Алый Пимпернель. Дьявол верхом
Шрифт:
– Позволю себе не согласиться с вами, – возразила я. – Не будете же вы отрицать, что святые, умиравшие за свою религию зачастую мучительной смертью, располагали не только несомненной добродетелью, но и силой?
За столом на миг воцарилось молчание. Марго казалась обеспокоенной. Я осознала, что прерывать рассуждения графа, да еще противоречить ему было весьма необычным явлением.
– Фанатизм! – фыркнул он. – Умирая, они верили, что идут к славе. Что значат несколько часов мучений в сравнении с вечным блаженством? Но чтобы хорошо управлять, нужно быть сильным и уметь, ради целесообразности, иногда нарушать моральный кодекс. Важнейшее качество для правителя – сила.
–
– Моя дорогая кузина, вы знаете историю по книгам.
– А как ее узнают другие?
– С помощью опыта.
– Для этого нужно прожить слишком долго. Разве мы никогда не выражаем мнение о деянии, которое сами не совершали?
– Если мы разумны, то будем выносить суждения с осторожностью. Я уже говорил вам о нашем короле. Он отнюдь не царственная личность, и, к несчастью, его супруга не слишком ему помогает.
– Вы слышали, как сейчас именуют королеву? – спросил Этьен. – Мадам Дефицит.
– Ее порицают за дефицит, – заговорил Леон, – и, возможно, справедливо. Говорят, что счета ее портных просто чудовищны. Ее платья, шляпы, причудливые украшения для волос, развлечения в Малом Трианоне [146] , так называемая сельская жизнь в Ле Амо, где она доит коров в кувшины из севрского фарфора, повсюду служат темой для разговоров.
– А почему королева не должна иметь то, что хочет? – осведомилась Марго. – Она ведь не хотела приезжать во Францию. Ее заставили выйти замуж за Людовика. Она никогда не видела его до брака.
146
Королевский дворец в Версале.
– Дорогая Марго, – холодно прервал ее граф, – естественно, что дочь Марии-Терезии [147] должна рассматривать как честь брак с дофином Франции. Ее приняли здесь с подобающим уважением, а покойный король был ею очарован.
– Не сомневаюсь, что он был очарован молодой и хорошенькой девушкой, – заметил Леон. – Мы все знаем о его пристрастии к ним – чем моложе, тем лучше. Примером может служить скандал в Оленьем парке.
– Это неподходящая тема для семейного ужина, Леон, – вмешался Этьен.
147
Мария Терезия (1717-1780) – с 1740 г. австрийская эрцгерцогиня, мать Марии-Антуанетты.
– Наша кузина – светская женщина и прекрасно все понимает, – возразил граф и снова обернулся ко мне. – Наш покойный король в старости обладал нередко встречающимся пристрастием к молодым девушкам, которых поставляли ему сводники. Он держал их в особняке, окруженном парком, где водились лани, – Оленьим парком.
– Неудивительно, что его называли Людовиком Возлюбленным, – заметила я.
– Он был очаровательным человеком. – Граф вызывающе улыбнулся мне.
– Очевидно, мое представление об очаровании отличается от вашего.
– Дорогая кузина, эти девушки подбирались из бедных семей. Король не мог использовать аристократок подобным образом. Никто их не насиловал и не принуждал. Они действовали по собственной воле, а иногда их даже приводили родители. Мидинетки с парижских улиц, девушки, не надеющиеся заработать честным трудом… Многих из них ожидала жизнь среди разврата и преступлений, другие трудились бы до конца дней, пока не умерли бы от чахотки или не ослепли бы от постоянной работы с иглой. Их единственное достояние – красота; ведь розы иной раз вырастают на навозной куче.
– А когда он уставал от них? – спросила я.
– Он был благородным человеком, и давал девушкам щедрое приданое. Сводники подыскивали им женихов, и они жили счастливо. Теперь скажите мне, дорогая кузина, что было лучшим для этих девушек – вянуть и умирать на навозной куче или, пожертвовать на короткое время добродетелью, получить в обмен легкую и беззаботную жизнь, а быть может, хорошую работу?
– Это зависит от того, какое значение они придают добродетели.
– Вы уклоняетесь от ответа. Должны ли они губить свое тело тяжким трудом или же предоставлять его своему царственному повелителю?
– Я могу лишь сказать, что задавать этот вопрос вам позволяет несправедливое устройство общества.
– Это устройство существует не только во Франции. – Граф пристально посмотрел на меня. – Против него и ропщет теперь народ.
– Все будет в порядке, – вмешался Этьен. – Тюрго [148] и Неккер [149] ушли. Посмотрим, чем нам сможет помочь мсье Калонн [150] .
– Не наскучили ли мы мадемуазель Мэддокс нашей политикой? – спросил Леон.
148
Тюрго Анн-Робер-Жак, барон де Л'Он (1727-1801) – французский государственный деятель, в1774-1776гг. генеральный контролер финансов. Осуществил ряд прогрессивных реформ, отмененных после его отставки.
149
Неккер Жак (1732-1804) – швейцарский банкир, живший во Франции. В 1777-1781 гг. генеральный директор финансов. Осуществлял реформаторскую политику. В 1788 г. вновь призван к делам, способствовал перевесу в Генеральных штатах представителей третьего сословия. Отставка и высылка его из Франции в 1789 г. привела к восстанию, завершившемуся взятием Бастилии. Вскоре Неккер вернулся, но в 1790 г. окончательно уехал в Швейцарию.
150
Калонн Шарль-Александр (1734-1802) – генеральный контролер финансов Франции в 1783-1787 гг.
– Вовсе нет. Я нахожу это весьма интересным. Мне хочется знать, что здесь происходит.
– Я убежден, – сказал Леон, – что мы сами должны уладить то, что здесь происходит. Если перемены неизбежны, то нам следует смириться с ними.
– Я бы не хотел видеть перемены, которые приведут в замок толпу черни, – проворчал Этьен и, увидев, что Леон пожал плечами, сердито добавил: – Конечно, тебе нечего особенно бояться – ты бы отлично выглядел и в крестьянской лачуге!
За столом воцарилось молчание. Граф переводил взгляд с Этьена на Леона с насмешливо-снисходительным выражением. Этьен кипел от злобы, а Леон оставался невозмутимым.
– Разумеется, – спокойно ответил он. – Я помню раннее детство. Барахтаясь в грязи, я не чувствовал себя несчастным. Уверен, что я мог бы без особого труда вернуться к прежней жизни. По счастью, я знаю оба мира.
Этьен молчал. Меня интересовало, часто ли между ними возникали ссоры. Мне казалось, что Этьен, ревностно заботившийся о сохранении своих отношений с графом, был недоволен появлением Леона, но того это мало волновало.
Граф сменил тему, и я, понимая, что он привык направлять в нужное русло застольные беседы, подумала, не испытывал ли он удовольствия, наблюдая за подобными конфликтами.