Американская фантастика. Том 7
Шрифт:
— Да, идея должна быть тонкой и хитроумной, — задумчиво проговорил Твиссел. — Ему, вероятно, пришлось прибегнуть к иносказаниям. Это объявление должно казаться современникам вполне обычным. Без сучка и задоринки. И в то же время в нем должно содержаться нечто совершенно очевидное для нас. Какая-нибудь деталь, которую мы заметим с первого взгляда, потому что искать это объявление придется среди тысяч ему подобных. Харлан, как по-твоему, они дорого стоили?
— Крайне дорого.
— А у Купера наверняка не густо с деньгами.
— Полколонки, — показал руками Харлан.
— Колонки?
— Видите ли, эти журналы печатались на бумаге. Текст располагался колонками.
— Да, да. У меня книги всегда ассоциируются только с пленками… Ну вот, мы получили еще одно приближение. Нам следует искать рекламное объявление на полколонки, которое с первого взгляда покажет нам, что его поместил человек из более позднего Столетия, но в котором люди 20-го Столетия не увидели ничего странного или подозрительного.
— А что если я не найду его? — спросил Харлан.
— Обязательно найдешь. Вечность ведь существует, не так ли? Пока она существует, мы на верном пути. Кстати, скажи мне, когда ты занимался с Купером, тебе не попадалось похожего объявления? Не было чего-нибудь хоть на секунду остановившего твой взгляд каким-то внутренним несоответствием?
— Нет.
— Мне не нужны мгновенные ответы. Подумай минут пять, потом отвечай.
— Что толку думать? Когда я просматривал эти журналы вместе с Купером, его еще не было в 20-м Столетии.
— Мой мальчик, для чего у тебя голова? Послав Купера в 20-е, ты произвел вариацию. Это еще не Изменение, вариация не является необратимой. Но существуют изменения с малой буквы, микроизменения, как их называют при Вычислениях. В то же самое мгновенье, в которое Купер был послан в 20-е, в соответствующем выпуске журнала появилось это объявление. Твоя собственная Реальность претерпела микроизменение в том смысле, что ты с большей вероятностью остановил бы свой взгляд на странице с объявлением, чем на странице без объявления. Ты понял?
И снова у Харлана голова пошла кругом от той легкости, с которой Твиссел пробирался сквозь джунгли «парадоксов» Времени. Он растерянно покачал головой.
— Не припоминаю ничего похожего, сэр.
— Ну что ж, оставим это. Где ты хранишь свою коллекцию?
— Я воспользовался особым положением Купера и построил специальную библиотеку в Секции Два.
— Чудесно, — ответил Твиссел, — пошли туда немедленно.
Войдя в библиотеку Харлана, Твиссел долго и изумленно рассматривал старинные переплетенные тома и затем снял один из них с полки. Книги были так стары, что непрочную бумагу пришлось пропитать специальным составом; в неловких руках Вычислителя хрупкие страницы разламывались с легким треском.
Харлан поморщился
Твиссел напряженно разглядывал хрустящие страницы, медленно и беззвучно шевеля губами.
— Так это и есть тот самый английский язык, о котором столько толкуют лингвисты? — спросил он, постучав пальцем по странице.
— Да, английский, — пробормотал Харлан.
Твиссел поставил том на полку.
— Громоздкая и неудобная штука.
Харлан пожал плечами. Конечно, в большинстве Столетий, охватываемых Вечностью, в ходу были фильмокниги; там, где технический прогресс шагнул еще дальше, применяли запись на молекулярном уровне. Все же книги и печать не были чем-то неслыханным.
— Печатать книги было проще и дешевле, чем изготавливать пленки, — ответил он.
Твиссел потер рукой подбородок.
— Возможно. Приступим к поискам?
Он снял с полки другой том и, открыв его на первой попавшейся странице, принялся настойчиво ее разглядывать.
«Что это он делает? — подумал Харлан. — Неужели он рассчитывает, что ему сразу же повезет?»
Очевидно, догадка Харлана была верной, потому что Твиссел, встретив его удивленный взгляд, смущенно покраснел и торопливо поставил книгу на место.
Харлан взял первый том, относящийся к 25-му сантистолетию 20-го Столетия, и начал методично его перелистывать. Все его тело застыло в напряженной сосредоточенности, двигались только глаза, да изредка правая рука переворачивала страницу.
Через долгие, казавшиеся ему бесконечными промежутки биовремени Харлан вставал и, что-то бормоча себе под нос, тянулся за новым томом. В эти коротенькие перерывы рядом с ним обычно оказывалась чашка кофе или бутерброд.
Харлан глубоко вздохнул:
— Ваше присутствие здесь бесполезно.
— Я тебе мешаю?
— Нет.
— Тогда я лучше останусь, — пробормотал Твиссел.
Он вставал, садился, снова вставал и принимался бродить по комнате, беспомощно разглядывая корешки переплетов. Одна за другой догорали его бесчисленные сигареты, обжигая порой пальцы или губы, но он не замечал этого.
Биодень подошел к концу.
Харлан спал мало и плохо. Утром в перерыве между двумя томами Твиссел, помедлив над последним глотком кофе, задумчиво проговорил:
— Порой мне кажется странным, почему я не отказался от звания Вычислителя после того, как я… ты знаешь, о чем я говорю.
Харлан кивнул.
— Мне очень хотелось так поступить. Долгие биомесяцы я страстно надеялся, что мне больше не придется иметь дела ни с одним Изменением. У меня появилось болезненное отвращение к Изменениям; я даже стал задумываться, имеем ли мы право их совершать. Забавно, до чего могут довести человека эмоции.