Американец. Хозяин Севера
Шрифт:
Представленные господа вежливо кивнули мне, но предоставили и дальше говорить хозяину квартиры.
– Так все же, Юрий Анатольевич, каким образом специалисты по металлургии могут помочь вам в синтезе новых органических материалов?
Прежде, чем начать отвечать, я порылся во внутреннем кармане и бросил на стол несколько полосок серебристого металла. Хозяин квартиры и гости с интересом начали его разглядывать, а я тем временем объяснил:
– Я действительно считаю, что у искусственных материалов огромное будущее. И не только у таких, как ацетилцеллюлоза, являющихся лишь модификацией природных соединений. Нет, я сумел получить несколько интересных соединений, добиваясь объединения
– Вы говорите о полимеризации? – уточнил Менделеев. – Если так, то в этом нет ничего нового. Реакция эта известна уже около полувека.
– Совершенно точно, Дмитрий Иванович! – оживился младший из гостей. Как его, Байков, что ли? Или Байтеков? А может Байдаков? Что зовут его Сан Санычем, это я сразу запомнил, а вот начет фамилии я не уверен. – Давно уже пытались получить полимеры. Если память мне не изменяет, то опыты велись и ведутся со стиролом, изопреном, дивинилом…
– А также с хлорвинилом и метакриловой кислотой! – кивнул Менделеев. – Все верно помните, Александр Александрович. Только вот полезных свойств у этих полимерных соединений пока не найдено.
И он повернулся ко мне. А я пытался отойти от шока. Это что же, с получением полистирола, ПВХ, искусственной резины и оргстекла, которые я собирался вывести на рынок, тут работают уже полвека?! Они давно известны, получается?! Так это все же не мое прошлое, а просто очень похожий мир [16] ?!
Впрочем, Дмитрий Иванович сказал, что у этих полимеров «не выявлено никаких полезных свойств». Да и я никаких следов пластмасс не видел и ничего о них не слыхивал до этого разговора.
16
Полимеризация и в нашей реальности была открыта ещё в середине XIX века, и эксперименты велись со всеми названными веществами. Однако суть полимеризации как цепного процесса образования истинных химических связей между молекулами мономера была понята лишь в 20-30-е гг. XX века благодаря работам Г. Штаудингера, С. В. Лебедева, Б. В. Бызова, К. Циглера и других.
– Я сумел получить весьма интересные образцы полимеров. И уверен, что не позднее, чем через год, когда я налажу производство этих материалов, спрос на них превзойдет нынешний ажиотаж с ацетилцеллюлозой. Вот только, аппараты для этого синтеза должны быть непростые. Вещества там едкие, обычную сталь съедают за считанные часы, я проверял. Так что делать их надо из такой вот стали. С никелем и хромом. Двенадцать и восемнадцать процентов соответственно. Получить я ее смог, хоть и пару слитков всего. А надо отладить процесс, чтобы изготовить хотя бы несколько сот тонн такой стали. А потом из нее сделать трубы и листы, а из них уже сварить аппараты… Тут мне не справиться. Вот я и попросил свести меня со специалистами.
Тут я сделал небольшую паузу, обвел взглядом присутствующих, а затем улыбнулся и закончил:
– Ведь куда лучше, если каждый будет заниматься своим делом, верно?
Из мемуаров Воронцова-Американца
«…Разумеется, в тот вечер мы ничего конкретно не решили… Металлурги утащили принесенные мной слитки, потом долго изучали. А после мы обсуждали условия. Более-менее договорились почти по схеме, предложенной Кошко. Старший, то есть Чернов, консультирует и руководит, а младший, то есть Байков – работает руками. Лабораторию пришлось создавать в Питере, уезжать ни один из них не был готов. Причем до лета Байков еще делил время с преподаванием в Институте путей сообщения. Но я нашел людей, которые помогут с оборудованием, а это было самым важным…»
Санкт-Петербург, 8 ноября (20 ноября) 1898 года, воскресенье
– Господа, позвольте представить, Воронцов Юрий Анатольевич! Изобретатель «магического куба», предприниматель и миллионщик. Тот самый, которого наши газеты прозвали Американцем.
Я коротко поклонился, а Александр Михайлович тем временем продолжил, указывая на пожилого, но явно важного господина:
– Юрий Анатольевич, позвольте в свою очередь представить вам действительного тайного советника князя Михаила Ивановича Хилкoва, министра путей сообщения Российской империи.
Ударение при произнесении фамилии, он, вопреки услышанному мной в САСШ, поставил на втором слоге. Я уже начал новый поклон, с заверениями, что очень рад такому знакомству, как Великий князь, лукаво глянув на нас обоих, добавил:
– …Также называемый в прессе Американцем.
Тут Хилков не удержался и довольно хихикнул. Я не удержался, и тоже поддержал его. Но затем все же, следуя требованиям этикета, завершил поклон и громко произнес:
– Очень рад знакомству, господин Хилков! В Северо-Американских Штатах я чуть ли не первым делом услышал про вас. И мне лестно, что газетчики сравнивают меня с вами, пусть и не очень заслуженно.
– Ну, я надеюсь, господин Воронцов, что это временно. С тем стартом, который вы взяли, вы просто обязаны еще не раз потрясти нас своими достижениями. Тем более, что я слышал, в американских газетах вас уже начали прозывать «русским Эдисоном».
Мне не осталось ничего иного, как снова благодарно поклониться. Да уж, с Хилковым не забалуешь, и демократично по имени-отчеству не пообщаешься! И дело даже не в княжеском титуле, не в разнице в возрасте и не в министерском чине. В конце концов, Энгельгардт тоже шишка немалая, губернатор Архангельский, как-никак! И возрастом не сильно младше Хилкова. Однако теперь зовет меня по имени-отчеству, пожал при недавней встрече руку и настаивал, чтобы я его звал Александром Платоновичем и никак иначе.
Но тут дело иное. Шутка ли, человек Транссиб строит! Стройка через полстраны протянулась, суммы такие расходуются, что у иных стран бюджет поменьше, сотни тысяч человек в подчинении! И сроки, сроки, сроки… Такой человек поневоле привыкает всех вокруг себя «строить». Я вообще удивлен, что он нашел для меня время, несмотря даже на просьбу Великого князя и двоюродного дяди императора.
Александр Михайлович между тем продолжал процедуру представления, указывая на более молодого из представляемых, по виду всего лишь лет на пять-десять старше меня:
– Позвольте представить вам, Юрий Анатольевич, профессора Всеволода Евгеньевича Тимонова, редкого знатока российских портов, рек и всего, касающегося водных путей сообщения.
Я снова поклонился и заверил, что очень рад, хотя внутри немного недоумевал, зачем мне такое знакомство. Ведь пока ничего водного я строить не планировал.
– А теперь прошу за стол господа. Быть в Английском клубе и не отведать здешнего чая с выпечкой – практически преступление…
Первые минут десять в полном соответствии с местными обычаями мы светски поговорили «почти ни о чем». Хилков поинтересовался, чем именно я занимался в САСШ, и, узнав, что я работал на электрификации железной дороги Балтимор-Огайо, помощником инженера Ганса Манхарта, подосадовал, пусть и явно не всерьез, что «упустил такого ценного кадра». Потом обсудили свежие новости о строительстве Транссиба, и тут Хилков впервые заговорил об актуальной для меня теме: