Америка reload game
Шрифт:
– Ладно, господин советник, – раздраженно наморщился министр (ибо и сам мыслил примерно так же), – хватит уже эмоций, давайте к делу – по порядку.
– Слушаюсь, ваше высокопревосходительство. Его степенство Представитель все эти дни бился как рыба об лед здешних высших сфер, убеждая нас хоть как-то поучаствовать в судьбе тех пленных калифорнийцев: поднял все свои контакты в военном ведомстве и в Третьем отделении – и официальные, и теневые, – снизошел даже до Министерства колоний, которое обычно обходит стороной как чумной барак – безо всякого результата. Дважды пытался добиться аудиенции у Императора, но тот опять его не принял. Вы для него были последней надеждой, ваше высокопревосходительство: единственный человек в Российском руководстве, открыто противившийся политике «Нам нужны не великие Америки,
– Есть ли у вас факты, господин советник? Помимо всех этих весьма… гм… эмоциональных домыслов?
– К сожалению, есть. Его степенство трижды за эти дни связывался по телеграфу с Лондонским представительством Компании – а у тех имеется прямой выход на трансатлантический телеграф. Телеобмен был очень кратким – по дюжине примерно знаков в каждую из сторон. Криптографы Третьего отделения и Топографической службы – равно как их британские и американские коллеги – сейчас наверняка бьются над расшифровкой, но я готов поставить свое месячное жалованье, что там не обнаружится ничего, кроме пары-тройки кодовых слов, вполне невинных на сторонний взгляд. Иными словами, Представитель загодя имел уже вполне развернутые инструкции Петрограда на разные сценарии событий, в соответствии с этими самыми кодовыми словами…
– Логично. И – что?
– А то, что на встречу с вами Представитель пришел, явно имея два заготовленных загодя варианта действий – в зависимости от уровня собеседника. Обнаружив же перед собой меня – ничего не решающего мелкого стирочника, – он вполне демонстративно отложил в сторону папку с какими-то документами и извлек из-за обшлага листок бумаги: записка, адресованная вам – для дальнейшей передачи Его Величеству: «Если его высокопревосходительство найдет нужным – пусть передаст это адресату; не найдет – пускай выбросит; на свое усмотрение». Засим – отбыл, сославшись на нездоровье: «Пойду-ка я прилягу, сынок: сердце что-то жмет, притомился, на восьмом-то десятке, ваши российские пороги обивать!..»
– Довольно оскорбительно по форме, вы не находите, советник?
– По форме?! Вы лучше ознакомьтесь с содержанием!
Текст «меморандума», состоящего всего из нескольких строк, не имел официальных реквизитов и был даже не на бланке Представительства:
«Досточтимый компаньеро Император! Мы, калифорнийцы, отлично понимаем, что мысли Вашего Величества всецело поглощены благоденствием народа России и процветанием Российского государства. Мы осведомлены о том, что Вам “нужны не великие Америки, а великая Россия”, и всегда относились с пониманием к такому положению вещей. Именно по этой причине мы – встречно – надеемся и на понимание Вами мотивов наших дальнейших действий. Как сказано в одной хорошей книге: “Стая сильна лишь волком – волк лишь стаей силен”. Волк должен быть уверен, что попади он в беду – Стая сделает для его спасения всё, а обязательства Стаи перед собственными членами приоритетней любых ее обязательств перед другими Стаями. Вот это как раз и делает Волков – Свободным Народом. Калифорнию часто называют “маленькой страной на огромной территории”. Да, это так: мы – “большая деревня”, где “каждый знаком с каждым через второе рукопожатие”. Оттого-то мы и никогда не сдаем своих: по-иному нам тут просто не выжить, Ваше Величество. И сейчас ради спасения наших моряков с “Кашалота” мы готовы пойти на всё. Именно так: НА ВСЁ. В случае чего – не поминайте лихом, Ваше Величество! С уважением, Полномочный представитель Конференции двенадцати негоциантов в России». Число и подпись были проставлены позже основного текста, чернилами другого цвета. Министр медленно провел рукою по лицу. Бог ты мой, надо быть сумасшедшим, чтобы показать такое Его Величеству! А – как не покажешь?.. «Мы, калифорнийцы» – это же ясный парафраз к «Мы, народ Соединенных Штатов»… Устье– Поздравляю вас, капитан! – улыбка Пайка была хмурой, но, похоже, искренней. – Я, между прочим, проиграл пари своему второму лейтенанту Джилингу, золотую гинею: он ставил на то, что ваши исхитрятся-таки вас вытащить, а я в это, признаться, не верил… Лейтенант сражался против вас у Елизаветинска, потом провел некоторое время в вашем плену и, видать, лучше прочих проникся пониманием калифорнийского духа…
– Спасибо за новости, господин адмирал! А что произошло?
– Я только что получил свежие инструкции Адмиралтейства – теперь трансатлантический телеграф, похоже, играет на вашей стороне. Относительно вас там сказано следующее: «Числить отныне вымпел Русско-Американской компании за государственный флаг, а калифорнийские экипажи, соответственно, считать военнопленными». Похоже, у вас там, в Петрограде, дошло дело до чего-то вроде «Декларации независимости», а?
– Да, похоже на то… Вот уж не думал, не гадал!..
– Кстати: поскольку война между Калифорнией и Британской империей, насколько мне известно, не объявлена, я возьму на себя смелость предложить вам и вашим людям как можно быстрее покинуть наш борт – а то кто знает, как там дальше всё повернется в сферах? Полагаю, дикси не откажут вам в гостеприимстве.
– Мы – ваши должники, господин адмирал! Вы сейчас сильно рискуете?
– Не думаю, – покачал головою тот. – В Адмиралтействе тоже не любят, когда политиканы подставляют солдат и рядят их в преступников. И потом, рискнуть разрывом с Метрополией ради спасения полусотни своих моряков – это не может не вызвать уважения, да!
Засим – обменялись рукопожатием; левой рукой – непривычно и неудобно, но надо привыкать.
Петербург, Зимний дворец, ночь с 18 на 19 октября 1861.– Государь еще не в курсе? – похоронным тоном вопросил министр колоний; впрочем, выражение, застывшее на лицах и всех прочих участников экстренного совещания, было таким, будто у каждого вынесли из дому по покойнику, а то и парочку. На дальнем конце стола началось уже негромкое, но нервное выяснение отношений между шефами Третьего отделения и Топографической службы – чья где «зона ответственности» и кто чего прошляпил.
– Надеюсь, что нет. Во всяком случае, не во всех этих живописных деталях.
– О, Господи!..
– Лег спать, заявивши, что до утра «слышать ничего не желает про ту Америку» … А что – его степенство?
– Делает вид, будто по части петроградских событий знает даже меньше нашего: у вас, дескать, есть хотя бы трансатлантические рапорты Ванновского и Малицкого, а у меня – одни только газеты; вот придут новые инструкции, с обычной почтой – тогда и будут комментарии! Врет небось, сволочь – но поди проверь…
– Может, кстати, и не врет: телеобменов с Лондоном и Амстердамом у него и в самом деле не было с позавчера, а в его положении сейчас полезнее «ничего не знать»…
– Итак, господа, – начал взявший на себя председательские обязанности шеф Третьего отделения (рапорты Представителя императора в Конференции негоциантов Ванновского шли, как это было заведено еще при Николае, по линии его ведомства; министр иностранных дел, правда, ничуть не сомневался, что МИДовская информация о петроградских событиях, от Малицкого из Нового Гамбурга, стереоскопичнее и точнее – однако по собственному почину лезть сейчас на просцениум не имел ни малейшего желания), – итак, события в Русской Америке пошли по наихудшему, катастрофическому, варианту – внезапно…
«Да уж куда как “внезапно”, – ядовито хмыкнул про себя министр. – Как, однако, удачно, что сейчас, когда начнутся поиски крайнего, мы можем выложить на стол папочку – где-то в пару пальцев толщиной – с подшивкой из “особых мнений МИДа”; благо мой Петр Андреевич об этой “внезапной катастрофе” упреждал неустанно, гласом вопиющего в пустыне, все последние полгода, а нынешняя эта отвратная история со сданным нами “Кашалотом” – всего лишь вишенка на торте…»