America Latina (Южная и Центральная Америка, 1995 г)
Шрифт:
Эту грозную крепость, "ключ к Панамскому перешейку", штурмовали все, кому не лень. В 1586 году Френсис Дрейк взял ее силами девятисот корсаров; в 1697 ее захватил десятитысячный французкий корпус. Но самую грозную осаду, предпринятую 27-тысячной армией капитана Вернона в 1741 году, город успешно выдержал благодаря коменданту гарнизона - безрукому, безногому и одноглазому старику Блазу де Лезо. Бронзовый памятник герою украшает центральную площадь города, но разглядеть его с самолета нам не удалось.
Город Каракас отделен от моря горным хребтом, склоны которого внизу поросли агавами и кактусами, а вверху - влажными тропическими лесами. Поскольку прилетели мы поздно ночью, то переночевали в маленьком городке на берегу, а в столицу двинулись лишь наутро. Каракас нам не понравился. Центр города - лабиринт небоскребов, барахолок и заводов, а предместья море построенных из кирпича развалюх, похожих издали на пчелиные соты.
В 60-х годах Венесуэла наслаждалась экономическим расцветом, но потом падение цен на нефть (основной предмет экспорта) буквально подкосило страну. До сих пор местные жители разъезжают на некогда роскошных лимузинах тех времен. Дороги, впрочем, и сейчас в прекрасном состоянии. Уже к ночи мы домчались на автобусе до восточной части побережья, где переночевали в другом симпатичном городке и отправились на местный "Лазурный берег".
Горы здесь подходят вплотную к берегу, а у их подножий лежат крошечные бухточки с рощами кокосовых пальм. Начинался сезон дождей, и туристов почти не было. В море обнаружился коралловый риф, так что я очень долго не вылезал из теплой воды, изучая местную фауну.
Рифы здесь четко делятся на три полосы: дальше от берега растут гигантские шаровидные кораллы (Platygira), способные выдержать любые удары волн, основная часть рифа состоит из жгучего коралла (Millepora alcicornis), а в глубине бухт раскинулся "лес" изящных Pocillopora. По жгучему кораллу ползают "ракушки-фламинго" (Cyphoma gibbosa). Это одна из самых красивых раковин Атлантики, но для меня было сюрпризом, что живой моллюск еще прекраснее - словно маленький изящный сверток из леопардовой шкуры.
К полудню начался теплый ливень. Мы сидели под навесом кафе, выбегая наружу после каждого порыва ветра, чтобы собрать осыпавшиеся с огромного дерева плоды манго. Вместе с нами коротал время полуголый бич, худой и весь обросший.
Оказалось, впрочем, что он ветеран чуть ли не всех войн, в которых участвовал Иностранный Легион, и получает от правительства Франции огромную, по местным понятиям, пенсию.
К вечеру едва ползущий трактор доставил нас по красивейшей дороге в Куману - самое первое поселение испанцев в Южной Америке. Мы оказались очень далеко от центра и понятия не имели, в какой стороне он находится. Пришлось идти в сторону уменьшавшихся номеров домов. Темнело.
– А откуда ты знаешь, что эта улица куда-нибудь ведет?
– вдруг спросила Юлька.
– А как же, - бодро ответил я.- Видишь, вот дом номер 500. Как только дойдем до №1, это и будет центр.
Мы шли и шли, а рюкзаки почему-то внезапно стали наливаться тяжестью. Я слабо надеялся, что улица и вправду ведет к центру, но на сей раз нам повезло.
– Вот видишь, - гордо заявил я, - а ты еще споришь. Если я что-нибудь говорю, значит, это наверняка.
Тут мы встретили парочку местных хиппи, Гарри и Монику, и они, приняв за своих, помогли найти самый дешевый в городе отель. К сожалению, как и большинство дешевых ночлежек Венесуэлы, он одновременно являлся публичным домом. Как раз под нашей дверью стояла допотопная стиральная машина, и каждые несколько минут "девушки" засовывали туда очередную партию белья. Зато было и преимущество:
вентилятор, сдувающий комаров. В более дорогих отелях вместо вентиляторов кондиционеры (тоже 60-х годов). Они грохочут даже страшнее, но комаров, естественно, не сдувают, а в противомоскитных пологах всегда есть хотя бы одна дырка.
Назавтра нам пришлось ехать в автобусе почти весь день, и до городка Карипе в глубине Берегового хребта мы доплелись совершенно измученными. Но здесь нам так понравилось, что мы прожили в чистенькой маленькой гостинице целых три дня.
Местные жители уже привыкли к туристам, но еще не испорчены нашествием богатых гринго. Вскоре мы уже знали в лицо многих горожан. Каждый день мы ездили на попутках (которые тут ловятся за две минуты) в соседний заповедничек, где находится знаменитая Пещера Гуахаро, описанная еще Гумбольдтом.
Днем в ней слишком много народу, к тому же заходить можно только на 200 метров вглубь, поэтому мы не поленились забраться туда ночью.
В ближайшей ко входу части пещеры гнездится около 300 000 гуахаро (Steatornis caripensis) - больших птиц, родственных козодоям. Они вылетают наружу только по ночам, а для ориентации в темноте пользуются эхолокацией. Еще на входе слышишь оркестр птичьих криков и громких локационных щелчков. Поздно вечером из огромной "готической арки" пещеры вылетают тучи птиц, но и после полуночи можно увидеть, как отдельные опоздавшие проносятся на фоне луны к дальним равнинам. Ведь гуахаро питаются семенами масличной пальмы, за которыми приходится иногда отправляться очень далеко.
В пещере очень тепло и влажно, пол покрыт густой белой "щетиной" проростками из оброненных птицами семян, которым так и не суждено увидеть свет. Благодаря такому источнику пищи тут водится множество всякой живности: колючие крысы (Ploechimys), алые сколопендры, гигантские жгутоногие пауки, слепые рыбки и сверчки. В дальних коридорах и в соседних мелких пещерках живет множество летучих мышей - от забавно бегающих черных вампиров (Desmodus rotundus) с круглыми пятачками до здоровенных хищных ложных вампиров (Vampyrum spectrum) с размахом крыльев почти метр и крошечных, питающихся нектаром листоносиков (Micronycteris и прочих). А над входом в пещеру гнездятся крупные черные стрижи (Cypseloides cryptus). Они вылетают на охоту только на 30-40 минут вечером и утром, но в это время над лесом столько насекомых, что они успевают накормить и себя и птенцов.
Окружающий лес очень красив, но там мало что водится. Ярко-зеленые сойки кричат в ветвях, в сумерках огромные бабочки Caligo с "совиными глазами" на крыльях величественно порхают в зарослях, а днем вдоль тропинок вьются геликониды - необыкновенно яркие и изящные мотыльки. Геликониды очень ядовиты, поэтому многие местные бабочки более или менее удачно подражают их окраске и манере полета.
Мы уже поняли, что лучшее время в тропическом лесу - ночь, поэтому каждый вечер после ужина совершали вылазку в заповедник. У пещеры обычно стояли автобусы с туристами, приехавшими посмотреть на вылет гуахаро, но с наступлением темноты они уезжали, и усыпанные лунными зайчиками лесные тропинки оставались в нашем полном распоряжении.
В один из таких ясных, теплых вечеров мы поднялись к высокому водопаду в глубине леса и присели отдохнуть на гладкие валуны в выбитой у его подножия чаше.
Потягивая по очереди чистейшую ручьевую водичку из кружки, мы молча смотрели, как зажигаются звезды на небе и светлячки в лесу. Среди корней ползали редчайшие светящиеся гекконы (Cyrtodactilus madarensis). Крохотные искорки светящегося мха мерцали по краям заводей, и первые лягушки уже журчали в кронах деревьев.
Вдруг раздалось громкое хлопанье крыльев, и тяжелая птица пролетела над нами, чуть не задев. Следом появились еще и еще, а через пару минут уже несколько сотен гуахаро кружили над нами. Сначала их большим черным глазам хватало света, потом они стали одна за другой включать "локаторы", и эхо громких щелчков запрыгало по скалам. Птицы стаями проносились сквозь водопад, успевая выпить немного воды на лету. Видимо, их локационная система не так совершенна, как у летучих мышей - они часто сталкивались, а одна даже села мне на голову.