Американский доктор из России, или история успеха
Шрифт:
Мне периодически звонили из советского посольства, интересуясь, когда же его выпишут: общий счет за лечение приближался к ста тысячам. Ему самому я об этих звонках не говорил — не хотел ни расстраивать, ни удивлять. Стоимость американского лечения — стресс для старого человека, привыкшего к бесплатной медицине. Да, но и качество лечения поразительно!..
Когда наступил день выписки, я почувствовал тройное облегчение: за выздоровевшего Илизарова, за себя, уставшего от месячного напряжения, и за советское посольство.
Мечта старого русского доктора
Френкель
— Мы показывали ваши снимки самому профессору Илизарову, и он оценил вашу операцию на «А» с плюсом (в Америке оценки даются не цифрами, а буквами). «Самому профессору Илизарову!» — это добавляло к его авторитету перед больным. Подходило время Гавриилу выписываться из госпиталя. Я ломал голову, где найти для него место на две-три недели — окрепнуть до возвращения в Россию. Мы с Ириной рады были дать ему одну комнату, но у нас было бы тесно. Надо было обращаться за помощью к Френкелю. Эпопея болезни и операций Илизарова была известна всем докторам нашего госпиталя.
Незадолго до выхода Гавриила из госпиталя доктор Альфред Грант, тот самый, с которым я начал делать операции в нашем институте, отвел меня в сторону и спросил:
— Владимир, как ты думаешь, не обидится Илизаров, если я предложу ему с дочерью после госпиталя пожить в одной из моих квартир. Я там не живу, купил для вложения денег. Никто его беспокоить не будет.
— По-моему, он не только не обидится, но будет благодарен.
— Ты скажи профессору, что для меня это будет большая честь.
Толстяк Грант был добрый человек и преклонялся перед Илизаровым. Ему, по его американской наивности, казалось, что если у того мировое имя и за лечение платит посольство, то оно тем более готово будет снять номер в самом дорогом отеле.
Сам Грант вдвоем с женой жил в большом доме в богатом пригороде Лонг-Айленд, у них был также «дуплекс», двухэтажная квартира в одном из небоскребов в центре Манхэттена.
Я перевез Гавриила на квартиру Гранта на авеню Лексингтон, неподалеку от нашего госпиталя. Он еще никогда не был в квартирах американцев и сразу стал осматривать свое временное жилище. Прихрамывая, расхаживал по трем большим и дорого обставленным комнатам, восклицая:
— Ну-ну, квартира прекрасная! Спасибо Гранту, хороший человек. Это столовая, это спальня… а где санузел?
Так, по советской привычке, назвал он ванную.
— Ага, красиво, все в зеркалах… А почему Грант сам здесь не живет?
— У него есть дом и еще квартира, двухэтажная.
— Двухэтажная, говоришь? Интересно… Он что, богатый?
— Наверное, очень богатый.
— Сколько эта квартира стоит?
— Точно не знаю, думаю, тысяч полтораста-двести.
— Так дорого!.. Сколько же тогда двухэтажная может стоить?
— Не меньше миллиона, а то и двух.
— Два миллиона за квартиру?! Да, ваши доктора здорово живут. Я вот всю жизнь работал, а с трудом получил четырехкомнатную в Кургане, да и то по специальному решению обкома партии…
— Здесь разрешения не нужно — плати деньги и покупай квартиры, какие хочешь.
— Так, так, ясно… Но ведь и стоит дорого.
— Если бы такой доктор, как ты, работал здесь, он давно был
— Ну да?
Я стал рассказывать, что многие доктора нашего госпиталя — настоящие богачи. Они вкладывают деньги в разные выгодные предприятия — в покупку участков земли, домов, квартир, беговых лошадей и старинных автомобилей. Все это с годами растет в цене и через несколько лет они выгодно это продают.
— Все богатые американцы любой профессии платят высокие налоги. Но они любят и умеют делать бизнес на перепродаже с выгодой, — сказал я. Илизаров слушал с интересом, потом удивленно комментировал:
— Значит — спекулируют? У нас в Союзе это считается спекуляцией, а у вас в Америке считается обычным выгодным бизнесом. Так, что ли?
— Выходит — так.
— Да, это интересно…
На работе Грант спрашивал меня:
— Удобно ли профессору в моей квартире?
— Очень удобно. Он просил передать большую благодарность.
— Думаешь, мы с женой можем его ненадолго навестить?
— Уверен, что он будет очень рад.
— Ты тоже будь там. А то как мы станем разговаривать?
На следующий день шумная жена Гранта оглушила нас всех громким хохотом, а ее муж смотрел на своего гостя с тихим и умильным почтением. Благодарный им Гавриил, зная, что перед ним миллионеры, тоже улыбками выказывал внимание и уважение Гранту. Не знаю, кто из них кого больше почитал.
Илизаров был человек очень скрытный. Живя в обществе, где сначала у него было много противников, а потом не меньше завистников, он привык скрывать свои чувства и мысли. Но теперь я видел, что в результате прямого столкновения с новой, неизвестной ему жизнью в Америке в нем происходили психологические перемены. Он все чаще возвращался в наших разговорах к теме богатства американских докторов. Очевидно, ему самому в первый раз в жизни померещилось богатство. Тем более что тут как раз позвонили из фирмы «Ричардс» и попросили разрешения его навестить.
— Конечно, пусть приходят, я готов продолжить переговоры о продаже им лицензии.
Пришли несколько человек с подарками, расспрашивали о здоровье, улыбались, но от делового разговора уклонялись.
— Ты спроси, спроси их про лицензию! Я хочу продать им. Какие у них новые условия?
После нескольких уклончивых фраз наконец выяснилось, что покупать лицензию они не собираются.
— Почему не собираются?! Я бы им уступил немного.
Я перевел его слова, но гости мягко объяснили, что со времени их последних переговоров их юристы разузнали, что патенты Илизарова недействительны в Америке. Он возмутился:
— Как это так — недействительны?! У меня десятки патентов, и все законные!.. Что это значит? Сами предлагали мне пятьдесят процентов, а теперь совсем не хотят покупать! Выходит, они нечестные люди. Тогда я не дам им разрешения на продажу моих аппаратов в Америке…
Но и это было невозможно. Фирма «Ричардс» перекупала его аппараты у итальянцев, которые приобрели у Илизарова лицензию на десять лет вперед. В контракте было указано, что только они могут продавать аппараты в США. Когда Илизаров подписывал с ними тот контракт, хитрые итальянцы каким-то образом сумели его обмануть. Он не хотел теперь этого понимать, расстраивался, горячился. Фирмачи смущенно ретировались.