Американские партизаны
Шрифт:
— Не подойдет ли Пепита?
— Маленькая метиска, привезенная вами из Нового Орлеана?
— Она самая. Это очень смышленая и верная девушка.
— По всему, что я о ней слышала, это действительно подходящий человек. Скорей, скорей, дайте чернил, бумаги и позовите Пепиту.
Графиня немедленно набросала несколько слов на листе бумаги, но вместо того, чтобы положить в конверт, принялась мять и комкать этот лист, точно, недовольная написанным, пыталась его уничтожить. На самом же деле она была далека от такого намерения.
— Девочка, — сказала она вошедшей на звонок Пепите, — ваша госпожа уверяет, что на вашу сметливость и преданность можно
— Не могу сама себя хвалить за сметливость, что же касается преданности, донья Луиза не может сомневаться в ней.
— Можно ли поручить вам передать письмо и быть уверенной, что вы никому не заикнетесь о нем?
— Да, если моя госпожа мне это прикажет.
— Да, Пепита, я приказываю.
— Кому должна я передать письмо?
Этот вопрос, хоть и обращенный к Луизе, относился более к графине, в руках которой находилось письмо. Ответ требовал некоторого размышления. Письмо было адресовано Руперто Ривасу. Пепита не знала его. Как же она передаст послание? Луиза первая нашла выход.
— Скажите ей, — прошептала она Изабелле, — чтобы она передала письмо Флорансу Кернею, она его знает…
— Карамба! — вскричала графиня. — Вы прекрасно придумали! Объясните же ей сами скорее, в чем дело.
— Пепита, — сказала Луиза, взяв из рук графини лоскуток бумаги, — вам надо передать это тому, кого вы хорошо знаете.
— Где я его видела, сеньорита?
— В Новом Орлеане.
— Дону Карлосу?
— Нет, — ответила Луиза с пренебрежительной гримасой, — Флорансу Кернею.
— Ay Dios! Разве он здесь? Я не знала этого. Где же я его найду?
Нет надобности передавать дальнейший разговор, достаточно будет сказать, что Пепита прекрасно поняла, где найти дона Флоранса и что ему сказать.
Поручение, данное дамами Хосе, было гораздо сложнее и опаснее. Минут через двадцать он уже знал, чего от него хотели, и обещал во что бы то ни стало выполнить поручение. Было несколько причин, возбуждавших в нем рвение: его преданность молодой госпоже, желание угодить Пепите, в которую был влюблен, и, наконец, блестевшие в руках графини великолепные золотые часы.
Графиня сказала:
— Это будет вашей наградой, Хосе. Часы или стоимость их — как захотите.
Хосе тотчас же отправился делать необходимые приготовления, решив совершить невозможное, но заслужить награду.
26. ПЕПИТА ЗА РАБОТОЙ
Церемония закладки церкви продолжалась недолго, и вскоре процессия снова показалась на Калье-де-Платерос. Несмотря на свой плачевный вид, наши арестанты не опасались более предстать взорам тех, чьи глаза заглянули им в душу. Ривас и Керней ждали не напрасно. Вот и ожидаемая ими карета, те же дамы сидели в ней, только не было рядом с ними Сантандера. Отсутствие полковника привело в восторг обоих арестантов. Обмен взглядами был еще более пылким и сопровождался чуть заметными знаками.
Когда карета проехала, Ривас сказал своему товарищу по несчастью:
— Помните, как полковник смеялся надо мною, упоминая одну графиню?
— Помню.
— Эта графиня сидела рядом с молодой женщиной, делавшей вам знаки. Я могу сказать вам только, что если величайшая преданность может с помощью золота купить нам свободу, то для нас еще не потеряна надежда покинуть стены тюрьмы.
Разговор был прерван приближением Доминго, который возвращался из кабачка. Он стал с ожесточением подгонять арестантов, и они работали еще в течение часа, но уже с некоторыми
Толпа любопытных наполняла улицу. По нетвердой походке многих можно было догадаться, что они тоже угостились в кабачках. Некоторые предлагали выпить и солдатам, не отказались бы выпить и с арестантами, если бы это было дозволено. Часовой за часовым покидали свой пост, чтобы опрокинуть стаканчик вина. Это давало возможность арестантам чувствовать себя свободнее и переговариваться друг с другом.
В минуту передышки ирландец заметил, что Ривас внимательно всматривается в прохожих, точно ожидая кого-то. Керней тоже поглядывал на прохожих. Вдруг внимание его привлекла молодая девушка. Она была небольшого роста и одета, как все простые женщины. Керней не выделил бы эту девушку среди многих, проходивших мимо, если бы не ее пристальный взгляд из-под шали. Этот взгляд был обращен на него с такой настойчивостью, какой нельзя было ожидать от незнакомого человека.
Его удивил этот очевидный интерес, выказываемый ему. Объяснение, однако, не замедлило. Девушка, уверившись, что привлекла внимание Кернея, как створки раковины, раздвинула полотнище шали, приоткрыв лицо, и ирландец узнал маленькую служанку, совсем недавно с улыбкой отворявшую ему дверь дома на Каза-де-Кальво в Новом Орлеане.
27. ПИСЬМО
Это была Пепита. Но одета она была совсем не так, как привык видеть Керней. На ней не было национального костюма, который она носила в Новом Орлеане, к тому же одежда ее была поношена, а ноги босы. «Ей отказано от места. Бедная девушка!» — подумал Керней. Ему не пришлось бы ее жалеть, если бы он видел ее полчаса назад, в кисейном платье, белых чулках и голубых атласных туфлях. Она переменила свой костюм по настоянию графини. Флоранс собрался подозвать девушку, чтобы ободрить ее несколькими ласковыми словами, но заметил, как Пепита сделала движение, явно означавшее: «Не говорите со мной». Поэтому он не сказал ничего, но продолжал наблюдать с утроенным вниманием. Девушка, убедившись, что за ней никто не следит, осторожно высунула из-под шали кусочек чего-то белого, очевидно бумаги… Затем снова спрятала. Многозначительный взгляд, сопровождавший это движение, как бы говорил: «Вы видите, что у меня в руках. Не мешайте же мне действовать». Она приблизилась на несколько шагов, но не к Флорансу, а к Крису Року и карлику, словно заинтересовавшись этой странной парой. Маленькая служанка действовала с осмотрительностью, вполне оправдывающей выбор ее госпожи.
— Ay Dios! — вскричала она, стоя спиной к Флорансу и вытаращив глаза, а сама умудрилась шепнуть Кернею: — Записка для сеньора Риваса. Возьмите у меня из рук. — И снова громко: — Вот смеху-то!
Керней успел взять письмо, а Пепита через минуту была далеко.
Ривас заметил странное поведение девушки и уже не удивился, когда Флоранс, наклонившись над краем канавы, тихонько сказал:
— Приблизьте вашу лопату к моей и смотрите на мои пальцы.
— Хорошо, понимаю, — прошептал тот.
Их лопаты как бы случайно столкнулись, и лоскуток бумаги в это время перешел из одной руки в другую. Могло показаться, что арестанты, столкнувшись нечаянно лопатами, извинились и разошлись, насколько им позволяла длина цепи.
Настала очередь Риваса доказать свою ловкость — прочесть письмо незаметно для других. Выбрав момент, когда часовой на краю канавы отвлекся, он положил письмо на самое дно и низко наклонился над ним, загородившись лопатой. Письмо состояло всего из нескольких строк: