Американский ниндзя 1-2
Шрифт:
Взгляд профессора начал стекленеть, глаза налились красным: еще немного — и из них потекли слезы.
— Эти мускулы, — рука ткнулась в стекло, оставляя на нем чуть заметные мутные пятнышки, — будут заменены специальными сплавами из нержавеющих металлов. Мои ниндзя будут бегать быстрее, чем любой олимпийский чемпион, они будут сильнее, чем десятитонный кран, — в лаборатории, должно быть, из-за обилия перегородок, тоже жило свое эхо, но не металлическое, как в зале, а округлое, кафельное, немного приглушенное и сглаживающее звук, такое, какое бывает иногда в бассейнах. Оно нравилось Дерреку больше: уменьшая жесткость, оно все же придавало словам большую солидность, если не значимость. — Это следующее поколение искусственных людей. Вы увидите, они станут самыми смертоносными
Профессор издал чуть слышный, стонущий звук.
Да, это было так. Только Деррек мог управлять ждущими своего часа чудовищами, которые, по его замыслу, должны были быть включены в ход как раз сегодня вечером. Было правдой и то, что мир не знал никого, кто мог бы потягаться с ними в ловкости и силе. Они были настолько чудовищно совершенны, что от них можно было ожидать всего самого худшего: чем безукоризненней выглядит создание на первый взгляд, тем больше вероятность, что в нем что-то упущено, не замечено. Больше всего профессор Сэнбон опасался за блоки управления: встроенные микропроцессорные схемы были чужды пусть искусственному, но все же живому организму и оттого убийцы могли в любой момент непредсказуемо выйти из-под контроля. Но еще больше он боялся, что никаких дефектов в искусственных людях все же нет — и тогда их руки и ноги станут служить одному, вроде бы здоровому, но бесконечно извращенному человеческому мозгу Лео Деррека, не знающему ни совести, ни жалости — ничего, кроме властности и корыстолюбия.
От мыслей о том, что вот-вот должно произойти, Сэнбону делалось дурно, и это не укрылось от глаз Льва.
— Я думаю… — высокомерно усмехнулся он, истолковав страх профессора на свой лад: Дерреку не раз приходилось устранять людей, много сделавших для него, но не нужных более, — думаю, что профессору нужно принять… витамины.
При этих словах трое помощников в белых лабораторных халатах подхватили Сэнбона под локти, подвели к двери и передали на руки стоящим там ниндзя — таков был обычный распорядок, заведенный раз и навсегда и заменявший слугам Деррека все, вплоть до «здравого смысла»: куда логичней было бы «сдать» профессора двум ниндзя, стоящим с группой. Впрочем, своя логика тут тоже имелась: раз эти двое находились рядом с гостями, значит, кто-то уже отдал им свой приказ и незачем было отвлекать их на другое дело. Не удивлялся их присутствию и Деррек: непосредственное руководство ночными воинами было отдано на откуп Кэмоно, вглядываться же в лица своих слуг он не привык — черные костюмы говорили сами за себя. Любой одевший «униформу» ниндзя становился на острове видимым невидимкой; так часто не замечают официантов на приемах, почтальонов, входящих в дом, или ремонтников… Но если у тех хоть кто-то мог спросить, почему они оказывались в том или ином месте, то тут все твердо помнили: коль скоро ниндзя куда-то идет, значит, ему был отдан приказ и любопытным нечего даже пытаться узнать подробности. Джо разгадал эту систему достаточно быстро и потому пользовался ею как мог.
Итак, профессора увели. Лев проводил его взглядом и снова обратился к слушателям:
— Продолжим, господа… Сейчас я покажу вам нечто, чего вы еще не видели. То, что традиционно считалось невозможным…
Он не заметил, как один из «лишних» ниндзя кивнул другому и оба быстро подошли к двери, за которой только что исчез профессор Сэнбон.
Сопровождавшие профессора ниндзя не успели уйти далеко: по лестнице Сэнбон передвигался с трудом.
Жестом приказав Алишии оставаться на краю верхней лестничной площадки (лестница шла только вниз), он разбежался и прыгнул, врезаясь всем весом в одного из конвоиров. Вряд ли кому-то надо объяснять, что значит упасть на ступеньках: потеряв равновесие, ниндзя покатился вперед и рухнул на нижнюю площадку, придавленный к кафелю сидящим сверху Джо. Вставая, Джо обрушил на него добивающий удар — скорее из страховки, чем по действительной надобности:
Профессор замер, словно прирос к ступеням. Лишившись поддержки, он чуть не упал: второй из ведших его ниндзя ринулся на нападавшего, оставляя профессора посреди лестницы. Тотчас забыв о приказе Джо, Алишия кинулась к отцу.
Джо этого не увидел.
Удар и блок. Опять блок и удар. Джо уклонился, доставая костяшками пальцев челюсть ниндзя, затем ударил по корпусу — раз, второй, третий, не давая ни секунды передышки. Обыкновенному человеку хватило бы и первого удара, но Джо должен был добить своего противника наверняка, чтобы больше не встречаться с ним в темных нижних коридорах цитадели Деррека. После третьего попадания ниндзя свалился бездыханным, и Джо ощутил облегчение: ему не очень улыбалось драться с кем-либо из созданных Львом чудовищ, а поручиться, что ни одно из них не бродит рядом, он не мог.
— Папа…
Алишия схватила профессора за руки и взволнованно и нежно заглянула ему в глаза, чтобы тут же отшатнуться: Сэнбон смотрел сквозь нее.
«Вот и галлюцинации начались… — тупо подумал он, глядя на дочь. — Этого и следовало ожидать… Я ползу вниз, нет, уже сполз. Остается только смерть, и, видит Бог, я только обрадуюсь ее приходу. Или… что-то я хотел сделать… все спуталось… Ах да…»
— Папа, ты слышишь меня? — Алишия дернула отца за руку, и отсутствующее выражение покинуло его лицо.
— Алишия, — ожил он и тут же замотал головой, словно стряхивая наваждение, после чего быстро прижал девушку к себе. — А я думал, что потерял тебя навсегда…
Он и сейчас еще не верил, что перед ним действительно стоит живая Алишия, — в спутавшихся мыслях его дочь все сильнее напоминала какой-то абстрактный призрак, одно из условий игры. Иногда, правда, случались просветления, и тогда Алишия немедленно становилась главной ценностью в его жизни, за которую и впрямь стоило бороться, но чем дольше длилась разлука, чем больше Сэнбон потреблял наркотики, тем сильнее становилась царящая в его душе неразбериха: профессор не ошибался, предрекая своему разуму близкий распад. Но теперь Алишия стояла перед ним, одетая почему-то в ненавистный черный костюм, и моргала длинными ресницами, чтобы не заплакать.
— Все в порядке, — к ним подошел и протянул руку молодой человек, также весь в черном, но светлоглазый.
Профессор поглядел на него, потом снова на дочь… Ему вспомнился не то сон, не то просто отрывок из какого-то фильма или книги: переодевшийся в форму врага герой прокрадывается в чужую крепость освобождать заложника, но поздно — тот уже отравлен и должен умереть с минуты на минуту. Ему остается только одно — предупредить об опасности тех, для кого это еще имеет смысл…
Сон или фильм повторялся, и он, Сэнбон, которому нельзя было надеяться на спасение и помилование ни от правосудия, ни от суда собственной совести, выступал сейчас в роли того полумертвого заложника, которому оставалось только…
В усталых глазах профессора загорелся огонек, чаще всего встречающийся у фанатиков или душевнобольных. Он поманил и без того стоящего рядом Джо пальцем и отрывисто, сбивчиво заговорил:
— Нельзя терять ни минуты. Деррех отправляет в Штаты чистого героина на пять миллиардов долларов. Отправка завтра. Если это произойдет, его уже не остановить.
Он замолчал, вновь устремляя взгляд в пространство позади Алишии. Девушка испуганно оглянулась на Джо: таким отца она не знала. Не в его характере было произносить такие речи — не по содержанию, к которому сложно было придраться — дело есть дело, — а по самой манере говорить.
Джо этого и не заметил. Он спокойно кивнул головой, давая понять профессору, что все возможные меры будут предприняты, и задал свой вопрос:
— А где похищенные морские пехотинцы?
— Внизу, — ответил Сэнбон, морщась.
Из его головы снова выскочило что-то очень важное, то, что он обязан был сделать сегодня. Именно сегодня…
— Алишия, — рука Джо легла девушке на плечо, — уходи с отцом. Если я не вернусь — уплывайте.
Не дожидаясь ответа, он запрыгал по ступенькам вниз.