Шрифт:
Я ждал тебя, как ждут рожденья Бога
«Алый псалтырь» – книга обжигающей любовной лирики, тонкой, изящной, огненной и трепетной, пульсирующей страстью и окутывающей нежностью. Глубокие философские строки о истинной Любви, которая бессмертна. Книга – признание в любви одной единственной женщине: его супруге – его музе – его поэзии. О встрече, которая была предначертана.
Через тысячи лет одиночества,
Задолго
О Встрече, которая должна была состояться, ибо состоялись и не разменяли себя на медяки те двое, что верили в эту встречу. Там, вне времени и пространства, там, где
В подреберье Боль,
В подреберье Поэзия,
В подреберье Любовь.*
где двое стали оберегом друг друга, где им, выстоявшим, выжившим, не переставшим верить,
Любовь вполголоса молитвы дочитала,
Одной рукой перекрестив двоих. *
Там, над гербом из розы и пера полыхает мёд и Любовь звучит самой высокой нотой.
Я колыбельной становлюсь твоей,
И кровь моя цветет, тебя качая…
Как дочь мою, как женщину мою…
Как бесконечность этого признанья.
И я пою тебя от головы до пят…
Всё, что назвали мы, то стало нами…
И длится нота слабостью высот…
Руками смертными тебя я обнимаю…
Руками смертными… и полыхает мёд.*
Рвется нежно и тонко небесная ткань языка… Где вдруг случится, что Любовь – единственное найденное слово. Поэзия и Она – друг друга обнявшие огненные реки.
Так нежно целовать способен только шёлк,
Шёлк трепета безудержно влюбленных.
Прижмись к рукам ты птицей золотой,
В себе самой пронзительно прощенной.
Той птицей, что запела у груди,
Оставив на губах моих себя…
Себя, в свечах бессонницы любви,
Где всюду только ты, где всюду я.
Где с твоих пальцев -трепетных величеств,
Мой демон мёда пьет священный воск.
Кто не утратил утра, не умрёт…
Смерть – это маленький земной обычай
Для тех, кто научил цветенью лёд.*
Двое земных в неземном величии Любви. Двое, умершие и воскресшие в Любви.
Я буду целовать твое дыхание…
Я буду лечить твою тоску, когда она, отвернувшись к стене, тихо плачет.
Сквозь воспаленные глаза всех бессонниц, что я провел без тебя.
Пить тебя от небес до плеч. Сплетённые из пальцев и тел,
Из разных снов друг о друге, впитывая прикосновение
На пике абсолютной глубины… Прикованные так намертво…*
Где близость – обряд посвящения в Вечность, и черный шёлк звучит в сонетах алых губ.
Открой мою книгу и переведи с латыни – я люблю…
Пропуская шёлковый вдох сквозь горло… добавь «вовек».*
Смертные, причастившиеся Вечности, познав Любовь; танец огня в безудержном сердце,
языки пламени, скрещенные в танце, где каждый поцелуй, словно последний в жизни.
В том небе, где их сочли одним, в этом белом краю трепета строф Любовь что вшита им в души. И каллиграфией страсти вычерчивается вседозволенность…
Где медлительность взгляда дышит, сливаясь с безумством касаний.
Любовь, подарившая им Цветение; страсть, что не знает прошедшего времени.
Ступай по моим строкам босой
Безудержно, бесстрашно, обнаженно.
Смотря в глаза на языке любви,
Когда по имени, когда неприручимо…
Когда нагие полустёртые стихи
Вдруг проступают в выгнувшихся спинах.
Канонами плетений тесноты
Ты – обольстительное credo!
Изгиб касающихся в нимбе красоты
Сквозь ток открытой поцелую вены.
Распяв ладони в алых простынях,
Соблазн мой, я беру тебя с собою.
Соблазн мой, я беру тебя чтоб знать
Всё то, что называется любовью.
Родство, не помнящее тел,
У сердца твоего прибуду рукоятью.
Как судорожен воздух платья,