Америка глазами заблудшего туриста
Шрифт:
С сигаретами оказался полный бардак. Кроме наименования и сорта, сигареты ещё отличались по упаковкам: пачка мягкая и твердая; и также, размерами, то есть длиной сигарет… с фильтром и без фильтра… обычные, лёгкие, супер лёгкие, с ментолом…
Все эти различия отражались на цене, и от нас требовалось пересчитать все разновидности товара.
С целыми блоками сигарет это делать было несложно. Но там оказалась огромная коробка, наполовину заваленная различными сигаретными пачками.
Мне никогда не приходилось заглядывать туда, ибо заказы всегда были на цельные блоки.
Я понял, что из рассыпного сигаретного кладезя мои курящие коллеги регулярно подпитывались, пополняя ассорти пачками из «нечаянно» поврежденных блоков. Мы обнаружили заначки с двумя распечатанными
После холодильника нас направили в морозильник. Там пришлось возиться в зимних куртках. Мой гаитянский друг открыл для меня в этом отсеке немало вкусных вещей, о которых я и не подозревал. Особенно приятной неожиданностью оказались залежи мороженого. В процессе тщательного переучета мы установили, что срок хранения некоторых упаковок уже истёк, а это означало — списание и поедание.
Закончили всю эту складскую возню в часа два ночи. Мой чёрный коллега жил в пригороде Майами — Хомстеде. Он решил, что ехать ему туда, чтобы к семи часам вернуться обратно, уже не имело смысла. Спросил меня, не найдется ли в моей комнате пространство для ночлега. Я объясни, сколько там человек ночует, но он не испугался тесноты и пожелал ночевать в нашей комнате.
Я посоветовал ему прихватить пластиковый лежак с матрацем, который, можно было взять у бассейна. Когда мы притащились со всем этим в комнату, двое моих сожителей уже спали.
Мой чёрный друг не церемонился, устроился хотя и в тесноте, но как дома. Вероятно, он думал, что сегодня весь пансионат живет в бессонном режиме инвентаризации. Шум, который он там поднял со своим лежаком, возмутил моих земляков. Проснулись и их расистские настроения. Они недовольно спрашивали меня, зачем я привёл сюда среди ночи эту обезьяну? Когда я ответил, что он… тоже будет жить с нами, они и вовсе проснулись.
Гаитянский коллега принёс с собой не только матрац, но и специфический запах пота. Саша ворчливо поблагодарил Бога за кондиционер в этой комнатушке, и демонстративно запустил его на полную мощность. Я робко объяснил землякам, что не мог отказать ему в ночлеге на несколько часов. Впрочем, так же, как в своё время и им самим. Худо-тесно, все улеглись. Хуже всех было Володе, который оказался в тесном вынужденном соседстве на полу. Из недовольных ворчаний я понял, что теперь негры будут преследовать его всю оставшуюся жизнь.
Спать нам в таком составе пришлось недолго. Скоро я и мой ночной гость встали, умылись и поплелись в контору. Доставляя в ресторан утренние апельсины, я узнал, когда можно застать в ресторане русского работничка, которому подыскивают напарника.
Из ресторана я вернулся в нашу комнату-ночлежку, и, не дав своим сонным сожителям первыми напасть на меня с упрёками за ночной африканский кошмар, сообщил Саше, когда ему следует явиться в ресторан на собеседование. Но прежде, я рекомендовал ему познакомиться со своим будущим напарником, которого звали Валерием, и сообщил, когда того можно найти в ресторане. Саша моментально очнулся ото сна, забыл свои ночные обиды и всерьёз настроился на штурм вакантной должности.
День оказался богат на события.
Босс Джон вернулся к вопросу, о заключении со мной трудового договора без участия посредника — пани Анны. Он вручил мне анкету-заявление, которую я должен был заполнить и подписать.
О моем туристическом статусе и ограничительной надписи в карточке соцобеса, советовал не распространяться, так как администрация пансионата, принимая меня на работу, якобы, не ведает о моих ограничениях.
Заполнив анкету здесь же в конторе, я отдал её Джону, и он унёс её в отдел кадров. Вернувшись, объявил, что с сегодняшнего дня я работаю непосредственно на пансионат, с условиями оплаты, как и у других рабочих. По этим условиям мне обещалась оплата 40 часов в неделю по тарифу 6,5 долл. за час, а время сверх 40 часов — по 9,75. Но из этого удерживается подоходный местный и федеральный налог, а так же отчисления на страхование. Зарплата — каждые
В этот день работу спланировали так, чтобы все, кто возился накануне ночью, могли закончить пораньше.
После обеда, когда основная работа была сделана, мне предложили пошабашить. В будке, где находилась машина времени, отмечая карточкой окончание рабочего дня, я машинально, просмотрел вывешенные на стене объявления. Обычно там сообщали о продаже подержанных автомобилей, лодок и прочей бытовой техники.
Обратил внимание на свежее объявление, о сдаче в аренду части дома в тихом месте и за умеренную плату. Обращаться следовало к некому Мr.Kevin, который работал в House keeping Dpt.
Мне приходилось доставлять туда всякие моющие средства. Насколько я знал, на весь отдел был один белый американский человек: женщина, возглавляющая его. Все остальные — гаитяне и кубинцы. Объявление же, написанное от руки, не было кубинского или гаитянского происхождения.
Отметив время, я вернулся в контору, занимаемую отделом гостиничного хозяйства. Там застал нескольких чёрных, толстых женщин, весело щебетавших на своем языке. Я заявил, что хочу видеть Кевина. Женщины дали мне понять, что Кевин где-то на территории пансионата. Во время короткого визита в контору я заметил, что на стеклянной колбе кофеварки висела бумажка с инструкцией, написанной крупными буквами, тем же почерком, что и объявление *'Do not cook the rice, please!» [8] Повстречав ещё одного кубинского представителя этого отдела, но говорящего по-английски, я снова спросил о Кевине. Товарищ, всегда готовый поговорить о режиме Фиделя Кастро, любезно вызвался проводить меня к Кевину. По пути, он поделился со мной последними новостями с Острова Свободы. Новости были хорошие. Режим недавно разрешил денежные переводы для родственников. И теперь кубинцы, проживающие в США (в основном, вокруг Майами), могли посылать своим родственникам на Кубу денежные переводы, которые там легально тратились. Раньше всё делалось контрабандными путями, с риском потерять деньги и свободу бедных родственников. Он довольно яростно поругивал Фиделя Кастро и всё происходящее на Кубе. При этом, в его интонации нетрудно было расслышать упрёк в мой адрес. Мол, это вы — русские навязали Кубе коммунистический режим и Фиделя Кастро на их голову усадили…
8
Не варите рис, пожалуйста!
— А как было на кубе до Кастро, ты знаешь? — поинтересовался я.
— Я родился уже в коммунистической Кубе, — ответил он.
— Насколько я знаю, до прихода к власти Фиделя Кастро, у вас там тоже вовсе не рай был, — заметил я.
Американизированный кубинец ничего на это не ответил, но ожидал от меня продолжения.
— Ваш проамериканский Батиста сделал из Кубы дешёвый бордель! Ничего — кроме публичных домов и игральных заведений. Кубе не везёт; при Батисте там заправлял криминальный американский капитал, и кубинцев за людей не считали. При Кастро же — казарменный коммунизм, где сама идея, возможно, важней человека. Но Кастро, хотя бы обеспечил в стране приличное, бесплатное образование и здравоохранение, доступное для всех граждан…
— Ты бывал на Кубе? — прервал меня кубинец.
— Нет. Не приходилось, — признался я.
— Тогда не рассказывай мне о радостях коммунистической Кубы, — эмоционально перешёл он в наступление.
— Возможно, доступное образование и здравоохранение не представляют для тебя особой ценности… Ты ещё мало в Америке пожил. Но у нас в Украине, люди благодарны за помощь Кубы в лечении и оздоровлении украинских детей, пострадавших от аварии на Чернобыльской АЭС. Представь себе, Куба, при всех своих экономических трудностях, без излишних межгосударственных формальностей, единоличным решением Кастро, с 1990 года принимает детей из Украины. Украино-кубинская программа «Дети Чернобыля» — лечение детей от тяжёлых смертельных болезней и последующее оздоровление в лечебно-оздоровительных центрах Кубы.