Американские трагедии. Хроники подлинных уголовных расследований. Книга X
Шрифт:
Полный бред, конечно же, но леваки по всему миру эдакую бредятину проглотили и попросили добавки, уж простите автору этот низкий слог!
Для создания видимости объективности и непредвзятости «допрашивающих» в состав группы [ «комиссии», как они называли сами себя!] не должны были входить коммунисты и троцкисты. И Сюзанна Ла Фоллетто согласилась участвовать в «допросах» Тоцкого. В качестве кого? В качестве объективной феминистки и всеми уважаемой активистки левого движения!
< image l:href="#"/>Пятеро авторитетных деятелей левого движения должны были предоставить возможность Троцкому ответить на обвинения Сталина и тем самым оправдаться в глазах «передовой» международной общественности. На этой иллюстрации представлен анонс непредвзятого допроса Льва Троцкого, и в числе членов группы допрашивающих можно видеть Сюзанну Ла Фоллетто —
Простите автору его издевательский тон, просто, будучи человеком, хорошо знающим историю, я не могу отзываться уважительно о том мерзком болоте, каковым являлось пресловутое «международное левое движение» в 1930-х годах.
Впрочем, будем держаться ближе конкретно к Ла Фоллетто.
Троцкий легко и уверенно парировал обвинения Сталина, что легко объяснимо, если помнить, что первый являлся бессовестным демагогом, а второй — тоже бессовестным демагогом, но только косноязычным. Троцкий хоть и был евреем, но, по крайней мере, владел русским языком. Сталин евреем не был, поэтому с русским языком у него всё было намного хуже. Ответы Троцкого на вопросы комиссии, членом которой являлась Сюзанна Ла Фоллетто, произвели на Кривицкого большое впечатление, поэтому генерал сначала установил контакт с этой женщиной, а через неё — уже с самим Троцким.
По-видимому, Сюзанне очень льстила близость к беглому генералу советской разведки, который в представлении тогдашних американцев являлся эдаким жителем Луны, внезапно свалившимся на Землю и рассказывающим совершенно невероятные истории как о жизни на другом небесном теле, так и о тайных проделках этих самых жителей Луны на родной им планете.
Едва только информация о смерти Кривицкого попала в печать, Сюзанна связалась с полицией Вашингтона и заявила о себе. Она ответила на все вопросы о своих контактах с погибшим советским перебежчиком, согласилась с тем, что одна из записок адресована ей и, разумеется, дала необходимые разъяснения относительно заявления Пауля Воля о якобы увиденном им на нью-йоркском перекрёстке Гансе Брюссе. Сюзанна подтвердила то, что 7 января Воль звонил ей с рассказом об убийце, присланном советской разведкой для расправы над Кривицким. По словам женщины, в тот же день она передала это сообщение Вальтеру. Его реакцию она описать не смогла, поскольку тот остался невозмутим и ни единым словом или жестом не выразил своего отношения к услышанному.
Итак, в течение нескольких часов содержание всех 3-х записок, составленных умершим [или убийцами от его имени], стало правоохранительным органам более или менее понятно. Но как обстояли дела с таинственными «Добертами» или «Добертовыми»? И кому, и почему должен был помочь адвокат Уолдмен? [вот обращённая к нему фраза: «Если у моих друзей будут неприятности, помогите им, пожалуйста.»]
Полиция не смогла отыскать таинственных «Добертов». То ли не захотела, то ли попросту не успела… Журналисты нашли их быстрее полиции.
И это не шутка и не авторское преувеличение!
Уже в середине дня 11 февраля информационные агентства передали сообщение с пометкой «молния!», то есть такое, которое надлежало транслировать далее по сети вне очереди. Из него следовало, что таинственные «Доберты» идентифицированы как Эйтель Вольф Доберт (Eitel Wolf Dobert), его жена Маргарита (Marguerite Dobert) и 5-летний сын Стефен (Stephen). Семья проживала на ферме площадью 65 гектаров в 25 км севернее города Шарлоттсвиль (Charlottesville), штат Вирджиния. Город этот находится примерно в 160 км юго-западнее Вашингтона, столицы США, а ферма Доберта, соответственно, приблизительно в 150 км. Семья приехала в Соединённые Штаты, спасаясь от преследования нацистского режима. Дело заключалось в том, что Эйтель начинал свою журналистскую карьеру в качестве активного нациста, но когда в конце 1934 года дело дошло до плебисцита в Саарской области, неожиданно для товарищей по партии выступил резко против планов Гитлера по присоединению Саарского угольного бассейна. Он написал довольно убедительную книгу, в которой сделал прогнозы относительно экспансионистской политики Третьего Рейха, и призвал противостоять ей. Понятно, что после подобной публикации Доберт оставаться в Германии не мог — там при Гитлере убивали за меньшее! Эйтель вместе с женой перешёл на нелегальное положение, попутешествовал по Европе, путая следы, и в конечном итоге возник в виргинских грязях, всеми забытый и никому не нужный.
Зато живой и с американским
Сейчас мы понимаем, что Эйтель Доберт в качестве агента советской военной разведки являлся своеобразной «закладкой», внедрённой в аппарат нацистской пропаганды. Нам сейчас даже и не важно, вербовал ли Доберта лично Кривицкий или кто-то другой, важно другое — Кривицкий сохранил доверительные связи с этим сотрудником, и в начале февраля 1941 года бывший шеф нелегальной разведывательной сети возник на пороге дома бывшего агента. Эйтель чувствовал себя обязанным Вальтеру спасением самого себя и своих близких, и потому отказать ему в приёме он не мог. Кроме того, Кривицкий был как всегда солиден, при деньгах, с интересными планами на будущее… впрочем, как и всегда!.. разве можно такого человека не пустить в дом и не выслушать?! Так сказать, преломить хлеб…
При появлении журналистов Эйтель и Маргарита Доберт не стали уклоняться от общения и рассказали, что после покупки фермы отчаянно нуждались в деньгах. У них не было в Вирджинии знакомых, и никто не мог их поддержать. В первый год они зарабатывали не более 50$ в месяц — этого едва хватало на самые необходимые нужды для весьма большого хозяйства. Однако постепенно они встали на ноги, и к 1941 году их материальное положение стало вполне сносным.
По их словам, Вальтер Кривицкий появился 6 февраля. Он просил помочь с приобретением огнестрельного оружия — он не являлся гражданином США и, соответственно, 2-я поправка Конституции США [о праве граждан хранить и носить оружие] на него не распространялась. На ферме Добертов он пробыл 3 дня, в течение которых много общался с владельцами и вместе с Эйтелем упражнялся в стрельбе из различного «огнестрела», имевшегося в распоряжении хозяина фермы. Наконец, утром 9 февраля Вальтер вместе с Маргаритой отправился в Шарлоттсвиль, ближайший более или менее крупный город, где Маргарита приобрела для Вальтера подержанный «Colt M1900» и 150 патронов калибром 9 мм к нему. Забрав покупку с собой, Кривицкий в автомашине Маргариты возвратился на ферму, где произвёл несколько выстрелов из купленного оружия. Убедившись в том, что пистолет исправен, он снарядил полную обойму, спрятал оружие в сумки с вещами и попросил Маргариту отвезти её на ближайшую железнодорожную станцию, сообщив, что направляется в Вашингтон. Женщина выполнила его просьбу, и на том они расстались.
Супруги Доберт — Эйтель и Маргарита — были найдены журналистами прежде, чем до них добрались полицейские. По-видимому, отыскать их было не очень сложно, но коли так, то обоснованно задаться вопросом: а действительно ли правоохранительные органы желали видеть этих свидетелей?
11 февраля оказался днём, богатым на разнообразные новости, причём по большей части неожиданные.
Прежде всего, окружной прокурор Эдвард Карран, столь деятельно занимавшийся расследованием инцидента в отеле «Беллвью» ещё накануне, неожиданно самоустранился от этого дела и заявил журналистам, что они должны адресовать все вопросы службе коронера. При этом оставалось непонятным: если случившееся относится к ведомству коронера [а формально так оно и было], то почему вчера прокурор выступал затычкой во всех бочках и комментировал то, что к нему не имело отношения? Примечательно и то, что столичный коронер Мэгрудер МакДональд (A. Magruder MacDonald) просидел 10 и 11 февраля буквально как мышь под веником и внимания к себе постарался не привлекать.
К середине дня стало известно заявление для прессы, сделанное Антониной Порфильевой, вдовой Кривицкого. Женщина сообщила, что для неё факт убийства мужа представляется очевидным и единственно достоверным объяснением произошедшего в отеле. По её словам, у Вальтера вообще не было ни малейших оснований для самоубийства — он не испытывал депрессии или тревоги, их дела в материальном отношении были очень хороши. Вальтер получал большие гонорары за свои литературные труды, готовились переводы его книги на разные языки мира. Обсуждался проект выхода художественного фильма по мотивам книги Кривицкого и реальных фактов его биографии, Вальтер даже получил аванс за соответствующие консультации. Семья не испытывала проблем с деньгами, в повестке дня стоял вопрос о покупке хорошей фермы. Они подали документы на натурализацию и получили утвердительный ответ, а сие означало, что в течение ближайших месяцев они стали бы гражданами США. Что было особенно важно — американские документы оформлялись на новую фамилию, что позволило бы им затеряться на территории огромной страны.