Америка с чёрного хода

Васильев Николай Васильевич

Пресловутый чикагский гангстер и содержатель публичных домов Аль-Капоне в течение многих лет безнаказанно совершал самые отвратительные преступления, заботливо опекаемый подкупленной им администрацией Чикаго во главе с мэром. В конце концов он был арестован и присужден к тюремному заключению. Для американского «правосудия» чрезвычайно характерно то, что его осудили не за бандитизм и другие уголовные преступления, а за… уклонение от уплаты подоходного налога с его многочисленных «предприятий». В последние годы Аль-Капоне не появлялся на страницах газет, и о нем позабыли, но, оказывается, не повсюду. Отбыв наказание и выйдя из тюрьмы, он доживал теперь свой век в «благоприобретенной» роскошной вилле, как один из выдающихся, хотя и сошедших со сцены, бизнесменов.

Таковы злые гримасы американской действительности, где не официальные законы «великой заокеанской демократии», а доллар и только доллар – пусть даже приобретенный самыми гнусными способами – играет решающую роль в определении порока и добродетели.

Следующее утро оказывается таким теплым, что мы отправляемся на пляж и купаемся.

Мистер Сэмюэль является точно в назначенное время. Вчера мы видели фасад нашего курорта, – говорит он, – а сегодня я покажу вам его с тыла…

«Тыл» Майами расположен в его западной части, удаленной от океанского побережья. Здесь не видно ни пальм, ни какой бы то ни было другой растительности. Ряды унылых деревянных строений, в большинстве своем полуразрушенных и кое-как залатанных досками и жестью, лепятся друг к другу по обеим сторонам улиц. От окна к окну протянуты веревки, на которых сушится белье. Под окнами, прямо на пыльной неасфальтированной мостовой, играют полуголые ребятишки. По их темной или кофейного цвета коже можно заключить, что мы в негритянском квартале. Но рядом, в не менее жалких кварталах, живут так называемые «белые бедняки». Из населения этих «тыловых» кварталов и вербуется обслуживающий персонал для барских вилл, фешенебельных отелей и ресторанов.

– Даже государственные комиссии, – замечает наш спутник, – обследовавшие условия жизни в этих гетто и совсем не склонные к разоблачениям, вынуждены были констатировать, что эти кварталы – «абсолютное дно жилищных условий». Тем не менее один прохвост, по имени Теодор Пратт, писал недавно в газетной статье, что лица обитателей хижин Майами часто выглядят более счастливыми, чем лица обитателей дворцов.

Чтобы оценить всю меру подлости Теодора Пратта, достаточно было взглянуть на нищенскую обстановку, в которой жили негры и «белые бедняки». Только служилая интеллигенция Майами – эти «пролетарии в белых воротничках» – живут в более или менее сносных условиях. Им, конечно, чуточку больше перепадает от щедрот мультимиллионеров, но и они едва сводят концы с концами.

Жалкий быт трудящихся Майами выглядит особенно разительным контрастом на фоне праздного быта пресытившихся земными благами хозяев Америки. Этот контраст между трудрм и капиталом особенно отчетливо ощущается в Майами, где представители капиталистических верхов современной Америки живут в непосредственном соседстве с людьми социальных низов.

Следующим этапом нашего знакомства с «тылом» Майами было посещение деревни индейцев-семинолов, которая находится на острове Муса, образуемом двумя рукавами реки Майами. Эта деревня давно превратилась в один из аттракционов города, а охотничий промысел населяющих ее индейцев выродился в охоту за туристами.

За рекламно оформленным входом в деревню мы сразу наталкиваемся на ряды индейских шалашей. Каждый шалаш представляет собою небольшой деревянный помост, над которым устроена соломенная крыша. Это самые дешевые жилища в Майами. На помосте валяются цыновки, полуистлевшие одеяла, примитивная домашняя утварь. Возле шалашей каменные очаги, у которых суетятся женщины, одетые в пестрые лохмотья. Вокруг туристов снуют ребятишки у на ломаном английском языке клянчат подаяния. Они грязны, оборваны, их глаза гноятся, вероятно от трахомы.

Демонстрация индейского быта поставлена на прочную коммерческую ногу. За вход – плата по определенному тарифу, за осмотр различных аттракционов – «колодца желаний», питомника крокодилов – плата в соответствии со щедростью клиента. Когда я сфотографировал старую индианку, стоявшую у очага, она безмолвно протянула руку за монетой.

В деревне мы посмотрели представление для туристов – «борьбу» индейца с крокодилом. Зрелище оказалось довольно

скучным. В загон, где помещались крокодилы, спустился мускулистый индеец. Он с трудом выгнал из угла старого ожиревшего крокодила и начал с ним «бороться». Крокодил, видимо, давно был приучен ко всяким цирковым трюкам. Собственно говоря, никакой борьбы не происходило. Индеец напрасно старался заставить крокодила сделать хоть какое-нибудь движение. Скучающий крокодил позволял дюжему индейцу поворачивать себя, как тому было угодно.

Когда мы выходим из индейской деревни, мистер Сэмюэль поясняет:

– Живущие здесь индейские семьи имеют довольно приличный доход от туристов и от продажи кустарных изделий – сувениров. Но не подумайте, что благодаря этому они могли бы сейчас переменить свой образ жизни и сделать его более цивилизованным. Ни в коем случае. Этот доход они получают главным образом от того, что выступают в качестве живых музейных экспонатов. Американцы любят сравнивать состояние старожилов этого континента с той цивилизацией, которую они сюда принесли. Если индейцы Майами откажутся от своих шалашей, от грязи и трахомы, они тотчас перестанут быть музейными экспонатами. А тогда прости-прощай и доходы от туристов. Вот почему они так старательно сохраняют примитивную обстановку, которая для них является уже бутафорией. Это уродливое явление – одно из последствий нашей цивилизации, самой уродливой во всем мире…

Мистер Сэмюэль, несомненно, прав: отказавшись от участи экзотических экспонатов, семинолы сейчас же превратились бы в самых обыкновенных безработных.

Да, «тыл» Майами совсем не похож на его великолепный фасад.

Путь в Тампу

Из Майами наш путь лежит на Тампу – город, расположенный на западном берегу полуострова Флорида. Туда можно попасть и по железной дороге, но мы выбираем автобус. Нас привлекает то, что шофер автобуса, учитывая запросы туристов, делает остановки в нескольких интересных пунктах.

Мы трогаемся ранним утром, пересекаем Майами с востока на запад и наконец минуем окраину. Теперь вдоль дороги встречаются лишь редкие фермерские участки. Вскоре и они пропадают из поля зрения. Автобус мчится по совершенно пустынной местности. Становится очевидным, что человек отвоевал здесь у природы пока еще только узкую каемку земли на» океанском побережье.

Мы на «Тамайами-трэйл», на четырехсоткилометровом тракте, связывающем Тампу с Майами. Это вполне современное, хотя и не первоклассное шоссе. Его строительство тянулось чрезвычайно долго. Началось оно в 1916 году, но только через одиннадцать лет тракт был открыт, да и то не на всем своем протяжении. Его надо было прокладывать через гиблые заболоченные места, а фирмы, взявшие контракт на строительство, меньше всего заботились о том, чтобы создать мало-мальски нормальную обстановку для работы. Строительные партии должны были вести борьбу не только с коварной зыбкой почвой, требовавшей все новых и новых масс твердого грунта, но и с живыми врагами в виде ядовитых змей и алигаторов, которыми кишат прилегающие к дороге болота, и с самым страшным из врагов – малярийным москитом. Лихорадка опустошала ряды дорожных рабочих, во множестве сводя их в могилу. Неудивительно, что остальные рабочие, не выдерживая ужасных условий труда, за который они, к тому же, получали гроши, при первой возможности разбегались. В результате один контракт проваливался за другим. Хищнические методы строительства привели к тому, что «Тамайами-трэйл» считается по стоимости самым дорогим шоссе в Соединенных Штатах.

По обе стороны от тракта вплоть до горизонта тянутся массивы болот, поросших травами и мелким кустарником. Местами над бесконечной болотной равниной огромными кочками поднимаются небольшие группы деревьев, сгрудившихся на клочке твердой почвы. Эти гигантские заболоченные пространства, занимающие добрую половину Флориды, именуются «Эверглэйдс».

По просьбе пассажиров шофер останавливает автобус посреди этих безотрадных болот. Тотчас же отовсюду поднимаются в воздух разноголосые птичьи стаи.