и даже нелепой. У многих вообще нет волос (в том числе у моих друзей-уйлоанцев), у других всё тело покрыто шерстью, а цвет ее может быть разным, и зелёным, и бурым, и красноватым. Что такое гребень, им вовсе неведомо. И почему золотая длинная грива вызывает в ком-то «дикую страсть». Это же физическая аномалия, а кое-где просто уродство (тут я тихо вздохнула, вспомнив про собственную шевелюру – подстриженную примерно до плеч, но довольно густую и буйную, правда, не золотую, а скорее всё-таки русую). В общем, Лорелеины косы вызвали среди наших студентов не менее живую дискуссию, чем когда-то загадочная «повилика» из стихотворения Блока, принятая поначалу за хвостатую живность.
В результате у каждого вышла своя Лорелея, иногда похожая на какое-то чудище, но идеалы красоты везде разные, так что смеяться над этим не стоит. Зато стихотворение разнесется теперь по Вселенной, и в этом – очередная заслуга учителя. Кстати, мой перевод он похвалил, посоветовав непременно доделать концовку и посулив, что если я буду двигаться дальше столь же успешно, он отдаст мне и этот курс (ой, не надо, куда же без вас?!)…
Свой собственный вариант он не стал нам показывать, отговорившись тем, что время семинара уже на исходе, и ему сейчас предстоит совещание с деканами университета. В его ректорском графике эти поэтические упражнения смотрелись как умственная забава, хотя, судя по всему дальнейшему, отнюдь ею не были.
Конец ознакомительного фрагмента.