Алые погоны. Книга вторая
Шрифт:
«Вот ведь привязался!» — подумал Сергей Павлович, но твердо ответил:
— Конечно, мог бы, а вы могли бы? — желая переключить внимание слушающих на Семена, спросил воспитатель.
— Мог бы, — качнул тяжелым подбородком Гербов.
— Ну, так бросьте, если есть сила воли! — уличающе воскликнул капитан и довольно потер свою щеку — все же отбил атаку.
— И брошу… если вы бросите, — неожиданно для самого себя выпалил Гербов.
Возникший было шумок восхищения тотчас стих — боялись упустить слово из этого поединка.
Боканов почувствовал, что отступать ему некуда и решил: если уж продавать свои права курильщика, так подороже,
— Согласен, брошу курить вот с этой минуты, — медленно произнес он, обводя воспитанников таким взглядом, словно призывал в свидетели, — но при одном условии, — вы все тоже бросаете!
Он особенно подчеркнул слово «все».
Загалдели разом. Некурящие с готовностью подхватили предложение воспитателя, курящие стали искать обычные в таких случаях лазейки:
— Сразу трудно…
— Привычка…
— Стимула нет — бросить.
А Боканов, распалясь, подлил масла в огонь (больно заманчивой оказалась перспектива одним ударом покончить с тем, с чем боролся в классе годы).
— Если есть сила воли, — бросим!
— Да-а, вы дома можете курить, — не соглашаясь, протянул кто-то, — а у нас здесь попробуй — пятьдесят глаз!..
— А мы дадим слово чести, — и Боканов протянул руку Семену, этим выбирая его полномочным представителем.
Однако приняли решение, не закрывающее полностью пути отхода: курить бросают все до… выпускного вечера. А там видно будет.
ГЛАВА VIII
СТАРШИЕ И МЛАДШИЕ
В небольшой канцелярии первой роты народа собралось столько, что сидели на диване, креслах, табуретках, принесенных из каптерки старшины, тесно прижавшись друг к другу.
— В тесноте, да не в обиде! — пошутил Боканов, смеющимися глазами оглядывая собравшихся. Здесь были офицеры-коммунисты первой и пятой рот, комсомольцы, утвержденные бюро выпускной роты как шефы малышей, беспартийные преподаватели.
На диване уютно устроился между Ковалевым и Беседой, стиснутый ими, Виктор Николаевич Веденкин.
— Это вы прекрасно придумали, — братски заботиться о малышах! — одобрительно говорит он Ковалеву.
— Нас Сергей Павлович надоумил, — объяснил Ковалев, радуясь и тому, что вот он как равный сидит здесь с коммунистами, и тому, что они вместе будут решать, как лучше воспитывать младших. На душе было празднично. Теперь он сам — немного воспитатель… Это ко многому обязывало и как-то очень поднимало в собственных глазах.
— Товарищи, — раздался голос Боканова, стоявшего у стола, рядом с двумя командирами, рот, — начальник политотдела поручил мне собрать вас, чтобы обсудить план совместных действий…
Тутукин и Русанов сели по обе стороны Боканова. Он продолжал:
— В кадетских корпусах процветало издевательство великовозрастных детин над новичками, насаждалось холуйство. Старшие заставляли малышей чистить себе обувь, состоять на побегушках, трепетать перед кулаком старшего. Суворовские училища строят коммунистические отношения дружбы и взаимного уважения между старшими и младшими воспитанниками. Если мы отнесемся к делу не формально, а с живой, страстной заинтересованностью, оно даст прекрасные всходы. Похвально иметь детальный и обширный план работы, но если мы сведем все лишь к «выполнению пунктов» этого плана, «проведению мероприятий» — мы лишим прекрасное дело тепла и сердца, погубим его. Будьте почаще вместе со своими меньшими братишками, — обратился офицер к комсомольцам, — в перемену, в свободный час, всюду
… Через несколько дней произошла торжественная встреча комсомольцев первой роты со своими новыми товарищами.
Рота Тутукина выстроилась в актовом зале. Подполковник Русанов, в парадном кителе, при орденах, привел сюда же своих. Играл оркестр. Комсомольцы — их было двадцать — высоких, подтянутых, с безупречной выправкой — остановились посреди зала. Русанов, обращаясь к малышам, сказал:
— Партийная и комсомольская организации первой роты прислали к вам самых лучших своих воспитанников. Вот вице-старшина Гербов Семен (Гербов сделал вперед два энергичных шага и медали, прозвенев, снова ровным рядком легли у него на крутой груди) — он знаменосец училища; суворовец Анатолий Глебов — лучший строевик, гимнаст, передаст вам свой опыт; вице-сержант Андрей Сурков — его картину «Подвиг Юрия Смирнова» вы видели в читальном зале — он научит вас хорошо рисовать; вице-сержант Владимир Ковалев — подготовит из вас отличных стрелков… Комсомольцы Гербов, Сурков, Глебов, Ковалев, — станьте на правый фланг четвертого отделения пятой роты! Теперь это отделение ваше…
Немного позже, когда раздалась команда подполковника: «Разойдись!» — малыши облепили шефов. Те кажутся гренадерами, неловко передвигаются в гуще мелюзги, словно боятся случайно раздавить кого-нибудь, и ужо в этой осторожности чувствуется застенчивая нежность.
Шел последний урок в субботу. Взвод Боканова в географическом кабинете смотрел киножурнал «Египет сегодня».
В дальнем углу кабинета сидел полковник Белов. В темноте, под однообразный стрекот аппарата, голос географа звучал особенно выразительно и словно бы издалека. Иногда на экране появлялась указка учителя:
— Посмотрите, как примитивны орудия труда, какие изможденные лица у этих рабочих… Нет, не сладко жить и трудиться в «раю» английского империализма.
Фильм закончился, — казалось, оборвался. Открыли затемненные окна, дневной свет хлынул в комнату, заставил прищуриться. Под впечатлением только что увиденного на экране — юноши сидели задумчивые и серьезные. Полковник, одобрительно покачивая головой, что-то записывал в тетрадь посещений.
Громко, под самой дверью, сигналист протрубил окончание урока.
Павлик Снопков при первых же звуках трубы тряхнул головой, будто отогнал тяжелое видение, и тихо проворковал, прислушиваясь к веселым руладам:
— Серенада, ты — моя радость!
Снопков был выдумщиком многих ходящих по роте острот. Это он сокрушенно назвал пятерку «неуловимым Яном», а путь в столовую — «Золотой тропой».
Шопот Снопкова услышал Ковалев, сидящий впереди его, и улыбнулся — действительно, это — самый приятный сигнал недели. Он предвещал два свободных вечера и свободный день. Только раздается этот сигнал, как возникает ощущение честно заработанного отдыха, вспоминаешь, что впереди ждут тебя и танцы в клубе, и припасенный свежий номер журнала, и прогулка в город. Сразу же после обеда начинается чистка гимнастерок, утюжка брюк, подшивка подворотничков — радостные приготовления субботнего вечера.