Америка reload game

Еськов Кирилл Юрьевич

– Эх, Валентин Карлович!.. Тесен мир, тонок слой…

Люди-тени, стало быть, столь же смертны, как и любые другие люди – если им выстрелить в лицо. Стреляли, судя по пороховому ожогу вокруг выбитого глаза, в упор; вот тебе и всё ниндзюцу вкупе со дзюдзюцу и прочими кэндо … Как же они исхитрились его подловить? Да точно так же, небось, как подловили Командора… или меня – окажись я на его месте… Окажись я на его месте … окажись я на его месте … «С первого раза, господа присяжные, убить своего шефа мой подзащитный не сумел, и вот…» Стоп! – прекрати это, сейчас же!! – вытри сопли и включай мозги, живо!.. А пока он, вернувшись в бар, обыскивал по быстрому трупы ряженых (обнаружив у «полицейского» удостоверение сержанта крипо, он реально ужаснулся – убийство

местного служителя закона, будь тот хоть трижды грязным копом, переводила инцидент в совсем иную модальность, – однако, припомнив детали подслушанного диалога между киллерами, он с облегчением вернул кавычки на прежнее место) – в голову его забрела, откуда-то с черного хода, глумливая мыслишка: Шелленберг-то числился в его «спутниках» и, стало быть, формально тоже был вверен ему давеча в качестве «охраняемой персоны» – и вот как это смотрелось бы в его покаянном рапорте, что-де «не сумел уберечь от покушения человека-тень »: да все коллеги – обхохочутся!.. А вот вторая пришедшая ему мысль смешной не была ни с какого боку. Собственно, теперь-то и становится понятно, зачем Командор обратил его в «частное лицо», лишенное какой бы то ни было связи с российскими государственными структурами: утечка информации, похоже, идет с такого уровня, что и подумать страшно… Впрочем, когда включается такой уровень, это называют уже не «утечкой» и «предательством», а – «сменой государственных приоритетов»… И еще. Да, мне не видна, с моего обер-офицерского уровня информированности, «подводная часть айсберга» в этой провокации – с «перестрелявшими друг друга русским и калифорнийским шпионами» (одним из которых был назначен я); но если твердо держаться элементарного здравого смысла, то пользы моей стране эта история принести не может – ну никак, ни при какой погоде и при любых поправках на «цель, оправдывающую средства». Так что калифорнийцы – те пускай выпутываются как знают (и подарим-ка мы, кстати, покойному Валентину Карловичу – этому уже всё равно – свой «калаш» с опустошенным барабаном…), а вот «русскому шпиону» точно следует побыстрее испариться из этого натюрморта «Три трупа в “Кондоре”»… Да и о собственном алиби позаботиться нелишне, кстати. …Он остановил фаэтон на краю небольшого пустыря, примыкающего к людной улице (Шпарштрассе, если не заплутал): ближе задами не подъедешь – да и не надо. Мертвый Командор всю дорогу вел себя образцово, привалясь к нему на манер мертвецки пьяного; спинку сиденья вот только перемазал кровью из своей простреленной навылет сердечной области – несколько усложнив Расторопшину режиссерскую задачу. Еще раз проверил: не осталось ли при покойнике какой-нибудь мелочевки, которая, паче чаяния, наведет на его личность – нет, всё в порядке. Собственно, при Александре Васильевиче ничего и не было – профессионал, как-никак – кроме бело-зеленого удостоверения Почетного консула Федеративной республики Сан-Педро (которое упокоилось уже в тине одного из каналов) и исцарапанной фляги (которую ротмистр, после некоторых колебаний-взвешиваний, рискнул-таки прибрать – как солдатский медальон погибшего товарища). Засим он обмотал смоченным из фляжки платком ствол «смит-вессона» «старшого» (пороховые следы от стрельбы в упор нам ни к чему), постоял пару секунд, безмолвно собираясь с духом (а вы как думали?..) и аккуратно прострелил себе мякоть левого плеча; касательное ранение, царапина – но кровищи как надо. Быстро, но без спешки сбросил «смит-вессон» к ногам шефа, сделал из «кольта» Александр-Васильевичевого убийцы (номер спилен, идентификации не подлежит), еще два выстрела – в воздух и в заляпанную уже кровью спинку сидения, – и заковылял с тем дымящимся «кольтом» в руке к проулку, ведущему в сторону улицы; поздравляя себя с отсутствием любопытствующих. Впрочем, на улице народ сбежался к нему довольно резво, да и полиция себя ждать не заставила: двойка патрульных, причем один из них – рыжий «немец-перец-колбаса», а второй – опять темнокожий (тут ротмистр несколько напрягся, но одернул себя – «Черт, эдак и в бытовой расизм отъехать недолго…»). Пока случившийся среди зевак доктор бинтовал ему плечо («Ничего страшного, сеньор: рана чистая, кость не задета – через неделю будете как новенький»), полицейские как раз успели наведаться в проулок, на место «перестрелки», и теперь старший – рыжий, – оставив напарника охранять crimen place, записывал показания потерпевшего – почтенного путешественника, члена Американской экспедиции Русского Императорского географического общества, сеньора Расторопшина («Судя по въездной визе в вашем паспорте, вы прибыли лишь вчера, сеньор? Да уж, свезло так свезло…»).

– Значит, человек тот вам совершенно незнаком; он некоторое время ехал в коляске следом за вами, а затем, ни с того ни с сего, открыл стрельбу… Он угрожал вам? Или хотя бы окликнул?

– Никак нет, сержант. Почувствовал вдруг удар в плечо и услыхал позади выстрел; ничего подобного я точно не ожидал! Развернулся, выстрелил в ответ – дважды, и кинулся наутек – черт его знает, сколько их там; вдогонку, вроде, не стреляли…

– У вас отличная реакция и верный глаз, сеньор – одобрительно кивнул полицейский. – Вы уложили его наповал!

– Господи помилуй!..

– Вам не о чем волноваться, сеньор: картина ясная – законная самооборона. Позвольте ваш револьвер и документы на него.

Настала ожидаемая и просчитанная пауза.

– Боюсь,

мой револьвер не зарегистрирован должным образом, – вздохнул Расторопшин, протягивая оружие разом посуровевшему немцу. – Не успел, Meaculpa …

– Вот как? Привезли с собой, из Европы?

– Купил тут, в порту, у какого-то бродяги – беспечно пожал плечами русский путешественник.

Тут немец на некоторое время просто потерял дар речи.

– Вам известно, что вы нарушили целую кучу Техасских законов, сеньор?

– Известно, сержант. Но ведь не нарушь их – я сейчас, по всей видимости, был бы покойником, разве нет?

– Против этого трудно возразить, сеньор, – кивнул полицейский. – По-человечески я вам сочувствую и надеюсь, что прокуратура сочтет это серьезным смягчающим обстоятельством. Однако факт нарушения закона налицо, и вам может грозить крупный штраф. Револьвер же ваш я, конечно, конфискую.

– Да, разумеется – Ordnung ist Ordnung. Если что – наша экспедиция квартирует в гостинице «Эльдорадо», мы всегда к вашим услугам.

– Послушайте, сеньор… Сдается мне – вы чего-то недоговариваете! Вы, по всему видать, человек серьезный и бывалый… Воевали?

– Случалось.

– Ну вот. И что вдруг за детство – с покупкой нелегального ствола? Вам угрожали?

– Не мне – другим членам экспедиции. Но у меня ведь – не то, что никаких доказательств, а и внятных подозрений нет…

– Подозрения и доказательства – это уж по нашей части, а не по вашей. Выкладывайте, что есть!

И ротмистр выложил. Да, было несколько предостережений, все анонимные. А сегодня в городе он обнаружил за собой слежку, почти демонстративную (тут он подробно описал их с Сашей преследователей) и счел, что дело серьезное – правильно, как выяснилось, счел… Рассудив, что разрешение-то на оружие им выдадут в полиции только завтра, а до того «завтра» еще поди доживи, он отправился прямиком в порт и обзавелся там стволом (мифический продавец оного был описан не менее подробно, чем утренняя четверка, а время «покупки», разумеется, примерно совпадало со временем перестрелки в «Кондоре»); в высшей степени своевременно, как выяснилось, обзавелся – на обратном пути из порта как раз и выпал случай опробовать машинку.

– Кстати, сержант: а вам-то стрелявший в меня – знаком?

– Не думаю, сеньор. Явный иностранец, и документов при нем никаких.

– Но если что-то выяснится – вы дадите нам знать? Всё-таки небезынтересно, согласитесь – кто и зачем за нами охотится…

– Да, непременно… Но только, если позволите, сеньор – вот вам, неофициально и откровенно. Никто в крипо личность вашего стрелка всерьез раскапывать не станет – у них своих, техасских, дел по горло; похоронят по-быстрому – и тело, и дело… Так что я бы, на вашем месте, обратился в частное сыскное агентство.

– Спасибо, сержант, так мы, наверное, и поступим. А сейчас – можно, я лягу?

– О, разумеется! Мы знаем, где вас искать – если понадобитесь. Эй, извозчик! Давай-ка сюда, живо! Да гляди аккуратнее – не дрова, чай, повезешь.

…Коньяку в командирской фляге еще хватало. По справедливости, у разведчиков должна быть своя, отдельная, Валгалла, а пропуском туда – не оружие, зажатое в мертвой руке, а такой вот неопознанный труп в безымянной могиле в чужом краю:

Он раскрыл «Одиссею» на доблестной песне девятой, Стоял Одиссей, Полифему в лицо говоря: «Я – Никто! Так меня называют друзья и солдаты, Таким меня знают чужие края и моря». Он был Одиссеем. Империи черные волны Проносили его мимо Сцилл и Харибд по ночам, От которых седеешь, но делаешь дело безмолвно, Эти ночи закрыты, никаким не доступны ключам. Плач овцы. Гиндукуш. Разбойничья копоть Пещеры. Игра воровская костров. Империи нужны в глуши одинокие тропы, Одинокие трупы, одинокий заброшенный ров. Земля пухом, Александр Васильевич… как там у нас – плещется ль еще на донышке? …Знакомая дверь черного хода сама распахнулась ему навстречу, и он мигом проскользнул внутрь, тревожно приложив палец к ее губам:

– Тс-сс! Ты одна в доме?

– Да, конечно: я ждала тебя… Господи, ты ранен? Давай-ка живо наверх, лечиться!

– Нет, подожди. Я… Черт, я, похоже, ненароком втянул тебя в скверную историю, хуже некуда…

– Да?..

– Да. Твое предостережение о запахе смерти было весьма своевременным. И если те, кто охотится сейчас за мною, решат, что нас с тобой что-то связывает, это может кончится для тебя… плохо, совсем.

– А на самом-то деле нас, выходит, ничто не связывает, да? – прищурилась она, высоко вскинув голову.

– М-маша! – мягко-увещевательно (а про себя – чуть зубами не скрипнув) вымолвил он. – В городе только что убили двоих людей, которые были связаны со мной, и еще одного – похитили. И мои мозги сейчас заняты только тем, чтоб ты не оказалась следующей в этом списке!

– Ну, у меня прям-таки от сердца отлегло! – серебристо рассмеялась она. – Не волнуйся за меня, солдатик: я вполне способна за себя постоять – уверяю тебя.

– Черт побери, – уже не сдерживаясь, рявкнул он, – уж те-то двое точно умели «за себя постоять» – как мало кто умеет этом чертовом мире, да только вот ни черта им это не помогло!! В общем, раз уж я тебя в это втянул, я обязан теперь обеспечить тебе защиту – рядом со мной, конечно, будет опасно, но без меня, в одиночку – совсем труба. Извини.