Американский демон

Харрисон Ким

— Когда я смогу увидеть Жаклин? — спросил Джек со смесью воинственности и недовольства.

Я положила документы на стол, его с Жаклин фотографии в центре.

— Она твоя жена, да?

— Да, она моя жена, — сердито сказал Джек, отвлекаясь от фотографии. — Я дал ей пощечину только для того, чтобы она перестала пытаться убить меня. Почему я в тюрьме? Что я должен был делать? Позволить ей заколоть меня?

Его наручники, прикованные цепью к столу, звякнули, и я наклонилась ближе, чтобы вбить свои слова в его голову.

— Потому что ты стоял над ней, Джек, и она

плакала на полу, а копы всегда встают на сторону испуганной женщины, если в комнате находится сердитый мужчина с ножом.

Маленький плохой полицейский никогда не причинит вреда, и, конечно же, выражение лица Джека утратило свою агрессию, показав мне страх, из которого оно возникло.

— Просто скажи мне, все ли с ней в порядке. Пожалуйста?

Я откинулась на спинку стула, чтобы увидеть амулет правды у себя на коленях.

— Она потрясена, но все в порядке.

Выдохнув, Джек с облегчением обмяк. Амулет на моем брелоке согласился.

— Она принимает какие-нибудь лекарства? Какие-нибудь недавние изменения в них? — спросила я, закидывая удочку.

— Нет, — сказал он достаточно быстро, чтобы сказать мне, что кто-то уже спрашивал его. — Она никогда раньше не делала ничего подобного.

Но я видела чувство вины, и амулет сжался в моей руке, я снова наклонилась вперед.

— Я не ФБВ, — сказала я, и его глаза встретились с моими. — Поговори со мной, Джек. Что случилось?

Он посмотрел в одностороннее зеркало позади меня.

— Я уже сказал копам, которые взломали мою дверь. Она напала на меня, — сказал он. — Я не знаю почему, — добавил он срывающимся голосом. — Она сошла с ума.

Но мутно-зеленый и красный цвета моего амулета говорили о том, что было что-то еще.

— Я все, что у тебя есть, Джек, — сказала я, и он вытер глаза тыльной стороной ладони. — Там целое здание полицейских, которые видят только избивающего жену.

— Ты консультант? — сказал он, и я позволила полуулыбке изогнуть мои губы.

— Нет. Я не умею утешать людей. Я больше отношусь к типу людей, которые сбивают их с ног и добираются до правды. И я слушаю. Поговори со мной, Джек. Возможно, ты забыл что-то, что поможет мне понять, почему Жаклин напала на тебя. — И теперь ничего об этом не помнит.

Его взгляд снова упал на веточку тиса в моем переднем кармане рубашки, а затем он выдохнул, дыхание дрожало.

— Я рано проснулся, — сказал он устало, как будто повторял это слишком много раз. — У меня была работа на другом конце города, и я хотел добраться туда до того, как движение станет затрудненным. Я включил будильник и перевернулся, чтобы поцеловать Жаклин и заснуть. Ее глаза были широко открыты. Смотрели. Я ей что-то сказал. Я не знаю, что, и она просто начала меня бить. Кричала, что я ее не заслуживаю.

Амулет в моей руке был приятного ровного зеленого цвета, в отличие от Джека, который начинал волноваться.

— Я встал с кровати, и она последовала за мной, — сказал он, повышая голос. — Она загнала меня прямо в ванную. Я вроде как смеюсь и говорю ей остановиться, потому что это безумие, понимаешь? И она кричит на меня, что я был придурком и не заслуживаю ее, а потом она пошла на кухню за ножом, когда я последовал за ней, она попыталась ударить меня им. Вот тогда я ее и ударил. — Его челюсти сжались, и он спрятал руки под стол, звякнув наручниками. — Я только пытался заставить ее остановиться, — сказал он, умоляя меня поверить ему. — Она выронила нож и заплакала. Именно тогда копы взломали мою дверь. Сбили меня на пол. Надели на меня наручники. Вытащили меня на улицу.

Его покрасневшие глаза наполнились слезами, но он так и не прикоснулся к ним, когда посмотрел вниз. Амулет в моей руке был зеленым, но что-то было не так. Я познала горе, шагая рядом с ним как мой верный спутник в течение первых пятнадцати лет моей жизни, и из-за этого я обращала внимание на мелочи, которые не каждый заметит.

— Она говорила тебе это раньше, не так ли? — сказала я, и его взгляд метнулся в мою сторону. — Что ты ее не заслуживал.

Он быстро моргнул, и я затаила дыхание, ожидая этого.

— Я изменял ей, пока мы были помолвлены, — сказал он, явно смущенный. — Я был глуп, и ей потребовалось много времени, чтобы простить меня. Может быть, она никогда этого и не делала. Она говорила, что простила.

И вот он, мотив, который должен был благополучно остаться в прошлом, и у меня внутри все сжалось. За этим стоял Внутриземелец. Но почему и, что, возможно, более важно, кто?

Джек сжал челюсти, легко было заметить замешательство под его гневом.

— У нас и раньше были споры, но не такие, как сейчас. И я никогда ее не бил. Я только пытался остановить ее от попытки ударить меня ножом. Даже когда она поймала меня на измене, она никогда не пыталась причинить мне боль.

Он умоляюще посмотрел на меня. Амулет в моей руке был ровного зеленого цвета, и я выдохнула, поверив ему.

— Она говорит, что ничего из этого не помнит, — сказала я, и Джек неопределенно пожал плечами, в котором было больше отчаяния, чем чего-либо еще. — Она лжет, чтобы доставить тебе еще больше неприятностей?

— За то, что я изменил ей? — растерянно переспросил он. — Она знает, что я больше никогда ей не изменял. Я не понимаю. — Усталость навалилась на него, он положил руки на стол и склонился над скованными руками. — Мы легли спать, как и в любую другую ночь, и я проснулся с ней, превратившейся в ненормальную, сумасшедшую женщину, сходящую с ума из-за того, что я сделал много лет назад, за что она простила меня до того, как мы поженились. — Он фыркнул, и звук проник прямо в мою душу. — По крайней мере, я так думал, — прошептал он, чувство вины, которое он ощущал в прошлом, снова захлестнуло его.

— Были ли у вас в последнее время какие-либо другие семейные проблемы?

— Нет. — Его голос обрел некоторую силу. — Просто обычные вещи, такие как выпитое молоко и забывание выключить телевизор, но ничего стоящего… этого.

Амулет правды был зеленым, и, что еще более красноречиво, я ему поверила.

— Хорошо, — сказала я, и он поднял глаза на мой мягкий голос. — Может быть, я смогу передать сообщение твоей жене.

Он быстро заморгал, прижимая руки к груди.

— Ты скажешь ей, что я люблю ее?