Амалия под ударом
Шрифт:
– Все, что мне надо, я и так знаю, – еще более сердито ответил Озеров.
Но Евгений упрямо продолжал:
– Ее семья разорена, а мать напросилась жить к родственнице мужа, богатой купчихе. Отец недавно умер от чахотки и оставил долги – как я слышал, на сумму в восемь тысяч рублей, не меньше. Часть долгов купчиха выплатила, но ей, похоже, уже наскучило заниматься благотворительностью. Теперь она не прочь переложить эту обузу на другие плечи…
– Евгений!
– Надо сказать, – добавил граф, – что эта особа хорошо усвоила ее план. Сначала она втерлась в доверие к тебе и Оресту, потом Орест представил ее своим родственникам Орловым, которых она совершенно очаровала, и теперь ее чаще можно застать у них дома, чем их самих. А между делом она напропалую кокетничает с тобой, с Орестом и еще с дюжиной молодых людей, причем даже Грише Гордееву не удалось избежать ее чар. Недавно он заявил мне, что
Из дневника Амалии Тамариной
8 мая. Большой бал у Орловых по случаю дня рождения их дочери. Муся Орлова вся в белом, я – в голубом. Муся (ее настоящее имя, разумеется, Мария) очень милая, подвижная и говорливая барышня. Она всего на два с чем-то месяца младше меня, и неудивительно, что мы быстро нашли общий язык. Я танцевала с графом Евгением Полонским – это было все равно что танцевать с ледяной статуей, но с ним я хотя бы спокойна, потому что он не собирается на мне жениться. Каждый раз, когда я вижу нечто, похожее на жениха, я становлюсь до ужаса несчастной. Две кадрили я танцевала с Орестом. После него мне пришлось взять в кавалеры Гришу Гордеева. Он пошлый, толстый и фатоватый. Пока мы танцевали, он осыпал меня тысячью комплиментов по поводу моих волос, моего платья, моих украшений, моих глаз и снова моих волос, после чего я потеряла терпение и парировала с невинным видом: «Но, сударь, так мы никогда не доберемся до самого главного». Он побледнел и с заиканием спросил: «Ч-что в-вы имеете в вид-ду?» – «Ум, сударь», – ответила я и среди танца со смехом убежала от него. А он остался стоять с открытым ртом.
– Я не понимаю тебя, – сказал Дмитрий после небольшой паузы. – Какое тебе дело до… до моих отношений с Амалией? Согласен, мне приятно встречать ее, приятно беседовать с ней… Она очень начитанная, прекрасно образованная барышня. И… и ей тяжело пришлось в жизни, можешь мне поверить. Она видела, как умирает ее отец, она… Ты несправедлив к ней, – решительно закончил он. – Просто несправедлив!
Из дневника Амалии Тамариной
12 мая. Митенька Озеров читал мне начало своей повести. Она открывается описанием луны, скользящей меж облаков, на двух страницах текста. Герой появляется еще через десяток страниц… Героиня – идеальна и хороша до невозможного. Когда я осмелилась заметить ему, что в жизни таких людей не бывает, он обиделся и возразил, что писал ее с меня. К стыду своему, я не нашлась, что ему ответить.
15 мая. Бал-маскарад, граф Полонский, Митя-литератор, я в платье цвета вишни, я пользуюсь успехом. У меня репутация кокетки, сказал мне граф Евгений. Я ответила, как Фигаро: «Я лучше, чем моя репутация».
– Поразительно, – сквозь зубы заметил граф, – до чего же доверчивы некоторые люди.
Дмитрий в изумлении покосился на него.
– Нет, Евгений, это… Я вижу, тебе не нравится Амалия, но… Что она тебе такого сделала, в конце концов?
Прежде чем ответить, граф аккуратно стряхнул пылинку со своей перчатки.
– Я не люблю людей, которые выдают себя за то, чем они не являются, – ровным голосом промолвил он. – Только и всего. Эта Амалия – хитрая, беспринципная особа, которая не остановится ни перед чем, чтобы добиться своего. Все, что ей нужно, – это богатство и громкое имя, потому что у нее нет ни того, ни другого. А получить их проще всего через брак с каким-нибудь влюбленным глупцом.
– Евгений, умоляю тебя, – перебил его Дмитрий, страдальчески морщась. – Оставь ты свои сословные предрассудки, в конце концов. Это просто смешно!
– Хорошо смеется тот, кто смеется последним, – равнодушно возразил Полонский.
Озеров вспыхнул и отвернулся.
Из дневника Амалии Тамариной
18 мая. Гадали с Дашей на картах. У нее – червонный король (блондин, надо полагать), хлопоты и какие-то денежные неприятности. У меня – тайный недоброжелатель, друг в казенном доме и большая ложь. Посмотрим!
Итак, сегодня, когда мы с Мусей ехали в коляске по набережной, я неожиданно увидела Сашу Зимородкова, собирателя таинственных убийств. У него неухоженный вид, мундир протерся на обшлагах, но встрече со мной он, кажется, обрадовался.
Однако вышло все совсем не так, как я рассчитывала. Мама была недовольна: она решила, что я питаю к Саше какие-то чувства, а мне просто его жалко. Тетка тоже была разочарована: после князя Рокотова и графа Полонского – какой-то чиновник 14-го класса! Ужин не задался, потому что маман без умолку рассуждала о наших аристократических корнях, а тетка вещала о винокуренном заводе, который она собирается купить. Надо было слышать все это! В общем, я вышла из себя и, когда сконфуженный Саша откланялся, сказала: «Поздравляю вас – он больше не придет». «И слава богу», – буркнула тетка. Что-то меня словно толкнуло, и я выпалила: «Да вы понимаете, что вы говорите? Вам хоть известно, кто его отец?» – «И даже слишком», – бросила мне рассерженная мама. «Его отец – какой-то протоиерей из Самарской губернии, – встряла тетка, которой всегда известно больше, чем надо. – Мне говорили…» – «Вы меня не поняли, – ангельским голосом промолвила я. – Я говорю о его настоящем отце, князе К.». Маман и тетка ошеломленно переглянулись. «Но как же…» – «А что же…» – «Неужели?» Моя маман, как обычно, нашлась первая. «Признаться, мне показалось, что он кого-то напоминает, но я даже предположить не могла…» – «Ты бы хоть предупредила нас! – вскричала тетка. – Что же он будет о нас думать? Какой стыд!» Моя мать значительно кивнула головой. «Честно говоря, он вылитый портрет своего отца. Ты права, Амели, мы должны были сами догадаться». – «И еще этот угрюмый вид, который у них в роду», – подхватила тетушка. Я почувствовала, что еще немного, и меня начнут выдавать замуж за лжесына князя К. Пришлось спешно принять меры: «Его брак с немецкой аристократкой давно решен, но так как вы требуете, чтобы он никогда не появлялся у нас…» – «Кто тебе это сказал, дорогая?» – вскричала моя мать в удивлении. Дорогая тетушка была совершенно удручена. «Как же я его оскорбила! – причитала она. – Какой позор!» – «Успокойтесь, – сказала я, – у него великодушное сердце. Я напишу ему записку и все объясню. Но если он еще заглянет к нам, не говорите с ним о его отце, он не любит распространяться об этом. Все считают, что он побочный сын священника, и это его вполне устраивает. Вы скоро увидите, какую карьеру он сделает. Отец старается ему помогать, но действовать открыто не может. Видите ли, его жена…» – «О! Жена!» – подхватила тетушка с видом сообщницы. «Вы все-все понимаете». Я написала записку «княжичу», и Яков только что отнес ее. Надо признаться, это была очень удачная мысль – выдать Сашу за незаконного сына К., на которого он и впрямь сильно похож. До чего же я хитрая – даже самой стало приятно.
Вот и не верь после этого картам: друг в казенном доме (в полицейском департаменте то есть) и большая ложь – все сбылось. Ну а тайный недоброжелатель – граф Евгений, я его сегодня видела у Орловых. Он статный, белокурый и мог бы считаться красивым, если бы не его неподвижные глаза и маловыразительное лицо. Муся, наоборот, находит, что как раз эти черты придают ему загадочность и делают его неотразимым. Хм, не знаю. Он меня не любит и всячески стремится подчеркнуть это. Я же считаю его просто спесивым глупцом, лишенным сердца. Его общество наводит на меня тоску – жаль, что он с детства знаком с Мусей и то и дело захаживает к ней в гости. Без него было бы куда привольнее, потому что все остальные очень милы.
P.S. Только что пришла Даша – расстроенная. У нее в лавке стащили кошелек, и маман ее как следует отчитала. Вот тебе и денежные неприятности с хлопотами вместе. (Лично я склонна полагать, что кошелек пропал, пока она любезничала с червонным королем – приказчиком Евстигнеем.)
– Прекрасный день, – сказал Евгений.
Дмитрий очнулся от своих мыслей.
– Что?
– Я говорю, прекрасный день, – повторил граф.
– Да, прекрасный, – рассеянно подтвердил Озеров.
– Похоже, это единственное, в чем мы согласны, – сказал Полонский, сухо улыбнувшись.
На повороте аллеи их коляску нагнал всадник на белом коне.
– Орест! – обрадовался Дмитрий, привстав на месте.
Евгений, напротив, помрачнел. Князь Рокотов был одним из немногих людей, которых чванливый граф считал себе ровней, – но все дело в том, что как раз Орест не желал воспринимать Полонского всерьез. О нет, князь был дружелюбен, вежлив, даже сердечен, но в его тоне, когда он обращался к Евгению, нет-нет да проскальзывала обидная насмешка. Он явно подтрунивал над графом, и последнему это, естественно, не нравилось.