Америка: каким мир был бы без неё?

Д'Суза Динеш

Испаноязычные активисты предлагают другую версию решения. В Албукерке, в Нью-Мексико, я встретился с Чарльзом Труксильо, бывшим преподавателем Университета Нью-Мехико, чтобы взять у него интервью для своего фильма «Америка». Труксильо признал, что, строго говоря, идея об Ацтлане — это миф. Чикано шестидесятых, говорит он, считали себя потомками ацтеков и хотели вернуть территорию империи ацтеков. Даже сегодня, сообщил мне мой собеседник, многие латиноамериканцы собираются вместе и танцуют танцы ацтеков, заново проживая фантазии, связанные с ацтекской культурой. Но ацтеки, указывает Труксильо, не населяли территории, которые теперь считаются юго-западом США. Они жили дальше к югу, там, где сегодня находится Мексика. Однако Труксильо говорит, что Ацтлан представляет собой «метафорическую» истину. То, что американцы зовут Юго-Западом, на самом деле — «El Norte», северная часть Мексики, которую Америка отняла силой.

Эта кража, считает Труксильо, должна быть урегулирована. Многие годы его увлекало решение проблемы

с помощью дарования земли. Для этого бы понадобилось, чтобы Соединенные Штаты вернули мексиканцам земли, первоначально дарованные испанским правительством, когда Испания правила Мексикой. По существу, латиноамериканцам бы выделили большие участки земли в Соединенных Штатах, сходные с индейскими резервациями. Латиноамериканцы, как и коренные индейцы, стали бы автономной «нацией без страны». Однако сегодня у Труксильо есть новое решение: Соединенные Штаты и Мексика должны объединится в одну великую страну. Со временем, взволнованно заявляет он, это будет страна латино-американцев, не англосаксов или белых людей. Более того, это решение не требует военных действий. Это, в некотором смысле, произойдет естественно, благодаря иммиграции и более высокому уровню рождаемости у латиноамериканцев. Труксильо заверил меня, что в конце концов граница между Соединенными Штатами и Мексикой просто исчезнет. История, считает он, имеет возможность уладить старые споры.

Армандо Наварро — глава факультета этнических исследований Университета Калифорнии в Риверсайд. В его кабинете на видном месте расположен рисунок, на котором изображен Че Гевара, и фото хозяина кабинета с Фиделем Кастро. В 2001 году Наварро вел группу чикано и мексиканцев на марше сапатистов в Мехико-сити. Он говорит, что хотел «продемонстрировать нашу солидарность с коренным населением Мексики». Наварро считает, что мексиканцы «стали жертвами империализма, из-за которого Мексика потеряла половину своей территории». Сегодня, говорит он, голос латиноамериканцев достаточно силен, чтобы повлиять на результаты голосования на выборах. Завтра будет возможно создать Ацтлан. Например, конец Советского Союза создал новые возможности, от распада Югославии до требований независимости Чечни. То же самое может произойти и здесь. «Представьте возможность того, что Мексика вернет себе потерянные территории или что появится новая Республика Ацтлан».

Наварро предлагает латиноамериканцам сделать то, что в свое время американцы сделали в отношении их мексиканских предков. Американцы захватили территории силой, и теперь латиноамериканцы силой заберут их назад. Наварро не считает себя сепаратистом. Он говорит, что мексиканцы, в отличие от жителей южных штатов США, никогда не давали согласия на присоединение к союзу американских штатов. Поскольку изначальное завоевание было незаконным, появление Ацтлана, какими методами оно не было бы достигнуто, будет оправданным. Латиноамериканцы не выходят из состава Америки. Они просто возвращают себе то, что изначально принадлежало им. Америка — это захватчик, и ее вынуждают отдать территории, которые она украла.

Тем не менее, в этих призывах к репатриации земель содержится некий парадокс. Я уже упоминал об этом в главе, посвященной американским индейцам, но здесь эта тема звучит заново и с еще большей силой. Америка, в некотором смысле, обвиняется в двойном воровстве. Мы якобы украли страну у индейцев и затем украли часть Мексики у латиноамериканцев. Однако если два континента — Северная и Южная Америка — когда-то принадлежали американским индейцам, то как латиноамериканцы стали собственниками этой земли? Ответ на этот вопрос простой: они ее завоевали. Историк Патрисия Лимерик отмечает в книге «Наследство завоевания», что «латиноамериканское присутствие на юго-западе само было продуктом завоевания. Индейцы пуэбло обнаружили себя живущими в “Оккупированной Америке” задолго до латиноамериканцев». [83]

83

Patricia Limerick. The Legacy of Conquest. New York: W. W. Norton, 1987. P. 255.

Слово «латиноамериканец» происходит от слова «латинский». Оно связано с европейскими испанцами, которые считали себя потомками римлян, говоривших на латыни. Испанцы затем смешались с местным населением, и их потомками стали метисы или латиноамериканцы. Латиноамериканцы — люди смешанной расы, чьи предки были испанскими завоевателями Америки. Однако если испанцы незаконно забрали земли у индейцев, то эти земли в действительности им не принадлежат. Если Америка не может претендовать на право владения землей, которую она завоевала, то не могут и те, кто сам отнял ее у кого-то еще.

Мы часто думаем об Американо-мексиканской войне как о войне между могущественными американцами и бедными, беззащитными мексиканцами. Согласно прогрессистской версии этого события, американцы, отравленные доктриной Монро и идеей «божественного предопределения» [84] , захватывали земли по мере расширения страны на запад.

Они строили новую страну путем устаревшего механизма завоевания и конфискации, а затем распространили свое господство над другими народами Центральной и Южной Америки и эксплуатировали их. В своей книге «Дерзость надежды» Обама выступает против доктрины Монро, которую он определяет как «идею о том, что мы можем в упреждающем порядке снимать правительства, которые нам не нравятся». А недавно государственный секретарь Джон Керри объявил в своем выступлении перед членами Организации американских штатов, что, насколько известно администрации Обамы, «эпоха доктрины Монро закончилась». [85]

84

Божественное предопределение (Manifest Destiny) — политическая доктрина, выдвинутая в 1845 году в статье О’Салливана, посвященная аннексии Техаса. В рамках этой доктрины считалось, что американцы — избранный народ, которому судьба предназначила превратить Американский континент в «зону свободы». С началом войны с Мексикой использовалась для обоснования включения Калифорнии и территории штата Нью-Мексико в состав США (Словарь Americana). — Прим. перев.

85

Barack Obama. The Audacity of Hope. New York: Three Rivers Press, 2006. P. 293; Joshua Keating. “Kerry: The Monroe Doctrine is Over.” 2013. November 19. http://Slate.com.

Как Обама, так и Керри, кажется, не знают, что представляет собой доктрина Монро и в какой обстановке она была сформулирована. В то время Америка, освободившись от британского колониального правления, должна была соперничать с другими на континенте, который стал игровой площадкой для империй мира — местом, где Британия, Франция и Испания боролись за земли и влияние. Доктрина Монро была направлена на защиту независимости стран Южной и Северной Америки от новых попыток европейских держав восстановить колониальное правление. Эта доктрина констатировала, что Соединенные Штаты будут рассматривать такое навязанное иностранное влияние, как враждебные действия в адрес Соединенных Штатов, на которые США будут вынуждены ответить. Это не было притязанием Соединенных Штатов на владение Южной и Северной Америкой, скорее — предупреждением государствам Европы оставить Новый Свет в покое.

Прогрессисты утверждают, что на практике Соединенные Штаты стали монстром для западного полушария, рассматривая страны Карибского бассейна и Латинскую Америку как свои «задворки». Но если это так, почему Америка так мало контролирует свои задворки? Почему существует так много независимых государств в Центральной и Южной Америке, не говоря уже о самой Мексике, обладающих всей полнотой суверенитета и нередко бросающих вызов своему могущественному северному соседу?

В конце Американо-мексиканской войны американские войска захватили Мехико. Вся страна была в руках Соединенных Штатов. Так что, с одной точки зрения, Соединенные Штаты забрали половину Мексики; с другой — Соединенные Штаты вернули половину Мексики, которую они могли бы оставить себе. Мы не можем оценить законность этих действий — и требований репараций, неизбежно сопровождающих их — не выяснив, что случилось на самом деле. И вспоминая, что мы хотели взглянуть на историю «снизу», мы должны, изучая случившиеся, сосредоточиться на судьбе простого человека.

«Божественное предопределение» — это выражение Джона О’Салливана, которое он использовал в статье в «Демократик ревью» 1845 г., где О’Салливан утверждал, что, если Америка распространит свою территорию от Атлантического до Тихого океана, это пойдет на пользу ее процветанию и безопасности. О’Салливан написал, что неизбежная судьба Америки «распространиться по всему континенту, который самим провидением предназначен для свободного развития миллионов людей, чье количество увеличивается ежегодно». О’Салливан писал, что голод и невзгоды выдавливают из Европы десятки миллионов человек, и они устремляются в Америку в поисках лучшей жизни. Почему, спрашивал он, эти многочисленные миллионы из Ирландии, Скандинавии и из других мест имеют меньшее право жить на этой земле, чем испанцы, чьи претензии основаны только на том, что они первыми завоевали эту землю? В то время когда он это писал, Мексика изгнала испанцев и выиграла свою войну за независимость. Тем не менее, олигархи смешанного, частично испанского, происхождения, продолжали контролировать Мексику. Авраам Линкольн описывал мексиканское правительство как смесь тирании и анархии. Жизнь рядового мексиканца была тяжелой и небезопасной, не только из-за бедности, но и из-за коррупции, поддерживаемой правительственными кругами, и конфискации земельных участков и собственности. Право собственности основывалось на устаревшей системе дарования земель, и было очень непостоянным в применении. Политических прав было мало, а гражданские права не существовали вовсе. Так что, несмотря на независимость страны, сами мексиканцы практически не имели прав, на которые они могли бы опереться.