Амальгама счастья
Шрифт:
– Его интересует именно Смольникова. Да нет, ничего особенного, симпатичная мордочка, стройные ножки и повышенный гонор интеллектуалки… По мне – так хуже таких женщин ничего нет, с ними одни хлопоты. Да и приятель мне как-то говорил, что у нее тяжелый характер… уж он-то точно знает. Но ничего не поделаешь, этой девочке сделали паблисити в красивом журнале (уверяет, кстати, что сама она здесь ни при чем), и наш с вами общий друг заинтересовался ею еще до нынешнего вечера. Кстати, он и попросил, чтобы она была сегодня непременно на этом открытии…
Модуляции голоса по-прежнему невидимого для Даши человека сделались интимно-игривыми, и она наконец поняла, кому они принадлежат. Не узнать интонаций Никиты Клонова она могла
Она аккуратно выглянула из-за спинки кресла и увидела действительно собственного начальника, который стоял спиной к ней, широко расставив ноги, перед наглухо закрытой дверью в комнату и, говоря по мобильнику, внимательно разглядывал свое отражение в большом зеркале, украшавшем вход в офис. Если б он не строил так увлеченно гримасы, поглаживая и похлопывая себя по щекам и изучая свое лицо почти с маниакальным самолюбованием, то, скорее всего, заметил бы Дашу или по крайней мере инстинктивно уловил в кабинете человеческое присутствие. Однако его нарциссизм помешал ему быть собранным и внимательным. А может быть, просто все зеркала в мире стали теперь Дашиными сторонниками и помогали ей в трудных ситуациях, как могли и умели, со всею доступной им заботливостью…
А разговор тем временем продолжался.
– Ну да, – говорил начальник, – разумеется. Если его благосклонность можно купить таким стандартным способом, то нам с вами это только на руку. Что? Смольникова?.. Что значит – не захочет?! Ну, слава богу, ей не семнадцать лет… Сколько на самом деле? По-моему, двадцать семь. Конечно, старовата, но о вкусах не спорят, и выглядит она моложе. Такая, если помните, сексапильная блондиночка… – Он гадко хихикнул, и Даша невольно поежилась, чувствуя, как в темноте запылали от унижения ее щеки и как просится на уста немедленная отповедь, которой хотелось бы ответить наглецу… Как глупо она попалась!
А Клонов уже завершал переговоры:
– Значит, я сам скажу ей об этом. Прямо сегодня и отправим их… помолясь. Вы ж понимаете, одно его слово – и обслуживание этих счетов у нас, считайте, в кармане. Ну, вы сами понимаете: крупная государственная служба, выплата пособий, дотации, расходы на переобучение. Это ж какая уйма денег! Мы уже столько лет бьемся над тем, чтобы заполучить их в свои клиенты! Упускать такую возможность было бы безумием, а одни только бабки он не хочет. К тому же, если подложить ему Смольникову, то он не только будет нам обязанным за… ну, скажем, исполнение своего каприза, но и окажется у нас под колпаком. Что? Вы думаете, она заартачится?.. Ну, Иван Алексеевич, вы что, не знаете человеческую породу? Пусть только попробует. Выпру с такими рекомендациями, что больше ее ни одна приличная фирма на работу не возьмет. Что значит «рекомендации в России не имеют значения»?.. Обижаете, товарищ. Или у меня мало знакомств по Москве, или не умею работать с персоналом?.. В общем, если она не совсем глупа, спорить не станет. Значит, благословляете?.. Тогда с богом. До связи.
Он быстро закашлялся, телефон пискнул, отключаясь, раздался звук льющейся жидкости – Даша, как и все в их отделе, знала привычку начальника всегда носить с собой дорогую кожаную флягу с отменным коньяком, – потом где-то совсем рядом с ней раздались шаги, и девушка испуганным движением вжалась в кресло, точно желая стать совсем невидимой. Однако темный угол, напичканный оргтехникой, явно не привлек внимания Клонова, и вскоре в комнате опять хлопнула дверь, а Даша смогла
Она сидела, откинувшись на высокую мягкую спинку, сжав виски руками и пытаясь сконцентрироваться, чтобы заставить сознание работать четко и логично. Пожалуй, в такой ситуации, в подобном месиве цинизма и расчетливой подлости, ей бывать еще не приходилось. Дождались! Приехали!.. Нет, разумеется, Даша не собиралась делать вид, что она впервые в жизни слышит о методах подкупа чиновников, о продажной любви и способах сбора компромата, но до сих пор все эти вещи существовали как бы параллельно ее собственной жизни и к ней, Даше Смольниковой, никак не имели прямого отношения. Девочки, шеренгами дежурящие вдоль Тверской; пленка, запечатлевшая человека, похожего на генерального прокурора России; повсеместно распространенные способы добывания кредитов, заказов и формы оплаты чиновничьей благосклонности – и Дашин личный мирок, Дашины книги, картины и музыка, нежная привязанность к бабушке и маме Лене, отношения с мужчинами, любившими ее (девушку передернуло, когда она вспомнила слова Клонова о «приятеле, говорившем о ее тяжелом характере»)… словом, эти две реальности никак не пересекались, не сочетались, не складывались вместе, и она твердо знала, что и не позволит смешать их в единое целое. Даже если какие-то мгновения ее жизни и были ошибкой или иллюзией, все равно их нельзя было сложить в одну мозаику с подкупом, проституцией или мошенничеством. Это были звенья другой цепи, и таковыми они и должны были оставаться.
Немного успокоившись, Даша встала и быстро, решительными шагами вышла из комнаты. Нельзя сказать, чтобы она была растеряна и не знала, что теперь делать: напротив, схема действий была предельно проста, даже примитивна. Потихоньку спуститься вниз, в гардеробную, забрать свои вещи – и исчезнуть по-английски, не ставя в известность никого, и меньше всего Никиту Клонова. А вот что делать завтра?.. Если ей не удастся скрыть истинные причины своего исчезновения и собственную осведомленность о телефонном разговоре, да если еще вдобавок при этом за два-три дня ее неожиданный поклонник с высокой должностью не перебесится и не охладеет к Даше – тогда… что ж, тогда придется искать другую работу. А жаль!.. Конечно, какое-то время она сумеет продержаться с помощью нового заказа на ее дизайнерские услуги, но вот потом… И девушка вздохнула, мысленно распрощавшись с не слишком любимой, но такой привычной и, в общем-то, необременительной для ее способностей должностью.
Размышляя обо всем этом, она автоматически нащупала в сумочке маленький изящный номерок – хозяйка новоиспеченной галереи, как видно, хорошо усвоила истину о том, что все начинается с вешалки, – и тихо, ловко обошла основной зал галереи, где презентация была в полном разгаре. Потом быстро сбежала вниз, получила у хмурого гардеробщика свою легкую шубку из светло-кофейного каракуля, которую сегодня надела первый раз за осень и которая так хорошо гармонировала с ее волосами, быстро накинула ее и, обернувшись к сумочке, которую оставила на высокой стойке гардероба, вдруг натолкнулась взглядом на Клонова.
Тот спокойно и терпеливо курил чуть поодаль, в стороне, время от времени сбрасывая пепел на тщательно натертый пол, и, явно никуда не торопясь, дожидался, пока его заметят. Увидев ее испуганные глаза и руку, замершую на полпути к сумочке, он усмехнулся, бросил сигарету, потом так же неторопливо, почти с издевательской медлительностью, отвинтил пробку от своей знаменитой фляжки и сделал большой, звонкий глоток. Девушку почти затошнило от вида его пухлой волосатой руки, вцепившейся в металлическое горлышко, от его кадыка, ходившего по бледному горлу, и от маслянистого бульканья жидкости во фляжке… А начальник, оторвавшись от коньяка, небрежно вытер губы и, глядя на Дашу почти ласково, но с каким-то странным, лукаво-бесстыдным выражением глаз, произнес: