Алый флаг Аквилонии Спасите наши души
Шрифт:
– Вы убил этот гадкий британес, и это хорошо, - сказала она.
– Я говорил с эта женщина и сказать им, что вы совсем не такой. Бить и обижать нет, давать кушать и греть у костра да. Вы их развязал, они не убегал. Я обещал.
Закончив говорить, Ната с решительным видом направилась к дереву, под которым томился на привязи взятый британцами полон. При ее приближении гомон жалобных голосов стих; женщины и подростки с удивлением уставились на женщину из Кланов, которая водит дружбу с чужими, убивающими громом.
Сначала в стойбище к людям пришли одни чужие, много раз сделали гром, убили всех охотников и детей ростом ниже плеча матери, а всех остальных били, связали и привели сюда, где не давали ни есть, ни пить, вместо того больно били и
Потом, когда начало темнеть, из леса пришли другие чужие со страшно раскрашенными лицами - они начали делать гром так быстро, что человеческое ухо не могло различить отдельных звуков. Когда от этого быстрого грома первые чужие умерли все, кроме одного, новые пришельцы дали людям напиться, но не стали никого бить и заставлять делать что-то неприятное. Они пытались что-то сказать людям, но те не понимали их языка. Потом пришла еще одни чужие, одетые в черные шкуры, отличные и от первых и от вторых, но эти новые пришельцы не стали делать убивающий гром, а вместо того показали чужим с раскрашенными лицами знаки дружбы и приязни и вступили в разговоры.
Впрочем, вместе с последней группой чужих пришла высокая женщина в человеческой одежде, и заговорила с людьми человеческим языком. Она сказала, что не надо бояться, не надо убегать, когда им развяжут руки и ноги, потому что чужие - и те, что с раскрашенными лицами, и те, что в черных шкурах - добрые. Они не будут никого бить и принуждать к чему-то, а вместо того дадут еды, а утрам проводят людей к их родному стойбищу.
Тогда люди сказали, что им некуда идти, что их мужчины и дети убиты, а их стойбища больше нет, и что если новые чужие хотят им добра, то пусть сделают гром и убьют их тоже. Так будет лучше, чем они станут умирать от голода или на клыках диких зверей.
Все это в меру своего понимания и знания русского языка Ната старательно перевела для капитан-лейтенанта Голованова, своего супруга, старшины Давыдова и младшего унтера Неделина.
– Мне кажется, что эти британцы умерли слишком быстро и слишком легко, - немного помолчав, сказал капитан-лейтенант.
– Это я вам не в упрек, товарищ Неделин, а в плане того, что даже самого отъявленного мерзавца нельзя убить больше одного раза. Впрочем, сейчас это вопрос вторичный. Самое главное - решить, что делать с этими женщинами и детьми, потому что убивать их мы не можем и не хотим, а свобода для них означает ту же смерть, только медленную и более страшную.
– Николай Иванович, а как на вашем месте поступили бы аквилонцы?
– спросил младший унтер Неделин.
– Аквилонцы приняли бы этих несчастных к себе, сделав частью нового народа, но ведь мы пока не в Акви-лонии, - ответил тот.
– Если мы возьмем этих женщин под свое покровительство, то задача воссоединения с местной цивилизацией усложнится многократно.
– А мне кажется, товарищ Голованов, что в данном случае вы не правы, - с необычным жаром произнес лейтенант Чечкин.
– Ваш план выйти к морю по кратчайшему расстоянию с такой обузой из гражданских действительно будет сложноисполнимым, но поскольку точное место встречи с фрегатом пока не определено, то у нас есть запасной вариант - ждать эвакуации в устье Дарданелл. Не думаю, что аквилонские власти откажутся принять на борт фрегата несколько десятков гражданских, из-за британцев потерявших все средства к существованию...
– Я считаю, что товарищ Чечкин прав, - сказал старшина Давыдов.
– Какие же мы будем большевики, если бросим на произвол судьбы беспомощных людей? А если Аквилония откажется их принять, то стоит ли нам туда вообще стремиться?
Следующим заговорил младший унтер Неделин:
– Господь, которого вы, атеисты, называете Посредником (отчего суть не меняется, ибо у Него множество имен), может посылать испытания не только аквилонцам, но и нам, грешным. Сегодня он, с одной стороны, проверил нас на ловкость, храбрость и сообразительность, с помощью которой мы побили численно превосходящего врага, а с другой, прямо сейчас он испытывает нас на человеколюбие, и это испытание - самое главное. Есть у меня такое чувство...
– Действительно, товарищи, что-то меня не туда понесло...
– Капитан-лейтенант Голованов провел рукой по внезапно вспотевшему лбу.
– Вы все правы, а я ошибался, потому что проявил малодушие. Считайте это минутной слабостью от непривычки к свалившимся на меня масштабным задачам. Командовать «Малюткой» легко, а быть маленьким «товарищем Сталиным» куда тяжелее. Помимо всего прочего, нам еще предстоит разгромить и уничтожить главный лагерь британских колонизаторов, где таких несчастных может оказаться в разы больше, чем здесь, а потому план, высказанный сейчас товарищем Чечкиным, должен стать для нас основным. Ната, скажи этим женщинам, что мы берем их в свой клан и обязуемся заботиться о них, не обижать и давать еды столько же, сколько и нашим охотникам. Объясни им, что мы никого и ни к чему не принуждаем, и что ты сама живешь со своим Александром не из-за того, что он тебя заставил, а потому что вы с ним любите друг друга. У нас может быть только так, и никак иначе.
– Любовь - это вкусно, - сказала Ната, облизнув губы.
– Алек-сандр, идем. Я показать тебя этой женщинам и говорить, что такой, как вы, не кусается.
– А нам, товарищи, - сказал Голованов, - пришло время со всей пролетарской серьезностью переговорить с британским лейтенантом. Пусть расскажет все, что знает об их главном лагере, а потом, товарищ Неделин, вы исполните его точно так же, как и всех прочих британских солдат. Незачем таким, как он, далее жить на этом свете.
Когда сидящий на земле британский офицер увидел, что, немного посовещавшись между собой, начальство людей, без всякой причины напавших на его солдат, идет прямо к нему, то понял, что настали последние минуты его жизни. С такими мрачными лицами не идут объявить о том, что произошла трагическая ошибка, и что сейчас ему будут приносить извинения. Нет, с таким видом судьи, получив вердикт присяжных «виновен», выносят под судимому смертный приговор и отправляют его в руки палачей - этих дьяволов с раскрашенными лицами, хладнокровно расстрелявших подданных британского короля, будто куликов на болоте, а потом добивших их выстрелами в голову. И тот солдат немного восточной внешности, который допрашивал его прежде, также идет к нему. Он тоже мрачен лицом, и в правой руке у него кривой отточенный нож...
Британец ощутил в животе смертный холодок. Неужели его, цивилизованного человека, не повесят и не расстреляют, а зарежут здесь, на глазах у всех, как барана?
Этот солдат с ножом неплохо, лишь с небольшим акцентом, говорит на джентльменской версии английского языка, и именно в его сторону лейтенант Тейлор обратил свою просьбу о помиловании.
– Пощадите, господа, не убивайте меня!
– плачущим тоном взмолился британский офицер.
– Я еще так молод, и очень хочу жить! Прошу вас, проявите милосердие и не заставляйте страдать мою старую мать, потерявшую единственного сына!
Пока переводчик излагал его просьбу своему начальству, лейтенант Тейлор в свете угасающего заката внимательно разглядывал стоящих напротив людей. Один из них - несомненно, флотский офицер, да только британец не узнавал знаков различия, которые лишь отдаленно походили на те, что используются в королевском флоте. Тут этот человек командир, и все слушаются его приказов беспрекословно. Рядом с ним другой флотский офицер, явно ниже чином - это советник и помощник Командира. Чуть поодаль стоит пехотный офицер в мундире цвета хаки - несомненно, выходец из самых низов общества, грубый и безжалостный главарь тех неистовых бестий с размалеванными лицами, которые за считанные удары сердца перебили весь его взвод. Все правильно: тут, как и в Британии, флот командует, а морская пехота лишь выполняет приказы.