Американская трагедия
Шрифт:
– Но он не был в столбняке, когда отправился с нею на озеро?
– Нет.
– И когда потом поплыл прочь?
– Нет.
– И когда шел по лесу, и менял шляпу и костюм, и прятал штатив?
– Нет.
– Вы, конечно, понимаете, что если мы воспользуемся этими объяснениями, в глазах закона он будет в такой же мере виновен, как если бы ударил ее умышленно, и судья должен будет предупредить об этом присяжных.
– Да, я знаю. Я уже думал об этом.
– Ну, тогда...
– Вот что, Джефсон. Это, несомненно, трудный случай. По-моему, у Мейсона все козыри на руках. Если мы сумеем выручить этого малого, значит, мы можем отстоять кого угодно. Только, мне кажется, нам не стоит упоминать об этом столбняке, разве что мы решим сослаться на невменяемость, на эмоциональную неуравновешенность или что-нибудь в этом роде, как было с Гарри Тоу, помните?
Белнеп умолк и с сомнением почесал свой слегка седеющий висок.
– Вы, конечно, считаете, что он виновен?
– сухо заметил Джефсон.
– Представьте, как ни странно, нет! По крайней мере я в этом не уверен. По правде говоря, это один из самых запутанных случаев, с какими я когда-либо сталкивался. Этот парень далеко не так жесток и хладнокровен, как вы думаете, - он скорее простой и мягкий юноша, вы и сами увидите, то есть судя по его манере держать себя. Ему только двадцать один или двадцать два года. И при всем родстве с Грифитсами он очень беден простой служащий, в сущности. И он сказал мне, что его родители тоже бедны. У них какая-то миссия на Западе, в Денвере, кажется, а раньше была в Канзас-Сити. Он уже четыре года не был дома. Дело в том, что он оказался замешанным в какой-то дурацкой мальчишеской истории, когда работал рассыльным в отеле в Канзас-Сити, и ему пришлось оттуда удрать. Нам надо быть поосторожнее с Мейсоном, - выяснить, знает ли он что-нибудь на этот счет. Похоже, что компания мальчишек-рассыльных, в том числе и Грифитс, воспользовалась автомобилем какого-то состоятельного человека без ведома владельца, а потом они боялись опоздать на работу, стали гнать машину и задавили насмерть девочку. Нам надо узнать все это поподробнее, и подготовиться, потому что если Мейсон в курсе дела, он вытащит эту историю на суде именно в такую минуту, когда решит, что мы этого меньше всего ожидаем.
– Ну, нет, это у него не выйдет, хотя бы даже мне пришлось съездить в Канзас-Сити, чтобы разобраться в этом деле, - возразил Джефсон, и его холодные голубые глаза сверкнули.
А Белнеп продолжал рассказывать Джефсону все, что он узнал о жизни Клайда до настоящего времени: как он мыл посуду, прислуживал в ресторане, торговал содовой водой, был возчиком, брался за любую работу, какая только попадалась, пока не переехал в Ликург, и как он всегда увлекался девушками, и как познакомился сначала с Робертой, а потом с Сондрой. И как, наконец, он запутался с одной и до безумия влюбился в другую, чьей руки не мог добиться, не отделавшись от той, первой.
– И, несмотря на все это, вы еще сомневаетесь, что он ее убил? спросил затем Джефсон.
– Да, я уже сказал вам, я в этом не уверен. Но я твердо знаю, что он все еще вздыхает по другой. Он менялся в лице, когда ему или мне случалось в разговоре упомянуть о ней. К примеру, я спросил его: не был ли он с нею в близких отношениях, - и хотя его обвиняют в обольщении и убийстве другой девушки, он так посмотрел на меня, как будто я сказал нечто непозволительное, оскорбил его или ее.
Тут Белнеп криво улыбнулся; а Джефсон сидел, упираясь длинными, костлявыми ногами в стоявший перед ним стол орехового дерева, и все так же спокойно смотрел на собеседника.
– Вот так, - сказал он наконец.
– Мало того, - продолжал Белнеп.
– Он сказал: "Нет, конечно, нет! Она бы не допустила ничего подобного, и потом..." - и остановился. "Что потом, Клайд?" - спрашиваю. "Ну, не забывайте, кто она!" Понимаю, говорю. И потом, представьте, он интересовался, нельзя ли как-нибудь оберечь имя этой девушки и ее письма к нему от огласки в печати и на суде, чтобы ее родные не узнали об этом и чтобы репутация ее и ее семьи не слишком пострадала.
– В самом деле? Ну, а как со второй девушкой?
– Вот в этом-то я и стараюсь разобраться. Он мог задумать убийство этой девушки и, пожалуй, даже в самом деле убил ее, причем, насколько я понимаю, сперва обольстил. Но, в сущности, он был совершенно одержим мечтами о другой и просто не соображал, что делает. Понимаете? Вы же знаете, как это бывает с юнцами его возраста, да еще с такими, которые не привыкли ни к девушкам, ни к деньгам и при этом мечтают о блестящей карьере.
– Вы думаете, он на этом немного свихнулся?
– вставил Джефсон.
– Ну да, возможно... он был не в себе, во власти гипноза... легкое помешательство, знаете, кризис сознания, как выражаются в Нью-Йорке. И он, безусловно, все еще помешан на той, другой. Право, мне кажется, что в тюрьме он плачет главным образом из-за нее. Знаете, он плакал, когда я пришел к нему, рыдал так, как будто у него сердце разрывалось.
– Белнеп в раздумье почесал правое ухо.
– Нет, как ни говорите, в этой идее, безусловно, есть смысл: все это повлияло на его рассудок... С одной стороны, эта Олден требует, чтобы он женился на ней, а тут другая обещает выйти за него замуж... Я знаю, я и сам раз попал в такой переплет.
– И он рассказал Джефсону этот случай.
– Кстати, - продолжал он затем, - он говорит, что мы можем найти сообщение о той утонувшей паре в "Таймс юнион" не то от восемнадцатого, не то от девятнадцатого июня.
– Ладно, - сказал Джефсон, - я разыщу.
– Мне хотелось бы, - продолжал Белнеп, - чтобы вы завтра пошли со мной к нему. Посмотрим, какое впечатление он на вас произведет. Мы пойдем вместе, любопытно, расскажет ли он вам все это так же, как рассказывал мне. Я хочу знать ваше мнение о нем.
– Узнаете, будьте уверены, - отрезал Джефсон.
На другой день Белнеп и Джефсон вместе посетили Клайда. И Джефсон после беседы с ним и новых размышлений над его странной повестью все же не мог решить, был ли Клайд действительно столь неповинен в намерении ударить Роберту, как он говорит... Если это правда, как же он мог потом уплыть и дать ей утонуть? И, уж конечно, присяжным будет куда труднее поверить в это, чем ему, Джефсону.
Есть еще предположение Белнепа, что Клайд, возможно, был выведен из душевного равновесия и не вполне нормален психически, когда взялся за осуществление плана, внушенного ему газетной заметкой. Конечно, могло быть и так, однако, на взгляд Джефсона, теперь Клайд был достаточно разумен и нормален. Джефсон считал Клайда более черствым и гораздо более хитрым, чем хотелось думать Белнепу; правда, это впечатление сглаживалось благодаря его мягким и обаятельным манерам, так что трудно было относиться к нему неприязненно. Впрочем, Клайд далеко не так охотно и доверчиво говорил с Джефсоном, как с Белнепом, и это на первых порах не могло вызвать у Джефсона симпатии к нему Но Джефсон держался так решительно и серьезно что Клайд быстро убедился: может быть, юрист ему и не сочувствует, но по крайней мере относится к его делу с профессиональным интересом. И немного погодя он стал возлагать на молодого адвоката даже большие надежды, чем на Белнепа.