Америкен бой

Рогоза Юрий

И Ник это понял. И понял, что надо исхитриться и испугать хозяина всерьез. Или сделать ему всерьез больно. Тут и помогла водка, выпитая накануне. Она как бы сняла какие-то тормоза, погрузила сознание в обман­чивую зыбкость.

В открытой борьбе или даже просто в движении, он ни в грош не поставил бы жизнь этого слизняка с навечно испуганными глазами. В зависимости от ситуации он мог пристрелить его, перерезать в случае надобности горло. Просто убить руками: их учили с пренебрежением относиться к «цивилизованным» способам убийства, то есть к убийствам на расстоянии, когда жертва обезличи­вается и ты не входишь с ней ни в какой контакт. Все эти оптические прицелы и приборы ночного видения были Нику послушны, но только ими не ограничивался его арсенал. Руки могли действовать без приборов, и пола­гаться в конечном счете надо было только на них.

Другое дело — сознательно мучить человека, чтобы добиться какой-то информации. Этому их тоже учили, но к такой деятельности Ник относился без энтузиазма и не помнил случая, чтобы пришлось пользоваться всякими маленькими хитростями, которыми делились с ними ин­структора — люди с невыразительными, смазанными ли­цами.

Но вот теперь, видимо, час настал. Ни одним знанием пренебрегать нельзя. И это пригодилось в совершенно неожиданном месте.

Ник заметил, что рядом с ним шипит неотключенная кофеварка, и сорвал с нее металлическую насадку.

Из никелированной трубки ударила струя горячего пара. Ник подтолкнул хозяина поближе и отвернул вентиль посильнее. Шипение стало громче и струя от форсунки — длиннее. Ее конец коснулся лба хозяина и тот тоненько завизжал.

— Посмотри на мир, толстый,—стараясь не сбиться с дыхания проговорил Ник.— Завтра у тебя вместо глаз будут пуговицы от пальто. Такие серые, с дырочками. А вместо рожи — пельмень. И все твои печали отойдут на второй план. Начнем?

И он стал медленно подводить резко побелевшее лицо хозяина к шипящей струе. Тот пытался дергаться, совершен­но по-лошадиному вытягивал шею и уводил голову в сторо­ну, но Ник был сильнее и накоцец пар лизнул хозяину щеку.

Тот как-то булькающе взвыл и залепетал:

— Не надо, не надо... Все, все... Я скажу, скажу… Ник немного ослабил хватку и приготовился слушать.

Он знал, что боль не так уж и страшна. Надо было испугать и, кажется, ему это наконец удалось.

— Воды,— взмолился хозяин и начал икать.— Воды дай...

Ник чуть приподнялся с пола и, выбрав на стойке стакан, стал набирать в него воду из под крана.

— Может тебе еще сока предложить? — начал спра­шивать он, чтобы хозяин не расслаблялся особенно, но в этот момент получил подлый и довольно сильный удар в пах, от которого в глазах на мгновение потемнело и колени подкосились.

А хозяин попытался стукнуть его еще раз, но промах­нулся, просто попал по ноге, и бросился удирать на четвереньках.

— Вот гад,— сам себе сказал Ник. Постоял еще секун­ду у раковины, глядя на осколки стакана, в которых переливалась, журча, вода, и, легко перемахнув стойку, оказался на пути у хозяина.

Тот, не сбавляя скорости и с той же прытью, попытал­ся изменить маршрут и бежать теперь тем же аллюром, но не к дверям, а во внутренние помещения. Совершая маневр разворота он подставил под удар жирный бок.

Удар не заставил себя ждать. Ник, как футболист на одиннадцатиметровом, сильно врезал ему по ребрам, стараясь, однако, не повредить почки: без сознания, а тем более в реанимации хозяин ему нужен не был.

Тушка бизнесмена весело покатилась по залу, сшибая столики и стулья.

Ник подошел к нему, перевернул на спину и поставил каблук красивого ботинка на горло:

— Все, толстый. Я пойду к кому-нибудь другому. А ты мне больше не нужен. И вообще ты больше не нужен. Насчет завтрашних пуговиц от пальто я пошутил. Завтра вообще не будет.

И он стал нажимать ногой на горло. И тут он заметил, как чуть посветлело лицо толстяка. Он действительно поверил в собственную смерть, и в чертах его на мгнове­ние проявилось какое-то неуловимое благородство. Впрочем, его немедленно смыла волна паники:

— Погоди,—прохрипел он.— Это Близнецы...

— Да брось, не утруждай себя,— Ник продолжал да­вить, и лицо хозяина сделалось неприятно яркого мали­нового цвета.

— Я все скажу,— засипел он.

— Ну?

— Им все платят, все.

— Кто это — «все»?

— Все частники, цыгане, вся «труба»...

— Что за труба?

— Это подземный переход в центре...

— Как часто?

— Я раз в неделю, «труба» ежедневно.

— В какое время?

— Ровно в четыре, там с этим строго.

— Они что же, сами приезжают?

 — Да ты, парень, действительно чокнутый,—толстяк немного ожил иэ поняв, что сейчас его не убьют, рас­хорохорился.— Куда ты лезешь? Это же целая организа­ция, если б они вдвоем были, я бы сам с ними справился.

— Не твоя забота. Кто из них Серегу убил? Кто именно? Имя мне дай.

— Да не знаю я, честно. Кто-то из их людей,— хозяин тягуче сглотнул слюну.— У них там зэки страшные...

Ник убрал ногу с горла хозяина и пошел к выходу:

— Знаешь, почему я тебя не прикончу? — вдруг спро­сил он, останавливаясь на полпути.

Хозяин даже не пытался встать, а все так же лежал на полу, раскинув руки и тяжело, с просвистом, дышал, глядя в потолок пустыми глазами.

— Когда оклемаешься, подумай, кому будет хуже, если Близнецы узнают, что ты их сдал.

Хозяин не реагировал.

Ник собрался было еще что-то сказать, но передумал и, переступая через тела охранников, лежащих в вестибю­ле, направился к двери. Один из охранников уже пришел в себя и смотрел на Ника. Они встретились глазами, но охранник даже не попытался пошевелиться, безучастно наблюдая, как Ник выходит из кафе и исчезает на ночной улице.

Убегать дворами не пришлось. Но предусмотритель­ность не бывает лишней. И Ник свернул в подворотню, вышел на соседнюю улицу, сразу свернул в переулок и там остановился у подъезда. Закуривать не стал. Про­сто стоял и ждал около десяти минут. Все было тихо, никто за ним не шел, машины не сновали.