Американский Шерлок Холмс
Шрифт:
Тен-Итси изъявил готовность разделить со своим бывшим начальником все опасности.
— Но что, в сущности, мы можем предпринять, начальник? — спросил молодой японец, выслушав сыщика. — Мы устали, нас мучает голод, одежда промокла насквозь, и что хуже всего — мы растеряли оружие и, кроме кулаков, нам нечем защищаться. Между тем нам придется иметь дело с сотнями хорошо вооруженных воинов.
— И пусть, — проворчал Ник Картер, — либо я освобожу Дика, Патси и сенатора, либо… впрочем, ты можешь и не сопровождать меня, если не хочешь.
— Что вы такое говорите? —
— Все это я понимаю, Тен-Итси, — с некоторым нетерпением ответил бывший наставник, — но что же нам делать? Не бросать же наших друзей на произвол судьбы!
Молодой человек заговорил не сразу. Он глубоко задумался и наконец произнес:
— У меня есть кое-какие соображения, но ведь с нами Талика, и потому ничего из этого не выйдет…
Лежавшая на траве девушка услышала слова юноши, хотя он и говорил почти шепотом. Она открыла глаза и взглянула на молодого принца.
— Принц Тен-Итси, не беспокойтесь обо мне, — прошептала прелестная гейша, — у меня только одна просьба: разрешите мне находиться рядом с вами.
— Но ведь это немыслимо, — возразил Тен-Итси, — ты слишком утомлена, Талика. Если бы ты могла пройти хотя бы некоторое расстояние…
— Если это единственное препятствие, — заметил Ник Картер, — то мы справимся. Берега здесь заросли камышом, и мы сумеем соорудить носилки, на которых и понесем Талику. Что ты надумал, Тен-Итси?
— Видите ли, я вспомнил, что часах в трех ходьбы отсюда, в уединенной долине, проживает моя старая няня. Вероятно, вам известно, начальник, что у нас в Японии няня считается матерью, если последняя умирает при рождении ребенка. Так было и в моем случае, и Лакита любит меня, как собственное дитя, хотя у нее есть и родной сын. Но дело в том, что Лакита была замужем за одним из приспешников барона Мутушими; барон, старавшийся во всем угождать моему отцу, послал ее ко двору для ухода за мной. Няня оставалась при мне до тех пор, пока мне не исполнилось четырнадцать лет, а потом, осыпанная подарками, вернулась к себе на родину. Тем временем ее муж сам воспитал их родного сына, Пиоку, с которым мы почти ровесники. Через некоторое время муж Лакиты пал в бою, а Пиоку решил пойти по стопам своего отца и поступил на службу к барону, хотя он, будучи сыном вольноотпущенницы, не был обязан служить у него. Хуже всего то, что Пиоку принадлежит к числу наиболее преданных слуг Мутушими. Я убежден, что, если барон прикажет ему убить меня, он сделает это не раздумывая, хотя мы с ним молочные братья.
— А что сама Лакита?
— Она полностью предана мне и готова отдать за меня жизнь. Я не предложил бы отправиться к Лаките, если бы не узнал случайно, что сам Пиоку по поручению барона куда-то уехал. Будь он дома, то, несомненно, обратил бы внимание своего повелителя на то, что Лакита некогда была моей няней, и нас стали бы искать именно у нее.
— А найдешь ли ты дорогу среди ночи?
— Конечно, найду. Ведь недаром я был вашим учеником, — ответил Тен-Итси. — Вам следует знать, что некоторое время назад я заезжал к няне. К счастью, об этом я ничего не сказал ни самому Мутушими, ни его жене. Пиоку сам проводил меня к своей матери. Дорога пролегает через болотистую местность, и никто не осмелится искать нас там, даже воины барона. Если они и захотят наведаться к Лаките, то пойдут обходным путем и раньше завтрашнего утра не прибудут на место, тогда как мы будем там не позже часа ночи.
— Если по дороге нас не схватит какой-нибудь отряд, — заметил Ник Картер.
— Этого я не боюсь, — возразил Тен-Итси. — Дело в том, что мы, если я не ошибаюсь, со всех сторон окружены болотами. Вот почему никто еще не отправился вверх по реке и не обнаружил нас…
— Стало быть, здесь нам опасность не угрожает?
— До тех пор пока Мутушими не вздумает направить нескольких слуг по течению реки тем путем, каким пришли мы сами. Ночью этого не произойдет, но завтра утром это может случиться.
— Не будем медлить, — решил Ник Картер, — значит, ты полагаешь, что у твоей бывшей няни мы найдем одежду и необходимую помощь?
— Одежду, пищу и даже оружие. Там же можно будет оставить и Талику. Кроме того, я надеюсь, что через Лакиту мне удастся отправить письмо моему отцу.
— Это было бы весьма недурно, — одобрительно заметил сыщик, встал и потянулся, чтобы стряхнуть усталость. — В добрый час! А теперь нам нужно соорудить носилки.
Талика стала уверять сыщика, что пойдет пешком, но видно было, что бедняжка слишком слаба и не выдержит долгого пути.
Вскоре Ник Картер и Тен-Итси сплели нечто вроде рогожи или гамака, который прикрепили к двум тонким жердям, сделанным из стволов молоденьких деревьев. Красотой эти носилки не отличались, но они были достаточно крепки и вполне соответствовали своему назначению.
Талику уложили на носилки, и маленькое шествие с молодым японцем во главе двинулось вперед. Принц зашагал довольно быстро, чему сыщик очень обрадовался, поскольку ему хотелось поскорее прийти на выручку своим помощникам и сенатору.
Оказалось, что Тен-Итси очень хорошо знал дорогу. Он уверенно шел по еле видной, извилистой тропинке среди высокого камыша и бамбука. К счастью для беглецов, в небе ярко сияла луна, освещая им путь.
Крики воинов Мутушими становились все слабее и наконец совсем стихли.
Кругом простиралось необъятное болото. Повсюду царила абсолютная тишина, не нарушаемая даже кваканьем лягушек. Лишь изредка из зарослей камыша вспархивала ночная птица и бесшумно поднималась ввысь.
Часа через полтора почва стала суше, земля под ногами — тверже, и беглецы не вязли больше в трясине. Дорога пошла в гору. Путники преодолели холм, за которым наконец увидели на большой поляне домик Лакиты.
Сыщик и Тен-Итси были страшно утомлены и с нетерпением ожидали возможности перекусить и сменить одежду.
Талика всю дорогу молчала. Но когда ее спутники опустили носилки на землю и молодой принц помог ей сойти, девушка в изнеможении опустилась к нему на руки.
— Самые большие трудности позади, — утешал бедняжку принц, провожая ее к домику, ярко освещенному луной. — У Лакиты ты восстановишь силы.
— Я ценю вашу заботу, принц, — прошептала Талика, — но я не могу понять, что со мной происходит. Мне страшно, я предчувствую новую беду.