Американский доктор из России, или история успеха
Шрифт:
— Ну, что они там тянут? Скоро уже? Пойди, поторопи их.
Я показывал Гавриилу рисунки для будущей книги. Теперь, когда его собственная книга была роскошно издана, и за нее автор получил крупный гонорар, он совсем не ревновал и охотно давал мне советы. А потом опять:
— Ну что, деньги выписали?..
Как раз в те недели ко мне привели пациента Филла Кэлли, двадцати двух лет. У него два года назад был сложный перелом ноги. Его лечили в других госпиталях, делали несколько операций, но перелом не срастался. Последнюю операцию делали по методу Илизарова. Неопытный
— Видишь, что получается, если неправильно делают. Теперь станут говорить: «осложнение илизаровского метода». На самом деле все сделано не по-моему. Я всегда говорю: делайте все правильно и не будет никаких осложнений. Придется переделывать.
Это был редкий случай попросить Гавриила сделать с нами операцию. Но в Америке никто не имеет права даже тронуть пальцем пациента, если нет лицензии. Я спросил Френкеля:
— Виктор, что если я попрошу Илизарова делать операцию со мной?
— Вообще это против закона. Но для хирургов такого масштаба, как Илизаров, разрешается делать исключения. Пусть он участвует как консультант.
— Хорошая идея, Виктор.
— Не просто хорошая идея, а еще одна хорошая идея.
Гавриил провести операцию согласился. Поскольку это был мой частный больной, официально хирургом числился я. Но доминирующую роль, конечно, отдал Гавриилу. В который раз за тридцать лет мы оперировали вместе, и я был этому рад. Когда я привел его в операционную, многие хирурги госпиталя пришли пожать ему руку.
После приготовлений двух ассистентов (один — практикант из Японии, другой — мой Леня Селя), мы с Гавриилом приступили к работе. В основном он давал указания, а мы с ассистентами выполняли то, что он говорил. С самого начала я заметил, что он думал как-то замедленно и на ходу менял решения. Это не было похоже на прежнего Илизарова. Операция осложнялась тем, что по всей ноге имелось много глубоких рубцов от прежних разрезов. Где-то могли быть скрытые сосуды. Для проведения спиц через ткани надо было найти место, чтобы не повредить сосуды. Мы действовали очень осторожно. Каждый раз я спрашивал Гавриила:
— Где проводить спицу?
Он указывал:
— Вот здесь.
Тогда я объяснял японцу-резиденту:
— Профессор говорит, что надо проводить спицу здесь.
Гавриил подтверждал:
— Во-во-во!
Японец считал, что непереводимое «во-во-во» русское слово.
В один момент я усомнился в выборе места, которое указал Гавриил. Там был большой рубец, и я переспросил:
— Ты уверен, что надо здесь?
— А ты сомневаешься?
— По-моему, лучше сделать немного в стороне.
— Если ты не согласен со мной, зачем позвал на операцию?
Много раз в хирургической практике я убеждался, что лучше всего доверять своей интуиции. Но сейчас рядом со мной был создатель метода, по которому делалась операция, у которого был опыт многих тысяч таких операций.
Как мне было спорить, если я тоже не мог с уверенностью сказать, что прав? Резидент удивленно и нетерпеливо смотрел на нас.
— Профессор
И мы сделали, как профессор нам велел.
В конце операции Гавриил захотел сам поставить обломки кости в правильное положение. Для этого он растягивал их с большим усилием. Я знал, что это противоречит канонам его метода — он всегда говорил, что все надо делать постепенно.
— Может, не стоит все делать сразу?
— Снова ты за свое?! Я знаю, что делаю!
Не мог же я хватать за руки самого Илизарова.
Снимок показал, что обломки костей были поставлены правильно.
— Вот видишь, все как надо, — удовлетворенно сказал он.
Больного увезли в послеоперационную палату, а я повел нашу бригаду в ресторан. После обеда мы вернулись проверить состояние пациента. Нога была подозрительно бледная. Я предложил Гавриилу:
— По-моему, надо немного ослабить натяжение тканей.
— Я тебе говорю, что все будет хорошо. Но, если хочешь, ослабляй, — недовольно согласился он.
Конечно, у него громадный опыт, но я все-таки сделал что хотел, потом отвез Гавриила на такси и сам поехал домой. Но, как только я вошел в квартиру, позвонил дежурный старший резидент Давид Фельдман:
— Владимир, приезжай скорей! У твоего пациента нарушение кровообращения.
Вот те на! Мои худшие подозрения подтвердились. Я позвонил Гавриилу, что еду в госпиталь.
— Не может быть, излишняя паника. Но я все-таки тоже приеду, меня Светлана привезет.
Когда мы сошлись у постели пациента, Фельдман уже успел ослабить излишнее натяжение тканей, но нога все равно оставалась бледной и холодной, пульс на стопе не прощупывался. Гавриил продолжал приговаривать, хоть и менее уверенно:
— Напрасно молодой доктор ослабил натяжение… Все должно быть хорошо…
На сей раз я позволил себе не послушаться его, велел везти больного в операционную, а сам вызвал сосудистого хирурга.
Мы оперировали всю ночь, сантиметр за сантиметром открывая ход артерии, ища, где и почему остановился кровоток. Из-за рубцов это было совсем непросто. Сосудистый хирург, хороший парень и мой приятель, приходил в отчаяние и два раза предлагал:
— Владимир, мы ничего не найдем, давай закончим операцию.
Но это значило, что мы обрекали пациента на ампутацию. Это была бы не только трагедия для больного, Но и катастрофа для меня и позор для Илизарова. При всей безвыходности положения, я уговаривал коллегу:
— Перед тем как закончить, мы должны исчерпать все возможности.
Под утро мы все-таки нашли, где была закупорена артерия: на месте рубца от прежней операции она была смещена и вместо прямой имела извилистую форму. Поэтому та спица, о которой мы спорили с Гавриилом, прошла ее насквозь и полностью закупорила. Еще два часа ушло на то, чтобы на место разорванной артерии вшить новую, из вены с другой ноги. В результате кровоснабжение восстановилось, нога потеплела. При всем физическом и моральном истощении мы вздохнули легко и радостно. Я позвонил Гавриилу, но не стал ему говорить про ошибку, а просто сообщил: