Американские партизаны
Шрифт:
— Святая Дева, но почему же? — удивилась ее подруга.
— Мне пришла в голову одна вещь, с помощью которой мы могли бы кое-чего достигнуть, если бы вы согласились мне содействовать.
— О Изабелла! Чего я не сделаю, чтобы спасти Кернея!
— Мне нужно ваше содействие, чтобы спасти Руперто, а не Кернея. О Кернее я уже сама позабочусь.
Удивление дочери дона Игнацио все возрастало. Чего хочет от нее графиня?
— Какую же роль вы мне назначаете?
— Роль ловкой кокетки, не более.
Кокетство было совершенно не в характере Луизы Вальверде. Имея немало поклонников, она не заслуживала все же
— Ведь только на время, дорогая. Вам не придется играть эту роль настолько, чтобы быть скомпрометированной. К тому же, я не предлагаю вам вскружить головы всем вашим поклонникам. Только одному!
— Кому же?
— Карлосу Сантандеру, гусарскому полковнику, адъютанту его превосходительства. Его репутация не слишком почтенна, но он пользуется милостью Санта-Аны.
— Ах, Изабелла, как вы заблуждаетесь, предполагая, что я имею на него влияние! Карлос Сантандер никогда не пожелает спасти Флоранса Кернея, и вы знаете почему!
— Да, я это знаю. Но он может помочь мне освободить Руперто. Мои достоинства, к счастью, не оценены полковником, он видит только вас одну. Он преследует Руперто лишь из желания угодить своему начальнику. Если вы согласитесь исполнить мою просьбу, нам легко будет обмануть его.
— Что же я должна делать?
— Вы должны быть любезны с ним хотя бы с виду и до тех пор, пока мы не достигнем своей цели.
— Боюсь, что из этого ничего не выйдет.
— А я так напротив. Вам, конечно, это будет не совсем приятно, но ведь вы сделаете это для меня, не так ли? В благодарность я поступлю так же и буду играть ту же роль по отношению к другому человеку для спасения Флоранса Кернея… Вы понимаете меня?
— Не вполне.
— Я объясню подробнее в другой раз, только позвольте…
— Дорогая Изабелла, для вас я готова на все.
— И для дона Флоранса! Но какое странное стечение обстоятельств: я буду стараться для вас, вы для меня, а сами для себя мы ничего не можем сделать. Однако не будем отчаиваться!
В эту минуту экипаж остановился у дома Луизы. Графиня, отпустив кучера, вошла вслед за подругой, желая сказать ей еще несколько слов. Они выбрали уголок, где могли поговорить, не будучи никем услышаны.
— Время не терпит! — сказала Изабелла. — Надо воспользоваться случаем, если он представится, сегодня же, во время процессии…
— Мне даже подумать тяжело об этой процессии! Каково сознавать, что все веселятся, а он изнывает в тюрьме. Нам придется ехать мимо нее! Ах, я чувствую, что не справлюсь с безумным желанием выйти из экипажа и приблизиться к нему.
— Это был бы лучший способ погубить дона Флоранса и никогда более его не видеть. Этим вы разрушите весь мой план. Я дам знать, когда настанет время действовать.
— Значит, вы непременно хотите ехать?
— Конечно! И прошу вас взять меня с собой в экипаж. Не надо раздражать Санта-Ану. Я уже сожалею, что позволила себе быть с ним резкой, но разве я могла спокойно слушать, как Руперто называют вором! Впрочем, нет худа без добра. Итак, скорее идите переодеваться, выберите лучший наряд, украсьте себя драгоценностями и будьте готовы ко времени прибытия парадной кареты. Карамба! — прибавила она, взглянув на свои часики. — Нам надо торопиться. Я тоже должна переодеться.
Она сделала шаг к двери и вдруг остановилась.
— Еще одно слово. Когда вы будете разговаривать с Карлосом Сантандером, не делайте такого несчастного вида. Поборите себя, прошу вас, хотя бы на то время, когда будете находиться в обществе Сантандера. Кажитесь веселой, непринужденной, улыбайтесь. А я буду так же вести себя с Санта-Аной. Однако когда Изабелла Альмонте вышла, на лицо ее опустилось облако печали. Она не менее Луизы нуждалась в поддержке, делая неимоверные усилия, чтобы казаться беззаботной.
22. УЗНИКИ ЗА РАБОТОЙ
Отряд арестантов следует по улице Патерос. Доминго, надзиратель, сопровождает их, держа в руке огромный кнут. С ним несколько сторожей и солдат. Узники прикованы друг к другу парами, цепи колодок немного опущены, чтобы дать им возможность передвигаться. При такой системе нет надобности в многочисленной страже.
Плиты сняли, открыв канаву, наполненную вонючей грязью. Около нее свалены всевозможные орудия для чистки и лопаты. Доминго приказывает арестантам приниматься за работу. Отказ или непослушание немыслимы, даже простое промедление наказывается ударом кнута или ружейного приклада. Кернею и Крису Року поневоле приходится следовать примеру остальных. Но никто не приступает к работе с таким отвращением, как техасец. Он потрясает в воздухе лопатой с таким угрожающим видом, точно хочет размозжить ею голову ближайшему солдату.
— Проклятие! — восклицает он. — Хоть ты, подлец, и не виноват, но я с наслаждением рассек бы твою башку! Ах, почему я не в Техасе! Не пощадил бы я тогда ни одного встречного мексиканца!
Солдат не понял ни одного слова, но вид Криса Рока был так страшен, что он невольно отступил, и выражение его испуганного лица было настолько глупо, что техасец не смог удержаться от смеха. Поначалу работа довольно сносная. Выгребая обильную грязь, не приходится спускаться в канаву. Однако вскоре на дне канавы обнаруживается густая масса, выгрести которую возможно, лишь спустившись в нее, что и приказано сделать подневольным работникам. Это варварство, достойное дикарей!
Некоторые спускаются осторожно, погружаясь по пояс в грязь. Другие так долго собираются с духом, что Доминго приходится пустить в дело кнут. Из каждой скованной пары в канаву обязан сойти один. Несмотря на отвращение, испытываемое Крисом Роком к карлику, он все же не желает, чтобы тот утонул или задохнулся в нечистотах, и потому решительно спускается сам. Он погружается в грязь до бедер. Края канавы доходят ему до шеи, тогда как у других голова едва видна над поверхностью мостовой.
Ни Керней, ни Ривас еще не спустились. Как бы ни показалось это странным, но они чувствовали друг к другу симпатию и теперь спорили, кому спуститься на дно. Каждый, желая избавить товарища от этой муки, брал ужасную повинность на себя. Их пререкания, однако, прервал тюремщик. Схватив Риваса за плечо, он почти столкнул его в канаву. Если бы здесь оказался Сантандер, он заставил бы, конечно, спуститься в грязь Кернея, но тюремщик, помня дерзости, сказанные Руперто полковнику, выбрал его.