Американское безумие
Шрифт:
— Господи, Джимми, неужели вам не надоедает этот чертов балаган? — спросил его помощник шерифа.
— А почему мне он должен надоедать?
— Потому что это всегда одно и то же.
— На тот случай, если вы не заметили, помощник, — пояснил Коч-Рош, убирая зеркальце, — я не из тех, кто выносит сор из избы. Я республиканец.
С этими словами адвокат вышел из туалета и пошел встречать только что освобожденного из-под стражи сенатора Бэкьюлэма. Даже Коч-Рош, бывший свидетелем многих чудес, которые произвел препарат компании «Фэмили Финг фармасевтиклз», до сих пор удивлялся тем переменам, которые ГЭР произвел в организме дряхлого старика. Раньше сенатор так сутулился, что казался примерно одного роста со своим адвокатом. Теперь он возвышался над ним как скала. Коч-Рош поймал себя на том, что смотрит на лицо сенатора. Поскольку там не было крупных мышц, способных заполнить собой отвисшие складки дряблой кожи — как это произошло с остальным телом, — лицо Бэкьюлэма выше подбородка оставалось лицом девяностолетнего старика.
Кошмар!
Как и предлагал Коч-Рош, сенатор надел на себя синюю шелковую пижаму. Свободная одежда позволяла скрыть толщину его грудной клетки, рук и ног. Дополнением к этому был передвижной кислородный аппарат на колесиках, соединенный пластмассовой трубочкой с ноздрями Лада. Аппарат толкал перед собой одетый в белое санитар. Другой санитар нес переносную аптечку с нарисованным на ней большим красным крестом.
— Помните, Лад, — сказал Коч-Рош, — перед телекамерами старайтесь как можно больше сутулиться. И не отвечайте ни на какие вопросы. Я сам все скажу.
— Я снова чувствую голод, — сказал старик.
Это было предупреждением, а не просьбой.
— Все необходимое ждет вас в машине «скорой помощи», — заверил его адвокат. — Мы уедем отсюда в один миг, но в интересах вашей защиты нам нужен некоторый позитив, чтобы нейтрализовать в прессе версию обвинения. Это очень важно. — Коч-Рош подал своему клиенту трость.
Сенатор злобно посмотрел на маленького человечка в костюме-"тройке", но палку взял. Затем он сгорбился, опустил плечи и на заплетающихся ногах двинулся вперед.
— Рот, Лад. Не забудьте про рот...
Сенатор Бэкьюлэм покорно открыл рот.
Двое помощников шерифа открыли входную дверь участка, и санитары помогли клиенту Коч-Роша выйти наружу. Перед телекамерами сенатор немедленно споткнулся, и сопровождающие помогли ему сесть в стоявшую рядом инвалидную коляску. Замигали фотовспышки, репортеры начали выкрикивать свои вопросы. Призывая корреспондентов к спокойствию, Джимми Коч-Рош поднял вверх свои маленькие ручки и выступил вперед.
16
— Это просто какое-то «дежа вю», — проворчал Римо, глядя из-за спин журналистов, как тщедушный адвокат выходит вперед, к торчащим микрофонам. Окруженный дюжими санитарами, позади Коч-Роша в инвалидной коляске, сгорбившись, сидел сенатор Ладлоу Бэкьюлэм.
Для девяностолетнего старца он довольно странно выглядит, подумал Римо. Он совсем не дряхлый, хотя и сидит в кресле согнувшись. Что произвело на Римо самое сильное впечатление — так это фигура Бэкьюлэма, особенно его ноги. Именно ноги в первую очередь свидетельствуют о преклонном возрасте их обладателя, но в случае с сенатором они свидетельствовали только о его прекрасной физической форме.
— Он одного возраста с тобой, — сказал Римо, обращаясь к Чиуну. — Однако посмотри на его икры.
— У него есть эта вонючая гадость, — сморщив нос, заявил Чиун.
Миниатюрный барристер заговорил перед микрофонами, и его голос загремел над собравшейся толпой.
— Меня зовут Джимми Коч-Рош. Я адвокат сенатора Бэкьюлэма, — начал он. — Сегодня я буду отвечать на все предназначенные ему вопросы. — Адвокат слегка повернулся к своему клиенту. — Как вы можете видеть, сенатор не в состоянии отвечать сам.
— За что он убил бедную Бэмби? — выкрикнул кто-то из репортеров. Эти слова на секунду повисли в воздухе, затем их поддержал хор остальных корреспондентов.
Коч-Рош замахал руками.
— Подождите хоть немного! На сегодня я собираюсь установить определенные правила. На такие дурацкие вопросы, как этот, я не буду отвечать. Каждый из вас знает, что если шериф арестовал моего клиента, то это еще не значит, что он совершил какое-то преступление.
— Ходят слухи, что Лад, когда шериф его обнаружил, был совершенно голым и с ног до головы в ее крови, — бросился в бой другой репортер.
— Вы должны знать, что я не собираюсь комментировать подобные голословные утверждения.
Это только подогрело толпу.
— Связана ли смерть Бэмби с какой-то грубой разновидностью секса?
Адвокат снова указал на своего ссутулившегося в коляске клиента.
— Ради святого Петра, перестаньте кричать и просто посмотрите на этого беднягу. Ему уже почти сто лет. Разве он способен вообще заниматься сексом, как грубым, так и нежным?
— Значит ли это, что вы снова станете говорить о «героической защите»?
Прежде чем адвокат успел ответить, другой репортер сформулировал вопрос иначе.
— Утверждаете ли вы, что Лад пытался спасти Бэмби от вторгшегося убийцы?
Коч-Рош покачал головой.
— Я не могу комментировать свою будущую стратегию. Время, отведенное для нашей беседы, подходит к концу. Сенатор совершенно измучен выпавшим на его долю тяжким испытанием. Последний вопрос.
— Если с Лада снимут все обвинения, — выкрикнула женщина в форменной блузке одного из телеканалов, — собирается ли он снова жениться?
— Как вы можете видеть, сенатор Бэкьюлэм глубоко опечален столь внезапной и трагической потерей. Могу заверить вас, что сейчас он не помышляет о будущем. Спасибо и примите мои наилучшие пожелания.
Фаланга одетых в форму помощников шерифа разделила толпу надвое так, чтобы Коч-Рош, его прикованный к коляске клиент и санитары могли пробраться к ожидавшей их машине «скорой помощи».
Поскольку Римо и Чиун стояли с самого края толпы, то они смогли быстро выбраться из нее и очень близко подобраться к задней двери санитарной машины. Не настолько близко, чтобы нанести удар, но достаточно близко для того, чтобы все хорошо рассмотреть. Коляску с сенатором пришлось поднимать в машину вчетвером — с помощью двух санитаров и двух помощников шерифа. Когда они опустили коляску на пол, Римо на мгновение увидел, что происходит внутри автомобиля. На полу были рядами уложены упаковки с бутербродами — буквально десятки упаковок. От них исходил такой густой запах животного жира, что у Римо перехватило горло, а желудок его непроизвольно сжался.