Америка с чёрного хода
Шрифт:
– Все это – не случайно, – говорит Крофт. – Дело в том, что, собираясь здесь, прогрессивные элементы чувствуют себя в атмосфере дружественной поддержки широких слоев населения, которая парализует происки фашистов и других реакционеров. Здесь у фашистских проходимцев меньше всего шансов найти опору в населении.
Уже давно стемнело. Вдалеке возвышались здания отелей, словно изрешеченные огнями. По автостраде бесконечной чередой мелькали, сверкая фарами, машины. На водной глади озера отражались лучи маяка.
– Что вы намерены делать сегодня вечером ? – спрашивает Крофт.
Я
– Знаете, что… – с некоторым смущением говорит Крофт, – поедемте ко мне. У меня не ахти какие апартаменты, но за дружеский прием я ручаюсь.
До сих пор мне еще не удалось заглянуть внутрь какого-нибудь частного чикагского дома. Поэтому приглашение Крофта приходится как нельзя более кстати, и я сразу соглашаюсь.
Мы берем такси.
– Я живу вблизи университета и хожу на работу пешком, – говорит Крофт. – Это позволяет мне экономить на транспорте.
Вскоре такси въезжает в тихую, обсаженную деревьями улицу и останавливается возле небольшого двухэтажного дома. Он выглядит как особняк, в котором мог бы жить человек с солидными доходами, скажем, крупный биржевой маклер или предприниматель средней руки. Если же дом сдается под квартиры, то в нем вряд ли насчитывается больше двух-трех квартир. Так или иначе, это не подходящее место для скромного преподавателя университета. Как может позволить себе роскошь жить в таком особняке человек, вынужденный ради экономии ходить в университет пешком?..
Крофт минует парадную дверь дома и через палисадник ведет меня во двор. Пройдя мимо следующего подъезда, он останавливается перед ступеньками, ведущими в подвальное помещение.
– Осторожнее, – предупреждает он, – тут немного темновато.
Только теперь я вспоминаю, что Крофт приглашал меня со смущенной улыбкой и произнес при этом шутливую фразу о своих «апартаментах»…
Вслед за хозяином я спускаюсь в подвал, вхожу в темную прихожую, спускаюсь еще на несколько ступенек и наконец через темный коридор попадаю в жилище Крофта.
– Ну, вот мы и в гостиной, – говорит он с той же иронией, с какой говорил о своих «апартаментах». – Мэри, принимай гостей.
Нас встречает приветливо улыбающаяся молодая женщина. В отличие от мужа она, видимо, не испытывает никакой неловкости от того, что ей приходится принимать гостя в такой обстановке.
Я оглядываюсь. Небольшая комната с плохо оштукатуренными стенами и с крохотным оконцем под самым потолком служит «гостиной» и одновременно рабочим кабинетом. Она обставлена самым скудным образом, но зато одна стена почти сплошь занята книжными полками. Наряду с научными изданиями я вижу немало политических. Значительное место занимают произведения Маркса, Ленина, Сталина. Много художественной литературы, в том числе и переведенные на английский язык книги советских писателей.
– Вы не боитесь, что вас сочтут за «красного»? – спрашиваю я, указывая на полку с политической литературой.
– Бояться мне, пожалуй, уже поздно, репутация у меня и без того подмоченная, – с усмешкой отвечает Крофт. – При нынешнем положении вещей я не сумею долго продержаться на кафедре. У нас в университете есть подражатели мистера Рэнкина или, во всяком случае, люди, не желающие
Крофт говорит так, словно вопрос о его увольнении уже предрешен.
– Конечно, мне будет жаль оставить любимое дело, – продолжает он. – Среди моих слушателей есть отзывчивые души. Из них можно было бы сделать порядочных людей, которые не станут поступаться своей совестью. Если придется расстаться с ними, будет очень досадно. Но материально, как вы сами видите, я вряд ли проиграю. – Он обводит взглядом комнату. – Мой нынешний «комфорт» я сумею себе обеспечить на любой работе.
Пока миссис Крофт разливает чай, хозяин рассказывает мне поразительные вещи. Будучи человеком с высшим образованием, преподавателем литературы в университете он получает в месяц всего лишь сто пятьдесят долларов, то-есть немногим больше, чем чернорабочий. Если бы Крофт не прирабатывал, давая частные уроки богатым недорослям, и если бы его жена не служила продавщицей в аптеке, они вынуждены были бы влачить буквально полуголодное существование. А о такой роскоши, как покупка книг, они и мечтать бы не могли. Но и сейчас им приходится снимать подвальное помещение, кое-как приспособленное под жилье. Их «квартира» выделена из котельной. Сама котельная находится рядом, за дощатой перегородкой. Ее соседство явственно ощущается в «гостиной», по потолку и стенам которой проходят трубы водяного отопления.
– Не подумайте, что я нахожусь в каком-то исключительном положении, – замечает Крофт. – Многие работники высшей школы живут еще хуже. Я уж не говорю о тех, кто остался без работы, а таких сейчас немало. Они берутся за все, лишь бы не умереть с голоду.
– А кто живет наверху? – спрашиваю я.
– В одной квартире живет хозяин дома. Это крупный собственник. У него в Чикаго множество домов, и он сдает их в аренду. А в другой – это роскошная квартира из восьми комнат – помещается вице-директор одного банка. Я даю уроки его сыну, готовящемуся к приемным испытаниям в колледж.
Наш разговор затягивается до позднего вечера. Я не только расспрашиваю моих гостеприимных хозяев, но и отвечаю на их многочисленные вопросы о Советском Союзе, о нашей системе высшего образования, об условиях жизни научных работников и педагогов, о театре, литературе… Любознательности супругов Крофт, кажется, нет предела. Жизнь в подвале нисколько не подавила жизненной энергии, которой полны эти люди. Они смотрят вперед, вопреки рогаткам, расставленным фашистами из «Комитета по расследованию антиамериканской деятельности».
Провожая меня, миссис Крофт показывает и свою спальню – такую маленькую комнатку, что в ней едва умещается кровать. Раньше это был чулан для разного хлама, дверь из которого вела в котельную.
– Это неплохо, – шутит миссис Крофт. – Здесь мы не рискуем замерзнуть зимой. Но не думайте, что тепло достается нам даром. Устанавливая квартирную плату, хозяин сделал особую накидку на близость к паровому котлу. Как-никак, а – это тоже «сервис».
Под знаком «летающих дисков»