Американец. Неравный бой
Шрифт:
Глава 1
Шаг навстречу войне
Ох, жара! Проклятая каска на голове словно котелок, только снятый с костра… Мимо проковылял довольный жизнью Колька. Прет на горбу пяток массогабаритных макетов «мосинок» и ППШ [1] , это, скажу я вам, немалый вес выходит, а он все равно лыбится! Дорвался до счастья, Великий Любитель оружия! Жаль, нам с настоящими стволами не дали работать… Ох-ох-ох, жарко-о… Завидую я Коле, он не мучается от жары! Вот в чем разница между американским пехотным офицером в полной экипировке и обычным бойцом РККА образца лета 1941 года. Легкая, просторная и, главное, простая форма советского солдата начала войны — хэбэшная гимнастерка, галифе, ботинки с обмотками, пилотка и ремень. Все! Больше ничего нет и не надо. А я, блин, напялил
1
«Мосинка» — винтовка Мосина; ППШ — пистолет-пулемет Шпагина.
Сейчас это маскарадное занятие приносит мне и людям удовольствие. Многим очень хочется сфотографироваться со мной, кто-то даже просит, чтобы я изобразил что-нибудь героическо-историческое, вроде руки в боки или, сидя на броне танка, куда-то указываю, вроде приказы отдаю. Одним словом, есть чему радоваться, и спасибо за это моему командиру Максиму Юрьевичу. Хотя какой он командир — скорее, руководитель, мы ведь не военное подразделение, а всего лишь военно-патриотический клуб с громким именем: «Атака». Пять лет уже в клубе. Моя безумная влюбленность во все военное, начиная со шнурков на коркоранах и заканчивая межконтинентальными баллистическими ракетами, породила мечту быть хоть на шаг ближе к предметам вожделения. И «Атака» эти мечты постепенно превращает в реальность.
В первый же месяц пребывания в клубе я увлек за собой своего одноклассника Юру Иванова и родного младшего брата Сергея. Вся эта военная мишура была им тоже по приколу. Эх, сколько было эмоций, когда мы впервые взялись за боевые автоматы Калашникова на полигоне. Ух! Отстрелялись на «отлично», никто не промахнулся. А потом все делились впечатлениями и хвастались. Где мои шестнадцать лет?.. В клубе за пару лет я вырос до заместителя Максима Юрьевича и стал полноценным полевым командиром отряда. Тогда по случаю купил себе новый комплект современной армейской камуфляжной формы, без знаков различия, конечно, но все равно заметно выделявшей меня среди членов клуба. К чему мне, обычному парню в простом военно-патриотическом клубе, носить форму с погонами или иными знаками офицерской принадлежности? Ни к чему: проблем с милицией, а нынче полицией, не хочется иметь. А в отряде люди меня знают в лицо, и не требуется иных доказательств принадлежности к командованию. Форма, в общем, это просто понт… Серый и Юрик стали моими замами, и причиной тому не то, что один из них мой родственник, а второй — старый друг. Я сделал такой выбор, основываясь на увиденном в процессе занятий: брат тянется за мной и самосовершенствуется, а Юра и вовсе в чем-то даже лучше меня. Втроем мы понемногу вносили в жизнь клуба что-то новое. К примеру, мы стали договариваться с другими клубами о проведении совместных военных игр, об организации поездок по городам-героям, стали собираться на турниры по пейнтболу и создали даже свой кубок. Из последних наших придумок стали вот эти «маскарады» на выездах в Кубинку и на Поклонную Гору.
Прошлый же год лично для меня стал большой проверкой знаний и навыков, полученных в клубе, — я попал в вожделенную армию. Отдал, так сказать, долг Родине. Причиной тому стала собственная дурость — я чуть не вылетел из университета, излишне увлекшись клубными делами и совершенно забив на учебу. Одумавшись, я решил взять академический отпуск и вернуться к учебе через год.
Отец посоветовал хорошее место, где можно набраться жизненного опыта и где из головы отлично выветривается лишняя дурь. Таким местом оказалась армия.
Попал я в мотострелки, светанулся со своей любовью к военному делу и очень удачно обратил на себя внимание. Быстро стал ефрейтором, под конец службы — младшим сержантом, а на гражданку
Вместе мы продолжили расширять клуб, привлекая все новых и новых людей. Вот и вышло, что если в первый год, когда я пришел в клуб, нас было всего 20 человек, то сейчас наш клуб насчитывает 250 человек и целых четыре филиала в Москве и Подмосковье!..
Мимо прошмыгнул Коля и махнул мне рукой:
— Командир, Серый и Юра уже на стрельбище.
Я махнул в ответ. Вовремя он предупредил: сейчас они рассказывают об истории вооружения Рабоче-крестьянской Красной армии, а затем должен буду появиться я. В прошлом году нам доверили проводить мероприятия по ознакомлению народа с многочисленными качественными репликами оружия Второй мировой.
Не отвлекаемся, Артур, сворачиваем фотосессию и приглашаем всех людей, что стремились со мной сфотографироваться, к стендам с оружием.
С этими мыслями я проломился сквозь толпу, направляясь к стрельбищу. Откуда-то слева донесся знакомый голос:
— Артур!.. Мы тут!..
Ага, вижу. Дима, Денис и Миша. Мои одногруппники в универе. Прорваться к ним сквозь толпу я не смогу.
— Хэй, идите к стрельбищу! Туда! — машу рукой, указывая направление. Вроде увидели. — Увидимся там!..
А потом… Потом я даже шага сделать не смог. Толчок в спину — и земля стремится в мои объятия. На миг показалось, что сейчас будет неприятно больно, но этого не случилось… Перед глазами все неожиданно поплыло, и я не влетел всем телом в землю, а завис в невесомости. Вокруг была бескрайняя, безмолвная и холодная пустота. То есть так было поначалу.
Первым в пустоте появился голос. Он доносился отовсюду, мерно, бездушно зачитывая сотни, тысячи слов на английском.
Потом появились очень живые образы из воспоминаний — просмотренные фильмы, прочитанные книги, разговоры с друзьями, уроки в школе, лекции в университете, занятия в армии и клубе. Они вставали передо мной и исчезали, уходя от меня либо влево, либо вправо. Это выглядело так, словно кто-то их перебирал и делил на две категории.
Затем я ощутил себя. В прямом смысле этого слова. До того момента я и не понимал, что смотрел на все подобно бесплотному духу: у меня не было тела. А после момента я знал, что у меня точно есть тело.
Пока все это происходило, я не испытывал никаких эмоций — ни страха, ни удивления, ни интереса. Мой разум просто пропускал через себя всю ту информацию, что шла извне, и не воспринимал ее как нечто особенное. И лишь в конце всего этого «полета» я почувствовал, что нечто пошло не так, как надо. В голове что-то щелкнуло, и пустота завыла сотнями тревожных сирен. Что-то пошло не так, и я, подхваченный силой притяжения, куда-то стремительно полетел…
У, йо!.. Встреча всей грудной клеткой и лицом с землей — это, я вам скажу, то еще счастье. Твою маман!.. Упал все же… Ай-ай… Как же головой приложился, гудит — аж жуть! Что же случилось? Ведь что-то было со мной, но что? Ни черта не помню…
Бабах!
В голове словно разорвался снаряд. Столь реалистичных звуковых галлюцинаций от ударов головой у меня еще не было. Двигаться не было просто сил — дух вылетел от удара мгновенно. Ни руки, ни ноги не шевелились, а вздохи шли через раз. Еще голова болит дико…
Бабах!
Ой! А это что? Я так сильно головой стукнулся, что у меня слуховые галлюцинации? Похоже на то…
Не-э, это, похоже, реальный взрыв. Я что, опять в армии? Учения?
Переборов себя, перевернулся на спину и посмотрел в… предрассветное небо?! Э! Я не в армии… Я в Кубинке был! Днем! Часа два дня было! А тут еще не рассвело до конца. Включите свет, дышать не видно! Гул взрывов стал нарастать и учащаться, появилась ощутимая вибрация земли. Секунды в реальности — и годы в голове. Это что же такое? Я вырубился? А чего же тогда нет шума толпы? Чего земля вибрирует? И кто так кричит? Крик был знатный: он появился неожиданно — истерика и дичайшая боль, смешавшаяся с безысходностью, такие вопли слышны даже сквозь взрывы. От такого крика по телу пробежались мурашки и проступил холодный пот. Внезапно меня обняла тишина — не было шума толпы, пропали взрывы, даже крик исчез. И голова неожиданно прошла… Сознание уже кричало от непонимания, тело же продолжало вести себя флегматично. Взгляд лениво сместился влево, небо сменилось темными кронами деревьев.