Алые небеса Сеула
Шрифт:
Маша неуверенно семенит к такси, открывает дверь, наклоняется – сейчас или никогда! Но… что я планирую делать? Отвезти девушку в отель? Она и без меня прекрасно до гостиницы доберется. Как? На такси. Прямо сейчас…
Ащщ! Да гори все синим пламенем! Чертовы белые камелии! Не позволю! Не уступлю! И дело вовсе не в том, что на моем пути снова появился один из Паков. Просто Маша… моя! Я тянусь к ней всем своим естеством и абсолютно уверен – наши чувства взаимны. Не знаю, что за дурацкие правила напридумывала русская, но ее стремление отдалиться – неискреннее. Знаю наверняка! Так говорит сердце!
Поэтому,
Маша оборачивается, медленнее, чем я ожидаю. Мучительно долго… За несколько секунд сердце успевает с гулким «ох» пробить под ногами землю.
Вижу ее глаза – красные, опухшие. Легкие сжимаются от догадки, прицельно бьющей под дых: плакала из-за меня, я – причина девичьих слез. Чувствую, как по телу ударной волной разливается усталость, буквально. Даже зонт держать становится сложно.
Хочу лишь одного – сгрести Машу в охапку, прижать к себе крепко-накрепко и забыть последние пару дней как страшный сон. Но нуждается ли Соколова в том же? По взгляду вижу – да… Пусть он и затоплен горечью.
– Я подвезу, – роняю тихо, снимая взаимное бездействие с паузы.
Очередная смена настроения русской: она щурится, хотя ни одна вывеска не простреливает светом в лицо, поджимает губы, начинает дышать чаще – снова изнывает от противоречий.
Как же надоело! Как глупо! Пора завязывать…
– Пожалуйста, не спорь… – продолжаю твердо, туго сглатывая (только бы послушала!), прикрывая на секундочку глаза.
Сквозь шум дождя слышу звук захлопнувшейся автомобильной двери – Маша отпускает такси, которое, скрипя шинами, запускает вновь мое, почти остановившееся, сердце…
Молча направляемся к корпоративной машине. А я все думаю: как поступить дальше? Нам определенно стоит сесть за стол переговоров, разъяснить ситуацию, но готова ли Мария? Если решила пойти со мной, значит, да? Или она так поступает из вежливости?
Бред! Этой русской палец в рот не клади, хотела бы отшить окончательно – сразу бы все обрубила.
Усаживаю девушку на переднее пассажирское, направлюсь к водительскому, но занимать место не спешу – что-то давит на ребра – скверное предчувствие.
Сканирую взглядом площадь. К парадному входу ресторана подъезжает роскошное авто представительского класса. Из салона выбирается… секретарь Чон? Мужчина раскрывает огромный черный зонт – меня почему-то сразу коробит от радуги Джуён над собственной головой, – а после спешит к заведению. На крыльце его ожидает Минхо, безотрывно глазеющий на меня.
Черт! Пак видел все, что произошло на улице…
Ладно, тварь, разберусь с тобой позже. Сегодня ты не вписываешься в мои планы.
Забываю о поганце в ту же секунду, когда сажусь в машину. Потерянный вид Маши столь резко возвращает в момент «здесь и сейчас», что я чуть ли не давлюсь воздухом, и, откашливаясь, завожу двигатель.
Периферическим зрением улавливаю – девушка дрожит. Еще бы: конец сентября, ливень, практически ночь, да еще и масса незабываемых впечатлений.
Снимаю куртку. Она кожаная, поэтому изнутри сухая. Тянусь к пассажирке, чтобы защелкнуть ремень безопасности, ведь она, кажется, не в состоянии – слишком погружена в раздумья. Но, когда оказываюсь к ней лицом к лицу, Маша резко поворачивает голову и замирает, буквально дышать перестает. От мгновенно вспыхнувших в смущении девичьих щек хочется улыбнуться. Соколова – госпожа боевая, но, если дело доходит до меня, спесь ее тотчас исчезает. Чувствую тепло в груди. Пульс начинает ускоряться. Ее пухлые губы так близко… Но позволить себе прикоснуться к ним без разрешения, значит, проявить неуважение. Не хочу спугнуть. Я не желаю, чтобы Маша думала, будто у меня лишь одно на уме.
Намерен действовать по плану: сначала точки над «и», а потом уже остальное. Поэтому давлю в себе первичные желания, натягиваю на лицо подобие делового выражения, защелкиваю ремень и кладу поверх коленей девушки куртку: невесть что, но, может, хоть чуть-чуть согреет.
Включаю подогрев сидений и выруливаю на автостраду.
До Машиного отеля едем в угрюмом молчании. Мысли заняты: раздумываю, с какой стороны надо изучить нашу общую проблему. Среди прочих переменных фигурирует Минхо. Не верю, что его заинтересованность Машей случайна… Нужно как следует обмозговать. Что мы имеем? Сперва выхухоль пытается отослать меня в Штаты, потом рыщет в поисках информации, приглашает Соколову на свидание (или что там у них было?), постоянно крутится неподалеку.
Вывод: я для него – очередной конкурент или паковский выскочка о чем-то догадывается? Если да, Марию необходимо срочно убрать с шахматной доски – чересчур много фигур поляжет, когда все завертится. Однако получится ли убедить Соколову отказаться от должности?..
Увлеченный мыслительным процессом, не замечаю, как пролетает время. А может, гнал очень быстро?..
Паркуюсь. Краем глаза оцениваю ситуацию – Маша по-прежнему напряжена. Дурной знак. Когда русская нервничает, обычно творит ерунду, принимает неверные решения, вляпывается в неприятности.
– Соджин, послушай… – говорит она, но я не собираюсь выяснять отношения в машине, откуда русская может в любой момент выпорхнуть, потому самым бестактным образом выскакиваю на улицу, схватив зонт.
Дождь остервенело хлещет по плечам.
Прячусь от него под «радугой», спокойно огибаю авто, открываю дверь.
– Идем.
Маша смотрит на меня потерявшимся котенком, не решаясь спустить ноги на мокрый асфальт.
Протягиваю руку, киваю. Девушка отмирает не сразу, но в итоге принимает помощь и покидает салон. Теперь надо добраться до номера без ремарок – все обсудим в более-менее уютной обстановке.
Уже привычный путь через ресепшен до лифтов проходит гладко. Я на мгновение теряю бдительность, предположив, что Соколова успокоилась, приняла ситуацию, выступать с протестами не станет. Но мне отлично известно, что за затишьем обычно следует буря. Мария – не исключение. Она порывиста, чрезвычайно впечатлительна, эмоциональна. Ни проливному дождю, ни мокрой одежде, ни продолжительной поездке на машине в полной тишине не потушить беснующееся внутри нее пламя. Если русской что-то взбрело в голову, усмирить ее может только…