Америка глазами заблудшего туриста
Шрифт:
Мы согласились и признались, что сейчас у нас нет и трехсот долларов. Произвели инвентаризацию денежных средств и выяснили: в наличие имеется лишь около половины этой суммы. Славик проверил содержание собственных карманов и предложил нам заём.
Тогда я лишь подозревал, что подобные отношения в этой стране, — явление крайне нетипичное.
Наше возвращение, спустя десять минут, грек встретил с волнением. Он понимал: или состоится сделка, или продолжатся утомительные торги. Он и не пытался сдерживать свою любовь к нам, вернее к нашим деньгам, узнав о намерении сейчас же уплатить наличными и занять безнадёжно невостребованную комнатку.
Грек получил свои 300 долларов и гостеприимно выдал ключи. На ближайший месяц мы имели место жительства.
За участие в решении жилищной программы, я присвоил Вячеславу звание Председателя Толстовского Фонда. Шутка в дальнейшем получила устойчивое продолжение. В последствие, общие друзья-приятели, которые и не ведали об истории присвоения этого звания, предпочитали величать Славика не иначе, как — Председатель. Похоже, ему это нравилось. Такое обращение к нему, красноречиво отличало его от туристической украинской босоты с истекающими визами.
В эту ночь мы имели свое полуподвальное место под бруклинским солнцем.
Утром, вполне отдохнувшие, после освежающего душа, пошли на новое место трудоустройства, с твердым намерением поработать сегодня.
Подходящей одежды для работы не было, и мы вышли, как есть.
2
Be careful what you wish for, because you may get it.
Будь осторожен со своими желаниями, ибо они могут сбыться.
Стихийный рынок труда возникал по утрам и в районе Borough Park, Brooklyn. О нём нам поведала баба Мария. Мы легко отыскали это новое для нас место. На перекрестке беспорядочно топтались люди в надежде продать свою рабочую силу. Особого спроса на их предложения не наблюдалось. Однако они проявляли назойливую активность.
Также как и на рынках-толчках у себя дома, соискатели не обременяли себя какими-либо правилами и порядком. Можно было бы вести переговоры с каждым подъезжающим работодателем в порядке очереди, не мешая, друг другу, имея возможность спокойно переговорить и принять решение. Если по какой-либо причине тебе не подходит предлагаемая работа, пусть поговорит следующий соискатель. Но нет. Всё происходит как дома, на автобусной остановке: когда все ожидающие штурмуют автобус без каких-либо правил. Приближающийся к этой совковой панели автомобиль, порой, не успевал не то что припарковаться, а даже приостановиться, как трудовой десант окружал автомобиль и, отталкивая друг друга, бестолково предлагал себя. Неорганизованная суета перекрывала проезжую часть дороги, водители в недоумении замедляли движение.
В утреннее время автомобильное движение достаточно интенсивно и не всем, проезжающим через этот человеческий зоопарк, понятна суть происходящего. Водители нетерпеливо сигналят, требуя освободить дорогу… Туда стали наведываться и полицейские, чтобы обеспечить должный порядок. Иногда, чьё-то терпение иссякало. Появлялись копы, и просто разгоняли это сборище.
Грустное зрелище. В основном составе — гости из республик бывшего СССР. Некоторые из них с приличным стажем. Долларов за 200 они уже выхлопотали временные разрешения на пребывание в стране и на трудоустройство. Реализовать же это право, по разным причинам, удаётся не всем.
Другая категория участников — полноценные политбеженцы. В соответствии с их статусом обиженных на родине, они черпают из местных бюджетов всевозможные пособия. Но этого хватает не более чем на существование. И многие из них прибегают к нелегальным, но регулярным подработкам. Если же воспользоваться правом на труд и зарабатывать на жизнь легально, тогда прекращается выдача денежных пособий и продуктовых карточек. Более того, из зарплаты, будут удерживаться налоги, на содержание всяких паразитов. Поэтому, получая постоянное пособие, они иногда выходят и на панель, в целях дополнительных заработков.
Также, на подобном собрании можно встретить соотечественников со статусом уже постоянных жителей. И даже таковые: со всеми социальными правами, возможностью выезжать и возвращаться в США без ограничений, затевать свое дело и приобретать собственность — все же выходят на панель, предлагая себя, с помощью немых жестов.
Как не странно, по всему было видно, некоторые чувствовали себя вполне счастливыми, и жизнерадостно барахтались в этом дерьме.
Желание плюнуть на все и сбежать подальше, было велико. Но ситуация требовала сдаваться.
Вспомнились многие приятели-соотечественники. Со своей заочной любовью к Америке, они, как великие специалисты наивно предполагают огромные заработки и прочие блага. Но здесь, далеко не всякая профессия востребована. Огромная армия советских врачей, юристов, преподавателей, инженеров и прочих специалистов обнаруживает, что их любовь к этой стране безответна. Профессиональные навыки не востребованы и нуждаются в серьезной местной адаптации. Сытая жизнь оказывается с привкусом жесткой реальности. Многие, попав сюда из страны недостроенной сказки, просто не приемлют такую реальность и обижаются.
Понаблюдав за происходящим на углу, мы поняли, что придется еще и поработать локтями. Настроение было близким к дезертирству.
Всё это напоминало срочную службу в Советской Армии, когда по утрам личному составу давали крайне ограниченное время для подготовки к утренней проверке. Задрессированные солдаты бегом рвались в туалет, где всё было неслучайно лимитировано. Писсуары и умывальники обрастали суетящимися и ругающимися несчастными. Условия были таковы, что успевали не все, кто-то обязательно должен опоздать или воздержаться. Опоздавшего подвергали наказанию за низкую боевую готовность.
В очередной подкативший грузовой микроавтобус, наши коллеги заглядывали, спрашивали о работе и, поругиваясь, отходили. Их что-то не устраивало, но работодатель не уступал. Мы тоже подошли. Достаточно было беглого взгляда, чтобы узнать в них своих бывших соотечественников, а теперь — американизированных, ожиревших сынов Давида. На наш вопрос: что за работа? — мордатый водила хозяйским тоном ответил:
— Работа разная. Работы много; не на один день…
— Сколько же вы платите? — осторожно поинтересовались мы.