Амазонки

Крупняков Аркадий Степанович

— Давай будем ужинать, Лигистрат! — кибернет днем несколько раз прикладывался к кувшину с вином и был сильно навеселе.

Атосса разлила вино по ритонам, и все выпили за начало удачного пути. Атосса еще раз наполнила ритоны.

— Давай выпьем, мой друг кормчий, — язык Тифиса слегка заплетался,: —за мужественных и прекрасных амазонок. Вот они — перед тобой. — Тифис осушил ритон, поставил его вверх дном на стол. —Иди сюда, Агнесса, дай я обниму тебя. А–а, не хочешь, ты стыдишься Лигистрата, ты обнажена... Тогда давайте выпьем еще.

— Ты выпей, царь Олинфа, — сказал Лигистрат, — а я воздержусь. Мы в море, сейчас ночь, голова кормчего должна быть светлой.

— Ну, хорошо, хорошо. Ступай к своему кормилу и веди нашу армаду в Олинф... А с кем я буду пить?

— Позови клевеста, сын мой, — тихо предложила Атосса. — Ты к нему все время был несправедлив.

— Она права! Пошли сюда Гелиодора.

Когда кормчий вышел, Тифис глянул на Атоссу и засмеялся:

— Те–те–те! Ты третий раз напоминаешь мне про клевеста. Он тебе пришелся по душе? Так позови его в свою каморку!

— Если ты этого хочешь...

— А почему бы и нет? Лигистрат для тебя молод, а Гелиодор...

— Хорошо. Он будет моим гостем сегодня.

— А вот и Гелиодор. Налей ему вина. Как там наши пленницы, клевест?

— Воют как волчицы. Я уж и не рад, что попутный ветер. Хоть бы скорее засадить их за весла, было бы не до стонов. — Гелиодор одним махом выпил ритон, вытер ладонью омоченную в вине бороду. Атосса налила ему еще и сказала:

— Да ты присядь, благородный Гелиодор.

— Ему нечего тут рассиживаться, — грубо возразил Тифис. — Я хочу спать. Веди его к себе.

— Я желаю тебе спокойной ночи, царь Олинфа, — Атосса подняла амфору и вышла. Клевест пожал плечами и молча шагнул за ней к двери второго отсека.

— Царь не очень учтив с тобой, — сказала Атосса, когда они сели друг против друга. — Победы вскружили ему голову.

— Он и раньше... — клевест махнул рукой. — Спесив, как все цари,

— Не люблю пить из ритонов, — сказала Атосса, выставляя на стол чаши и наполняя их вином.

— Я тоже. Их все время надо держать в руке.

— Ты позволишь, если я выпью с тобой?

— Ты тут хозяйка.

— Ошибаешься, благородный клевест. Я такая же пленница, как и те, что в трюме.

— Не говори так. Тифис любит твою дочь...

— Он мне чужой. Я не могу пить с ним вместе.

— Я тебе тоже чужой.

— Все в воле богов. Если захочешь, можешь стать самым близким.

— Я никому не верю...

— И в этом мы равны с тобой. Я тоже не верю никому. Даже своей дочери. Пей.

Вино было прекрасным. Его запасала сама Атосса.

Оно не туманило разум, оно разливалось по жилам, будоражило кровь, согревало тело.

Атосса тоже выпила чашу до дна и снова взяла в руки амфору:

— Здесь очень душно. Я не привыкла.

— Может, открыть дверь?

— Не надо. Лучше расстегни пряжку моего хитона.

Клевест подошел к Атоссе и надавил пальцами на пряжку. Хитон легко соскользнул с плеч Священной.

... Гудят наполненные ветром паруса. Безмятежно спят на овчинах утомленные ласками Тифис и Агнесса. Дремлют стражи у двери царского отсека. Клюет носом кормчий Лигистрат, кормило заклинено в одном положении, корабль идет по ветру и не требует маневров. Утихли, прикованные амазонки. Сон свалил и их, они спят сидя, склонившись на весла.

И только в отсеке Атоссы горит, мерцая маленьким язычком пламени, светильник и слышны тихие голоса. Атосса и Гелиодор лежат рядом под покрывалом.

— Боги несправедливы ко мне, — говорит клевест, продолжая давно начатый разговор. — Мой отец был знатен и богат, но море отняло у него и то, и другое. Погибли в пучине наши корабли с товарами, и теперь мы не можем выбиться из нужды. Если бы мой отец не был беден, я давно бы стал кибернетом. Я знаю море, я с детских лет на кораблях, но дальше клевеста мне не пойти. Разве я знаю и умею меньше любого из кибернетов? Но Тифис взял меня только в трюм, потому что мой отец ничего не мог вложить в этот поход. Когда на корабле был Диомед, я постоянно подменял его. И никто не был лучше меня в маневре. И все же кормчим поставлен другой...

— Может, к тебе несправедлив Тифис, а не боги?

— Он тоже не любит меня. Я больше не пойду с ним в море.

— А ты бы мог стать царем, Гелиодор. (Клевест усмехнулся). Но только для этого надо быть смелее.

— Мне не занимать смелости.

— Надо уметь рисковать, мой милый. Жалко, что ты никому не веришь.

— С этой ночи я твой раб. Но чем ты можешь помочь мне?

— Тем, что я умею рисковать. Быть у власти — это вечный риск. Судьба всей Фермоскиры поставлена на карту.

— Я не понимаю тебя. Фермоскира погибла.

— Риск не всегда приводит к удаче, ты прав. Но запомни одно: царица, если она повержена, все равно остается царицей. Я была властительницей Фермоскиры, я ею и хочу умереть. Тебе, видно, такого не дано.

— Что я могу сделать один?

— С тобой теперь я.

— Но ты тоже одна. Даже дочери, ты сказала, не веришь.

— Нет, я не одна, — Атосса приподнялась на локте, — со мной мои воительницы. Пусть они в цепях, но люди накладывают цепи — люди их и снимают.

— Ты что?то задумала?

— И ты ведь тоже не один, — не отвечая на вопрос, продолжала Атосса. — Разве клевесты на других кораблях...

— Они все мои друзья. И не только клевесты — все воины знают меня. По пути сюда они сидели на веслах, а я всегда был добр к ним.

— Вот видишь. У тебя и сейчас силы больше, чем у Тифиса. За него кибернеты, может быть, кормчие, а ты...

— Я понял тебя, но ты не знаешь того, что знаю я. Можно договориться с друзьями, можно убрать Тифиса и кибернетов, но как мы вернемся домой? Нам вырвут ноги и руки и бросят на съедение псам. Вернуться в Фермоскиру тоже нельзя...