Американец
Шрифт:
К счастью, случай снова вывел меня на следы Джун. Достаточно было одной фразы, оброненной Брайндом:
— Если Джун захочет что-нибудь рассказать… Она достаточно осведомлена о том мире, где вращается. Она знакома с одним французом… Винсентэ Манзони… Вы об этом знаете?
Об этом я ничего не знал. Но он добавил:
— Это корсиканец… Его настоящее имя Туссэн Мишелези… Он приехал из Венесуэлы… А исчез задолго до того, как я хотел взять его под свою опеку. Я разыскивал его предположительно за перевозку наркотиков…
Я не поверил своим ушам. Джун Бикмен, по случайности оказавшаяся в этом международном круговороте, была любовницей Туссэна Мишелези, сообщника Маладжионе — экс-императора Каракасских борделей! Он ускользнул из Венесуэлы и следы его были потеряны.
Маладжионе попался мне в руки еще в Париже, а вот Винсента…
Мне не терпелось побольше узнать об этом. Срочно нужно было разыскать толстую Джун.
Вот она, как всегда, на тротуаре, прислонилась к двери дома с меблированными комнатами. Она не выказывала своих намерений, но плохо покрашенная дверь, обрамленная серым неровным цементом, красноречиво наводила на определенные мысли. Я не мог не заметить агрессивную дородность Джун. Мой взгляд сначала остановился на ее пышной груди, молочно-белой, покрытой веснушками. Далее я стал рассматривать короткую юбку с невероятным разрезом, открывавшим ляжки совершенно необъятных размеров… Вот такой вот кусок! Показали бы мне того, кому она могла понравиться! Впрочем, почему бы и нет, ведь у нее был такой самоуверенный вид, взгляд исподлобья сквозь голубые ресницы и зубы, сжимавшие длинный мундштук из позолоченного металла.
Я решил воспользоваться ее приемами и не ошибся, она схватила меня за руку:
— Пойдем со мной, дорогой…
Какие все-таки они неосторожные, эти дамы, совсем не похожи на наших с улицы Сен-Дени.
Конечно же, я захотел пойти вместе с ней, но только не в мерзкую комнату, куда она желала меня проводить. Я прикинулся клиентом-интеллектуалом, который для начала предпочитает поговорить о чем-нибудь, в это время можно заморить червячка, лишь потом переходить к делу. Я предложил ей перехватить что-либо и, думаю, поступил правильно, поскольку уже было время ужинать. Похоже, что мои интеллектуальные наклонности совсем ее не воодушевили в этот тропический вечер, но она приняла мое предложение. Спустя пять минут мы расположились за маленьким столиком, уставленным «деликатесами» Гров Стрита, друг напротив друга. Это была не то булочная, не то колбасная, в общем, заведение, где подавали гигантские сэндвичи-гамбургеры, облитые кетчупом с горчицей. Между полками, нагруженными готовыми блюдами и пирожными с кремом, искрясь и крутясь в стеклянных сферах, били гейзеры кока-колы, апельсинового и грейпфрутового сока.
В полуметре от меня, как раз на уровне моих глаз, оказалось декольте Джун, тело ее было мокрым от пота. Интересно, волновало ли ее, что это зрелище лишит меня аппетита? Она вытащила из своей сумочки платочек, украшенный героями Уолта Диснея и заложила его между грудей. Она улыбалась. Исключительно ровные и белые зубы, показавшиеся из-под ярко-красных губ, были, пожалуй, единственным ее козырем.
— Вам нравится здесь?
— Очень, — ответил я.
Честно говоря, это заведение не было слишком разорительным, и эта моя игра не нанесла бы большого урона в моем долларовом бюджете. Официантка в красной юбочке подошла, чтобы принять заказ. Она была совсем молоденькая, хорошо сбитая курочка, как, наверное, и Джун в начале своего пути… Я наблюдал за хорошенькой, кругленькой, мускулистой задницей, прикрытой легкой материей. Красная в белый горошек блузка придавала свежесть ее груди, ни большой, ни маленькой; я ощутил дыхание весны. Но, черт побери, это из-за толстой Джун я торчу здесь! Работа прежде всего.
Два стакана коки, два гамбургера, два яблочных пирога и вдобавок сдобная ватрушка, для Джун — пирог с солено-сладким сыром. Все равно это не испортило бы ей фигуру. В то время как, я делал заказ, другая официантка приблизилась к нам. Она была уже не такая свежая, но одета была также во все красное. Это, наверное, оправдывало название «В красной булочной». Она наполнила наши стаканы кофе, который очень походил по цвету на воду, подкрашенную ореховой скорлупой. Это было модно в Америке, они пьют этот эрзац до и даже во время еды. Мне больше нравилось пить коку или холодный чай Ричарда Бейкера.
Мы сидели в этом кафе, не проронив ни слова. Она, наверное, спрашивала у себя, зачем я ее сюда привел, а я искал в извилинах своего мозга повод перейти в атаку. Время от времени она ерзала на пластиковом стульчике, явно не рассчитанном на ее габариты. Тем временем я бросил взгляд в зал. Интересно, много ли чистых англосаксов в Америке? В зале находились испанцы, итальянцы, немцы, индусы, китайцы, пуэрториканцы и негры, которые улыбались, переговаривались, переходили с места на место. Может быть, это новая цивилизация, которая сгладила границы? Но на данный момент я был единственным французом, хотя между Джун и мной незримо присутствовала тень Винсентэ Манзони, он никак не выходил у меня из головы.
— Я хотел бы с вами поговорить, точнее передать привет…
В ее глазах появилась явная растерянность. Она еще не оправилась от неожиданности, а я продолжал свою атаку:
— От Винсентэ! — Стакан, который она уже подняла, не достиг своей цели. Она наморщила лоб. Беззаботность слетела с ее кукольного лица.
— От Винсентэ?
— Да, от Манзони. Он в Йеллоустоне у Рошезов…
(Спасибо доктору Поджи, который рассказал мне о сестре Рокко. Это он мне сообщил название этой местности.)
— Я виделся с ним три дня назад и увижу его снова завтра вечером…
Джун опустила стакан на стол, так и не отпив из него. Но и мне нечего было больше сказать, что же делать дальше? Я начал судорожно вспоминать прошлую жизнь Джун Бикмен, в общем, все то, что я сумел выудить от скупого на слова старшего инспектора Брайнда. Что же касается моей спутницы, то она повела плечами и сделала вид, будто плюет в тарелку:
— Что же вы хотите, чтобы я сделала для этого негодяя, который приклеился ко мне, как кусок дерьма?
Ой! Я, так называемый друг негодяя, взбудоражил что-то для нее очень неприятное! Джун извлекла носовой платок из «глубокой долины», где он в этот момент находился, промокнула лоб и вновь засунула его между грудями.
— Ну, что еще он хочет от меня?
— Да, ничего. Он мне только сказал: «Если ты едешь в Виллат, постарайся увидеть Джун… Это такая крошка. Я часто думаю о ней». Он мне сказал, на кого вы похожи, назвал улицу, где вас можно разыскать. Вот и все.
Опять Джун вся задвигалась, и, как мне показалось, еще больше занервничала. Грудь ее оголилась. Наконец, мне начала открываться настоящая Джун, но до полной ее разгадки было еще далеко.
— Ну и что?
Она начинала уже меня бесить этими «ну и что». Я постарался изобразить на лице улыбку:
— Что? Не знаю, что. Единственное, что он просил меня сделать, это передать вам привет, может быть, конечно, он это сделал с какой-то целью?
Джун молчала, только снова задвигалась так, что вторая грудь чуть было не выскочила наружу. Мне оставалось лишь с воодушевлением воскликнуть:
— Но он же влюблен в вас, это ясно как божий день.
Джун подняла локоть, будто бы собираясь залепить мне пощечину обратной стороной ладони. Я инстинктивно отпрянул. Хорошо, что я не получил удар от этого тяжеловеса. Брайнд меня предупреждал, что она не слишком уж хитрая особа, но добиться от нее чего-либо будет сложно. В итоге Джун меня не тронула, но ее голос совсем не был любезен: