Алые крылья. Трилогия
Шрифт:
Лок безразлично потягивал дымчатый скотч, заедая каждый глоток тонким ломтиком сырокопченой, с белыми вкраплениями жира, лоснящейся на солнце колбасы. Сидевший напротив него Больт почти физически ощущал изредка скользящие по своему лицу взгляды и непритворно ерзал худым задом по креслу, не зная, куда деть свои глаза. Кай грустно улыбнулся и подлил себе вина из графина. «Нас четверо совершенно разных людей, – сказал он себе. – Практически невозможно понять, что же в самом деле нас объединяет, но именно здесь, на лужайке перед этим древним, по-германски горным дворянским гнездом, мы представляем собой единую, довольно организованную силу. Случись нам вступить в сражение, мы будем драться друг за друга, ни разу не вспомнив про ту пропасть противоречий, которая разъединяет нас в другой, нормальной жизни».
Кай не удержался от негромкой усмешки. Ответом ему был твердый вопросительный взгляд резко повернувшейся к нему Валерии.
– Легион потерянных душ, – сказал он на саргонском диалекте. – Мы, все. Да, нет?
Валерия коротко дернула уголками губ.
– Сегодня, – ответила она. – Потому что завтра – уже нет. Завтра снова придется делать выбор.
– Я сделал давно.
– Тебе так кажется – сейчас. Потом все будет иначе.
– Мне уже не придется. Ты сама знаешь. Нет?
Валерия отвернулась. Кай победно хмыкнул, потянулся к своему бокалу. Он не был уверен, что в финале она откажется от добавочного приза. Этим призом был он, лорд Кай Харкаан, беглец и отступник, ставший вдруг героем. Или нет, не ставший? Салазар Бесконечный непредсказуем, как гравитационные ветры в центре галактики. Он всегда может казнить того, кто заслужил высочайшие почести: просто так, чтобы остальные не смели расслабляться и полагать, будто какие-либо заслуги способны защитить от параноидальной ярости хохочущего вседержца. Валерию следовало держать на коротком поводке, хотя бы для того, чтобы она не тешила себя несбыточными надеждами. Странное дело, но Каю не хотелось расставаться с ней на скандальной ноте. Он знал, что не выдержит и обрушится на нее с обвинениями; это было нелепо, Кай должен был выиграть вчистую, потому что только такой выигрыш давал надежду освободиться от задавившего душу груза, который он волок все эти годы.
Удача, казалось, была почти невероятна. Им, горстке беззащитных букашек, предстояло сокрушить ужасную мощь древнего и непостижимого монстра, способного вершить судьбы целых миров; фактически они бросали вызов черному богу Бездны, мечущему по своему капризу невидимые, но страшные молнии смерти! Они не были титанами древних легенд, но Кай хорошо понимал, что даже весь императорский флот, случись ему оказаться здесь, не смог бы добавить им силы и уверенности.
«Никто из нас, – придавленный вдруг налетевшей усталостью, подумал Кай, – никто из нас не знает истины, даже я не знаю, насколько опасна эта жуткая охота на воплощение ужаса, пришедшее к нам из холодной тьмы тысячелетий. И никто не знает, насколько же высоки наши ставки. И уж точно, один только я понимаю, до чего же мы бессильны и ничтожны в этом странном бою…»
Часть третья
Глава 1
Его императорского величества вспомогательный крейсер «Кромвелл» имел чуть более ста лет от роду. Сокрушительную кашу Симеонских войн он пережил в ремдоке, ибо в первые же дни боев получил ужасные повреждения, которые заставили командование навсегда отказаться от мысли использовать его в сражении. Пройдя через почти десятилетний вялотекущий ремонт, «Кромвелл» был навечно переведен в резерв, а чуть позже – превращен в летающую базу связи и наблюдения. Дряхлым антиквариатом, вряд ли способным выдержать даже средний по мощности удар, командовал такой же полуразвалившийся офицер – стодвадцатилетний майор Брембер, прославившийся тем, что вот уже три императора, пытавшихся выгнать его в отставку, благополучно почили в бозе по причине всякого рода невоздержанности, а он, старый постник, с хихиканьем отпраздновал сто лет выслуги… Брембер давно потерял способность чему-либо удивляться, но нынешняя миссия все же заставила его недоуменно поскрести пергаментно-желтый затылок. Непонятно зачем на борту его корабля смонтировали хронопередатчик мингского производства, да еще и приказали доставить на забытую всеми Землю чью-то именную алую «Дельту». Брембер молчал; когда же он не выдержал и тихонько поинтересовался у штабных, сколько еще времени ему предстоит болтаться на орбите почти вымершей планеты, майору почтительнейше посоветовали заткнуться.
Такое обращение шокировало старика. Несколько дней в экипаже думали, что древнюю жабу хватит удар, но командир поднялся, пообещав пережить всех, кто считает себя слишком уж умным. Неделю спустя Брембера разбудил неожиданный вызов метрополии.
На линии был тот, кого майор знавал лет сорок назад еще относительно молодым человеком. Друзьями они не были, но раскланивались при встрече с неизменной вежливостью, – сидя в главной рубке связи (абонент ожидал установки хронокоридора), Брембер решился задать свой вопрос ему.
– Сенатор, – просипел он, давясь кислым соком, который принес вахтенный, – сенатор, скажите мне, что с нами происходит? Вы знаете… – для страховки майор глянул на контрольный дисплей, – вы знаете, нас уже никто не услышит… Для чего я кручусь вокруг этой дерьмовой планеты, вместо того чтобы спокойно отдыхать на базе, где меня ждет целый выводок правнуков?
– Ну, вам-то я, наверное, сказать могу, – тихо вздохнул в ответ его собеседник. – Случилась беда, дружище, большая беда – в системе торчит лойт, только торчит он на несколько столетий вниз… Если, конечно, вы меня поняли.
Брембер понял. Остальные вопросы отпали сами собой, и старик впервые в жизни пожалел, что до сих пор не вышел в отставку. Ему остро захотелось увидеть свое многочисленное потомство.
Завидев Валерию, идущую к нему с «Марджори» в руке, Кай решил, что в Тулоне с Лизмором произошло что-то нехорошее и он потребует помощи. Однако он ошибся: в аппарате загремел голос Новарры.
– Как только мне стало известно, что ты занимаешься проблемой лойта, я приказал нескольким толковым людям поглубже зарыться в архивы Галахрана и найти все, что только можно… – начал Новарра. – Сперва у меня не было никакой уверенности, ты сам понимаешь, насколько трудно путешествовать по этой информационной Бездне, которую никто никогда не систематизировал. Однако же нам повезло – один молодой ученый наткнулся на древнее сообщение о некоем исследователе, который всю свою жизнь посвятил изучению этой проблемы. Для нас это настоящий прорыв, потому что этот информационный блок хорошо систематизирован и доступен нашему пониманию без дополнительной обработки.
– Ну, и? – взволнованно задышал Кай, поспешно садясь за стол и раскуривая сигару.
– Главное – теперь мы знаем, для чего лойту нужен хронокатаклизм. Тварь действительно существует в совершенно другом, чуждом для нас хроноконтинууме и воспринимает абсолютно незнакомые нам энергии. При этом матка тоже не вечна. И вот, когда ей наступает срок произвести на свет потомка и затем – сразу же после этого – умереть, она прикладывает все усилия для создания мощного хронокатаклизма. Декмар был совершенно прав, предполагая, что катаклизм способствует высвобождению громадных энергий хроноса: именно они и позволяют матке «родить дитя». По-видимому, мы никогда не сможем понять процессы, происходящие в момент этого хроновзрыва, но зато теперь мы знаем, что и лойт не всесилен: старая матка, пришедшая умирать, уже практически не способна на перемещения по оси времени. Однажды опустившись вниз, она вряд ли сможет вернуться вверх. Сейчас она уже очень слаба, Кай, и, если тебе действительно удастся вывести ее из инцистированного состояния, ты легко поразишь ее тем оружием, которое имеешь. Ты должен просто успеть…
– Вы сделали тот анализ, который я заказывал? – спросил Кай.
Новарра секунду помолчал. В аппарате было хорошо слышно его немного простуженное дыхание.
– Да, мы все сделали, – сказал он мрачно. – По нашим раскладам, Кай, у тебя остается очень мало времени. Мы привлекли лучших историков, они тщательно перерыли все дошедшие до нас документы… результат неутешительный.
– Что, что именно?
– «Горячая бомба», созданная к лету сорок первого, будет применена зимой этого же года, причем скорее всего в масштабах, ограниченных лишь ресурсами воюющих сторон. Вероятность попытки переговоров – восемьдесят пять процентов, вероятность их срыва – девяносто два и три десятых. Британия никогда не согласится на условия, которые устроили бы Германию, и наоборот… так что ты должен успеть.