Амена
Шрифт:
– А что? В перечень моих разрешенных действий это не входит?
– Почему же, ты вольна говорить о чем угодно, но я же для тебя враг.
– Ты к несчастью мой муж. Знаешь? До твоего появления меня хотели выдать замуж за приближенного к отцу, и на тот момент я считала себя несчастной, но сейчас понимаю, что это было не так.
– Весьма откровенно. Тогда я тоже кое в чем признаюсь. Когда увидел тебя там, в казармах, то почувствовал твой страх, он настолько увлек меня, что в голове было лишь одно желание, – он подошел еще ближе и своей грудью уперся мне в спину.
– Какое же?
– Взять в руки твою хрупкую
Тогда я повернулась к нему, взяла его руки и положила их себе на шею:
– Ты можешь сделать это сейчас. Ну же, сжимай, насладись моментом и брось меня здесь, чтобы ледяная земля поглотила бездыханное тело, - при этом говорила тихо, без лишних эмоций.
Эфин держал свои руки на шее, но не посмел сделать и движения. Он смотрел мне в глаза, боялся нарушить молчание, а спустя пару минут отпустил:
– Ты уже не дрожишь.
– Да, у тебя горячие руки. Поэтому спасибо, что согрел, а не убил.
– Ты со мной играешь, дочь Нитте?
– А разве хищник не любит забавляться с жертвой, прежде чем загрызть ее?
– Нет, Амена. Сейчас я не забавляюсь с тобой, этот момент настанет тогда, когда мы прибудем на мою землю. Тогда ты полностью ощутишь хищника, - и добавил с легкой усмешкой, - на себе, - от этих слов я вздрогнула, сердце участилось, а Эфин почувствовал это и широко улыбнулся, обнажив белоснежные клыки. – Вот теперь ты настоящая жертва, а сейчас пойдем. Уже скоро рассвет, тем более, останавливаться больше не будем.
Мы направились к лагерю, но я очередной раз испытала жуткий страх, поэтому так и не смогла заснуть, дождалась первых лучей, укутавшись в плед. Надо мной извивались ветви деревьев, отчего постоянно дул ветер, трепал волосы, а солнце едва касалось лица, напоминая о том, что этот ночной кошмар закончился.
Эфин приказал всем собираться и двигаться дальше, я же с самого утра чувствовала себя неважно, кружилась голова, и болело все тело, поэтому усевшись на лошадь, боялась только одного - упасть. Спустя несколько часов пути мое состояние стало еще хуже, тогда вспомнила причину столь дурного самочувствия, оказывается мое тело уже два дня без сна и еды. Однако, я не желала показывать вида и продолжала ехать, еще через пару часов мой живот начал болеть так, будто я проглотила горсть гвоздей и запила их смолой, а перед глазами уже все поплыло. К моменту моего полуобморока мы уже вышли из Тартовых лесов и двигались по дороге, по обе стороны от которой раскинулись обширные равнины, солнце также не щадило, припекало. Я не знала, сколько еще выдержу, но признаваться в своей слабости этому монстру не хотела, оставалось только одно, доехать до телеги и взять что-нибудь из еды у Лумеи. Поэтому развернула лошадь и направилась в ее сторону, правда в этот момент голова закружилась так сильно, что все вокруг завертелось, руки сами отпустили поводья, а дальше наступила темнота.
Очнулась лежа на траве, Лумея прикладывала влажную тряпку к моей голове, солнце слепило глаза, а от жары капли воды на лбу испарялись моментально, мне казалось, что я сейчас дома, лежу в саду и смотрю на небо, но все прекрасные фантазии были развеяны наплывшей тенью подошедшего Эфина. Он велел Лумеи принести воды, а сам сел рядом:
– И что это? Очередной каприз?
– Нет, это не каприз, а всего лишь голодный обморок. Я не ела и не спала пару дней, поэтому и не выдержала. Жаль, что я не сломала себе шею, пока падала с лошади.
– Не ела, значит. Надо же, а я-то думал, что вы крианцы можете держаться на одном только воздухе, – и он засмеялся.
– Не смешно. Это замужество из меня все соки выпило.
Тогда Эфин рассмеялся еще сильнее:
– Вот есть у тебя одна особенность.
– Какая же?
– Ты можешь меня рассмешить, что мало кому удается.
– Знаешь ли! В придворные шуты я к тебе не нанималась.
– Ладно. Давай вставай, тебе надо освежиться.
– Я не могу встать, у меня сил нет.
– Хорошо.
После этого Эфин подхватил меня и куда-то понес, а через минуту я уже летела в реку. Он бросил меня в воду, как какой-то булыжник, при этом, вода была не теплая, а весьма прохладная. Я сидела по пояс в холодной воде, на голове красовался пучок из водорослей, платье промокло насквозь, от чего прилипло к телу и выделило все, что только выделяется на женской фигуре, а Эфин стоял напротив и хохотал.
– Тебе смешно?! Ты взял меня для того, чтобы издеваться?! Да, кто тебе дал такое право? – мои щеки загорелись от злости.
– Твой отец мне дал такое право, – произнес он сквозь смех. – Хотя выбора у него все равно не было.
– А тебя только это и забавляет, власть над чужими душами. Ты чудовище, Эфин!!! – встав из воды, почувствовала себя голой, тогда загорелось уже все лицо, а руки задрожали. Эфин же перестал смеяться, теперь его лицо изображало далеко не юмор, а мерзкую похоть. – Так лучше?
– Давай выходи, не смущай моих солдат.
Я вышла из воды, по пути сняв с головы водоросли и приклеив их к груди Эфина. После чего направилась к телеге, где нашла свой боевой наряд, в котором тренировалась на поле в казармах. Мы с Лумеей зашли за кусты, и она помогла переодеться, я же вздохнула полной грудью, когда избавилась от этого мокрого платья и самое главное, повесила на пояс свой меч. Кожаный жилет, обтягивающие штаны и высокие сапоги делали меня еще более привлекательной, так как все крианские солдаты сразу же прекращали свои тренировки, когда я приходила в этом одеянии на поле, отчего Минекая начинал кричать на них и качать головой, смотря на меня.
Так и сейчас, выйдя из-за кустов, встретилась взглядом с Эфином. Он смотрел уже иначе, чем когда я сидела в воде, сейчас не было той похоти, а было что-то другое, более настоящее и где-то доброе. Проследовав мимо него с высоко поднятой головой, выбросила мокрое свадебное платье в реку, затем взяла из телеги хлеб и пару диких персиков. Съев их очень быстро, влезла на свою лошадь и стала ждать его действий. Эфин так же оседлал коня и велел двигаться дальше, но на этот раз он поравнялся со мной, а спустя час пути заговорил:
– Теперь ты настоящая. Та, которую я видел там, на поле.
– Я заметила, что ты не привык к прекрасному. У тебя вызывает раздражение и смущение красиво одетые женщины. В каком же хлеву вы живете?
– Понятие прекрасного очень условно. Если ты думаешь, что эти никчемные тряпки делают из тебя очаровательную деву, то ты глубоко заблуждаешься. И потом, я воин номар, нам нет дела до этих ваших крианских штучек. Это вы привыкли ходить в белоснежных одеждах, боясь запачкать ручки землей.