Американские рассказы и повести в жанре "ужаса" 20-50 годов

Брэдбери Рэй Дуглас

Видя как этот странный бледноликий человек, на вид вовсе не старый, хотя на самом деле ему исполнилось не менее ста лет, изо всех сил пытался рассеять окружавшую его атмосферу ненависти и страха, причем настолько неопределенного, что невозможно распознать и назвать его причину, люди чувствовали одновременно жалость, смутное беспокойство и презрение. Но сила богатства и легковерие горожан были так велики, что предубеждение против Карвена ослабело, особенно после того как перестали исчезать моряки с его кораблей. К тому же, рыская по кладбищам, он начал проявлять крайнюю осторожность, потому что больше его там никто не замечал. Одновременно утихли слухи о страшных воплях, доносившихся с его фермы в Потуксете, и о странных делах, которые там творились. Туда по-прежнему доставляли несоразмерное множество провизии, пригоняли целые стада овец, а в в городской дом привозили цельные туши; однако вплоть до последнего времени, когда Чарльз Вард приступил к изучению бумаг и счетов своего предка, хранившихся в библиотеке Шепли, никому за исключением этого любознательного юноши, потрясенного своими открытиями, не пришло в голову сопоставить поразительное большое число

чернокожих рабов, которых Карвен доставлял из Гвинеи вплоть до 1766 года, и ничтожно малое количество чеков, удостоверяющих продажу их работорговцам, чей рынок находился на Большом Мосту, или окрестным плантаторам. Да, страшный прапрадед Чарльза отличался необыкновенной хитростью и изобретательностью — качествами, которые он при необходимости умело использовал.

Но как и следовало ожидать, запоздалые старания Карвена не увенчались успехом. Все продолжали избегать его, никто ему не доверял — уже то, что глубокий старик выглядел как мужчина на пороге сорокалетия, внушало подозрения, — и делец понял, что в конце концов это может обернуться потерей его солидного состояния. Для каких бы тайных целей ни понадобились такие сложные исследования и опыты, они требовали нешуточных расходов, переезд на новое место лишал преимуществ в торговых делах, которых ему удалось здесь добиться, следовательно начинать все с начала где-нибудь в другом городе не имело смысла. Здравый смысл подсказывал, что нужно поддерживать добрые отношения с горожанами, чтобы рассеять окружавшую его атмосферу угрюмого недоброжелательства, подозрительности и страха, не вызывать подозрительных взглядов, шепотков за спиной и желания под любым предлогом избежать его общества. Его очень беспокоили клерки, зарабатывавшие все меньше из-за начавшегося застоя в делах и не уходившие только потому, что никто теперь не хотел брать их на службу; он удерживал своих капитанов и матросов хитростью, привязывал к себе людей каким-либо способом — залогом, заемным письмом или, прознав что-нибудь компрометирующее, шантажом. В этом деле Карвен обнаруживал необыкновенную ловкость. За последние пять лет жизни он выведал множество тайн, которые могли знать лишь давно уже почившие свидетели, и постоянно держал такие секреты наготове.

И тогда хитрый торговец решил предпринять последнюю отчаянную попытку восстановить свое положение в городе. Отшельник по природе, он решил заключить выгодный брак, избрав в жены девушку из уважаемого семейства, чтобы люди не могли больше обходить его дом стороной. Вероятно, желание заключить подобный союз диктовали и более глубокие, недоступные для нас причины; лишь бумаги, найденные через полтора столетия после его смерти, могли дать ключ к разгадке, но ничего определенного никто так и не узнал. Конечно, Карвен сознавал, что обычное ухаживание вызовет только ужас и отвращение, поэтому стал искать подходящую избранницу, на родителей которой мог оказать давление. Это оказалось не так-то легко, поскольку он предъявлял довольно высокие требования относительно красоты, образования и общественного положения. Наконец, купец остановился на единственной дочери лучшего и старейшего из находящихся у него на службе капитанов морских судов, вдовца с безупречной родословной и репутацией, которого звали Джеймс Тиллингест. Кажется, Элайза отличалась всеми вообразимыми достоинствами, кроме одного: она не была богатой наследницей. Капитан Тиллингест полностью находился под влиянием Карвена, и после ужасного приватного разговора, состоявшегося в доме купца с высоким куполом, стоявшем на вершине Павер-Лейн, согласился благословить подобный нечестивый союз.

Элайзе Тиллингест в то время исполнилось восемнадцать лет; она получила наилучшее воспитание, какое мог позволить ее отец при своих стесненных обстоятельствах. Девушка посещала школу Стефана Джексона, что напротив ратуши, прилежно усваивала уроки рукоделия и домоводства от матушки, которая позже, в 1757 году, умерла от оспы. Вышивки, сделанные девочкой в девятилетнем возрасте, можно увидеть в одном из залов Исторического музея на Род-Айленде. После смерти матери Элайза сама вела хозяйство с помощью единственной чернокожей старухи-служанки. Надо думать, вынужденное решение отца вызвало весьма бурные споры с дочерью, но дневники и мемуары о них не упоминают. Известно лишь, что ее помолвка с Эзрой Виденом, молодым штурманом на пакетботе «Энтерпрайз» Кроуфорда, была расторгнута, а брачный союз с Карвеном заключен седьмого марта 1763 года в баптистской церкви в присутствии самого избранного общества, цвета городской аристократии; церемония совершена Сэмюэлем Винсоном-младшим. «Газетт» очень кратко упомянула об этом событии, и в большинстве сохранившихся экземпляров заметка вырезана или вырвана. После долгих поисков Вард нашел единственный нетронутый номер в частном архиве коллекционера и прочел его, забавляясь безлично-галантным стилем того времени:

« Вечером прошедшего понедельника мистер Джозеф Карвен, уважаемый житель нашего Города, Негоциант, сочетался брачными узами с Мисс Элайзой Тиллингест, Дочерью Капитана Джеймса Тиллингеста. Юная дама, обладающая истинными Достоинствами, соединенными с прелестным Обликом, станет украшением брака и составит Счастье своего любящего Супруга».

Содержание писем из собрания Дюфри — Арнольда, найденного Чарльзом Вардом незадолго до предполагаемого первого приступа душевной болезни, в частной коллекции Мелвилла Ф. Петерса с Джордж-стрит, охватывающей интересующий нас и более ранний период, показывает, какое возмущение вызвал у публики этот неравный брак, соединивший столь неподходящую пару. Однако Тиллингесты пользовались неоспоримым влиянием, и дом Джозефа Карвена вновь стали посещать люди, которые при иных обстоятельствах едва ли переступили его порог. Общество не признало Карвена по-настоящему, от чего особенно страдала его жена, но все-таки от него уже не отворачивались как прежде. Странный новобрачный удивил как свою супругу, так и всех окружающих, обращаясь с ней в высшей степени галантно

и уважительно. В новом доме на Олни-Корт больше не происходило ничего, внушавшего тревогу, и хотя Карвен часто отлучался на ферму в Потуксете, где его жена так ни разу и не побывала, теперь он больше походил на обычного горожанина. Только один человек относился к нему с открытой враждебностью — молодой корабельный штурман, помолвку которого с Элайзой Тиллингест так внезапно расторгли. Эзра Виден при свидетелях поклялся отомстить, и несмотря на спокойный и в общем мягкий характер, взялся за дело с упорством, продиктованным ненавистью, что не обещало ничего хорошего человеку, отнявшему у него невесту.

Седьмого мая 1765 года родилась единственная дочь купца, Энн. Крестил ее преподобный Джон Грейвз из Королевской церкви, прихожанами которой Карвены стали через некоторое время после свадьбы — своеобразный компромисс между традициями двух родов, относящихся к конгрегационалистам и баптистам. Запись о рождении девочки, как и отметка о регистрации брака, заключенного за два года до появления Энн на свет, в большинстве церковных записей и книг мэрии вымараны, и Чарльз Вард сумел их найти с огромным трудом — после того как узнал о решении вдовы Карвена сменить фамилию и, установив родство с купцом, загорелся страстным желанием выяснить как можно больше о жизни своего неизвестного предка, что в конечном итоге привело к безумию. Свидетельство о рождении Энн попало к нему совершенно случайно, в ходе переписки с наследниками доктора Грейвза, который, покидая свою паству после Революции, ибо был верным сторонником короля, увез дубликаты всех церковных записей. Вард знал, что его прапрабабушка, Энн Тиллингест Поттер, принадлежала к епископальной церкви, поэтому решил обратиться к ним.

Вскоре после рождения дочери, события, по поводу которого Карвен выказал невероятную радость, странную при его обычной сдержанности, таинственный купец решил заказать свой портрет. Он поручил работу жившему тогда в Ньюпорте талантливому художнику — шотландцу по имени Космо Александер, впоследствии получившему известность как первый учитель Джилберта Стюарта. Утверждали, что портрет, отличавшийся необыкновенным сходством, написан на стенной панели в библиотеке дома на Олни-Корт, но в двух дневниках, где есть упоминание о картине, ничего не говорится о ее дальнейшей судьбе.

Сам Джозеф Карвен стал как-то необычно задумчив и почти не покидал ферму на Потуксет-Роуд. Утверждали, что купца ни на миг не оставляло тщательно скрываемое им лихорадочное возбуждение; казалось, он ожидает чего-то невероятно важного, словно вот-вот сделает великое открытие. По всей вероятности, изыскания велись в области химии или алхимии, потому что он перевез на ферму множество книг по этим предметам.

Однако его интерес к благотворительной деятельности не уменьшился, и Карвен не упускал возможности оказать содействие Стефену Хопкинсу, Джозефу Брауну и Бенджамину Весту, пытавшимся оживить культурную жизнь города, уровень которой оставался намного ниже, чем в Ньюпорте, прославившемся своими меценатами. Он помог Дэниэлу Дженксу в 1763 году основать книжную лавку и оставался его неизменным и лучшим клиентом, а также предоставлял денежную помощь испытывающей постоянные трудности «Газетт», которая выходила каждую пятницу в типографии под вывеской с изображением Шекспира. Он горячо поддерживал губернатора Гопкинса против партии Варда, главным оплотом которой считался Ньюпорт, а яркое выступление купца в Хечер-Холле в 1765 году против отделения Северного Провиденса способствовало тому, что предубеждение против него мало-помалу рассеялось. Но Эзра Виден, постоянно следивший за Карвеном, пренебрежительно фыркал, когда при нем упоминали о подобных достойных поступках, и публично заявлял, что это просто маска, служащая для прикрытия дел, более черных, чем глубины Тартара. Мстительный юноша начал тщательно собирать сведения обо всем, что касалось Карвена, и особенно интересовался, что тот делает в гавани и на своей ферме. Виден проводил целые ночи на верфи, держа наготове легкую рыбацкую плоскодонку и увидев свет в окне склада Карвена, плыл за небольшим ботом, который часто курсировал взад-вперед по бухте. Он также вел самое пристальное наблюдение за фермой на Потуксет-Роуд, и однажды его сильно искусали собаки, которых натравила странная индейская чета, которая там прислуживала.

2.

Осенью 1770 года Виден решил, что наступило время действовать, и на сей раз получил широкую поддержку у небезразличных к событиям вокруг таинственного купца горожан; ибо внезапно напряженное ожидание, в котором пребывал Карвен, сменилось радостным возбуждением, и он стал появляться на людях с видом победителя, с трудом скрывающего ликование по поводу блестящих успехов. Казалось, он еле удерживается от того, чтобы всенародно объявить о своих открытиях и великих свершениях, но очевидно необходимость соблюдать тайну не позволяла разделить с ближними счастье триумфа, и он никогда никого не посвящал в причину подобной перемены настроения. Сразу после переезда в новый дом, что произошло, по всей вероятности, в начале июля, Карвен стал повергать людей в удивление, рассказывая вещи, которые могли знать лишь их давным-давно усопшие предки.

Но лихорадочная тайная деятельность Карвена отнюдь не уменьшилась. Напротив, она скорее усилилась — все большее количество его морских перевозок поручалось капитанам, которых он привязывал к себе узами страха, такими же крепкими, как до сих пор боязнь разорения. Он полностью оставил работорговлю, утверждая, что доходы от нее постоянно падают, почти не покидал ферму в Цотуксете; иногда распространялись слухи, что он бывает в местах, откуда можно легко добраться до кладбища, так что многие не раз задумывались над тем, так ли сильно изменились привычки и поведение столетнего купца. Эзра Виден, вынужденный время от времени прерывать слежку, отправляясь в плавание, не мог заниматься этим систематически, но зато обладал мстительным упорством, которого были лишены погруженные в повседневные заботы горожане и фермеры; он еще тщательней чем прежде изучал все, связанное с именем Карвена.