Алые крылья огня (Охота на страх)
Шрифт:
– Ого, – прошептал он, – это что у него, парадный мундир такой?
Глава 6
Вытянувшись на смятых простынях рядом с горячим телом Марии Роденхейм, Кай молча смотрел в окно. На западе, среди двух равновеликих вершин багрово догорало солнце. Неподвижный, Кай думал о том, что этот визит уже не кажется ему преступлением по отношению к памяти Лизмора. Ему было наплевать, влекущее лоно молодой женщины что-то перевернуло в нем, и недавние устои, на которых держался его мир, превратились в нечто трухлявое и совершенно
Он тихо вздохнул. Рука Марии двинулась по его груди, опускаясь к животу. Кай повернулся к ней и увидел синие глаза, вдруг ставшие теплыми и уютными, такими, словно она прожила с ним много-много лет, давно превратившись в привычный элемент его бытия.
– Как странно, – прошептал Кай.
– Что? – тихо спросила Мария, по-прежнему улыбаясь.
– Я настолько привык к одиночеству, что перестал обращать на него внимание. Более того, я начал воспринимать его как единственно возможный способ существования. Я привык делить свои радости и горести с одним лишь собой, у меня даже выработалось нечто вроде «второго я», с которым я мог вести долгие разговоры. Иногда мне начинало казаться, что это признаки паранойи, но утром… Утром я убеждался, что все происходит именно так, как и должно быть.
– Я не хочу, чтобы ты был одинок.
Она склонилась над ним и лизнула языком его шею. Кай обхватил ее руками, прижал к себе, чувствуя, как щекочут живот соски ее небольших острых грудей и вдруг подумал, что хотел бы навсегда остаться в этом теплом запахе ее бархатистого, восхитительно упругого тела.
– Я хочу, чтобы ты был со мной.
– Да. – Кай погладил ее волосы, прикоснулся сухими губами к плечу. – Мы уедем в Южную Америку и переждем там войну, а потом переберемся в Штаты. У нас куча денег, мы сможем жить в свое удовольствие и никогда ничего не бояться.
Мария тихо улыбнулась и выскользнула из его объятий, чтобы, набросив на плечи халат, мышкой вынырнуть из спальни. Кай поднялся, взял со столика сигару, чиркнул колесиком зажигалки и подошел к окну. Над кроватью светил ночник в коричневом шелковом абажурчике, и его лицо туманно отражалось в стекле на фоне тающего в горах солнца. Кай посмотрел на свои запавшие скулы и подумал, что впервые в жизни он пришел к женщине с небритой физиономией.
И впервые, добавил он, с седой бородой. Это уж точно.
Мария вернулась в спальню, неся небольшой поднос, на котором стояли кофейник, сахарница и крохотные фарфоровые чашечки. Кай повернулся и, перехватив поднос из ее рук, поставил его на столик. Едва он выпрямился, женщина обхватила его плечи, прижимаясь щекой к его трескучему подбородку. Кай замер, слушая, как часто бьется ее сердце.
– Давай пить кофе, – прошептала она, отпуская его.
Он молча кивнул и сел на постель.
– Иногда мне хочется снова оказаться на столичной планете, – улыбнулась Мария, наливая и протягивая ему чашку. – Хотя тебе, наверное, там не нравится?
– Ну почему же?..
Помимо его воли, перед мысленным взором Кая вдруг поднялись величественные, покрытые вечными снегами горы, тонущие в зеленом море трав бескрайние равнины, океаны, такие же лазурно-голубые, как и
– Какой смысл об этом думать, – вздохнула Мария, и Кай неожиданно понял, что все эти годы она тяготится Землей, отсутствием привычного для нее комфорта, общения, наконец, всего того, что принято называть блеском имераторской столицы.
Наверное, она тяготилась и Лизмором, несмотря на весь его шарм, остроумие и обаяние. Скорее всего свою роль сыграла разница в возрасте и, наверное, уж очень яркая его любовь: поздняя, запоздалая, она сожгла в ее сердце самое себя, превратившись в мучительную пытку, из которой не было выхода. Кай хорошо знал, как это иногда бывает…
На свете есть много вещей, способных превратить человека в соляной столб, сказал он себе. Внутренняя борьба, постоянное сражение с готовыми прорваться наружу страстями иссушают душу, заставляя тебя обрасти мощным панцирем горечи и разочарования; и страшен бывает тот день, когда ты понимаешь, что все было напрасно и прожитые в этой борьбе годы стоят лишь того, чтобы быть выброшенными на свалку, ибо они не принесли ничего – только пустоту.
Кай неторопливо глотал крепкий кофе и смотрел, как закручивается в воздухе сизый дым забытой в пепельнице сигары.
– Нам нужно будет затопить лодку, – сказал он, – и избавиться от хроноаппаратуры Кирби Зоргана, которая стоит в Италии. Надеюсь, Валерия не вспомнит о деньгах, которые лежали в сейфе. Я знаю, память у нее профессионально избирательная: она помнит только то, что необходимо по делу. Мелочи, которые уже сыграли свою роль, она сразу же забывает.
– Ты уверен, что с ней все будет гладко? – тревожно спросила Мария. – Мне почему-то кажется, что она догадывается, кто я на самом деле.
Кай поставил чашку на столик и вытащил из пепельницы сигару. Перед ним стояла дилемма: рассказать Марии о своих подозрениях или пока не стоит. Подумав, он решил, что пока это ни к чему, тем более, что и сами подозрения выглядели слишком туманно, чтобы воспринимать их всерьез.
– Я думаю, что удача с лойтом и так будет для нее прекрасной конфетой, – ответил он. – Чего ради ей, триумфатору, устраивать целую битву? Ведь она прекрасно понимает, что так просто мы не сдадимся. Нет, Валерия не дурочка. Она выполнит свою миссию, и этого ей хватит.
По крайней мере, добавил он про себя, этого хватило бы для нормального человека, не желающего влезать в новые неприятности. Я, Кай Харкаан, фигура не самая удобная на свете – у меня и имя, и брат, и куча друзей, которые могут растереть какую-то там генеральшу Мелби в пыль одной речью в сенате. К тому же я с Саргона: стоит мне вернуться домой, и шаловливые императорские ручонки до меня уже не дотянутся. Мария, конечно, дело другое. Но должна же она помнить, что я всегда был человеком принципов?