Аметистовые Грозы

Ильичев Владимир

гАрмоНиЯ

Гармония – она, она сама,поэтому не надо ей письмагубами на заплаканном окне,она сама – гармония,во мне.Не выдумав ни шанса на ответ,в шкафу моём рассыпался поэт,продолжив, бедолага, жить сполна:молекулами ведаетона…

«Вы поменяли фото в профиле —…»

Вы поменяли фото в профиле —и все миры закатастрофили,они, как эта голова,температурят и взрыва…Но не жалеют о развитии,достигнут пик – они Вас видели!А Вы

склонились к миротрофии —и поменяли фото в профиле.Вы поменяли фото в профиле,и в белых сливках, в чёрном кофе ли —родились новые мирыдля продолжения Игры.Игра идёт не по заданию,и Вы склонились к мирозданию,для этих строк в Мефаустофиле —Вы поменяли фото в профиле.

Легковь…

Так просто сделать пьяный шагв трясину, в жуткий бред.Так сильно хочется дышатьи видеть волю, свет…В краю болот нетрезвый ход —он верный, напролом.Бухал весь век лесник Федот.Но я не под бухлом.Я под убийственной красой,изящной на изгиб.Взглянул, отпил – и влип косой,с хвостом, с ушами влип.Так сложно выбраться назад,нет силы, нет причин.Так слабо верится, что ад —вокруг меня шкворчит.Скорее, ад оставлен там,на воле, на свету,где влаги не было мечтам,хоть пил я красоту.Взглянул, не вытерпел, шагнул.Туда – куда влекло,и потому душе ко днуспускаться так легко.

Остров

Это не «влюблённость»,и не та «любовь»,нет же… это остров,голый, в океане,где мальчонкин Хроноснапрямил углов —из раздумий острыхо девчонке Ане.Махонький шалашик,скромный островокв тихом океанечокнутой планеты…До «чужих», до «наших» —сто и сто дорог,ноль и семь гаданий,тщетных, по воде-то.Это не влюблённость,не любви куплет,это волны-плечив сговоре с песками,и мальчонке Хроносподарил рассветиз мечтаний вечныхо русалке Ане.

«Господь играет в баскетбол…»

Господь играет в баскетболмоей пустой башкой,башка послушно бьётся в пол —расчерченный такой…Господь играет не один,с четвёркой ангелков,а против них – квартет ундини Грешная Любовь.Свисток и свита – в сторонекомандуют игрой,то задремать позволят мне,то сразу баскетбой.На всех трибунах – семь людей,не очень важный матч.Там нет возлюбленной моей,хоть радуйся, хоть плачь.Упал, вскочил, попал в кольцо,в другое, вновь ничья…Какое может быть лицоу старого мяча?Какая может быть любовь?О чувствах колобка —и то печется колобовь,находится мука.Но чем же я не колобок?А тем, что я не хлеб…Мной каждый день играет Бог —и той команды кэп.Ундины жарят ангелков,а те, в ответ – ундин.Господь и Грешная Любовь —ничьи, один в один.Когда я глухо стукнусь в пол,сдуваясь и шипя —судья продолжит баскетболмоим похожим «я».Но дайте ж мне тогда вдвойнемячты и полусна,в которых кто-то – обо мнегрустит с трибуны «А».

«В её улыбке и молчании…»

В её улыбке и молчаниия разрушаюсь всё отчаянней,и это лучше эволюции,когда века и смыслы – куцые.В её молчании улыбчивомпонятен буду я всё шибче вам,как если б сути нализаться, мням,но это – болт цивилизациям!Её улыбка и молчание —увы, не вызовут врача ко мне,и сами вылечат, без вызова,а эскулапам – тоже – лысого…Она молчит и улыбается,а мне туда-сюда летается,живётся мне – от века к вечному,как бегунку по шву сердечному.

«Тряси, тряси меня, трясина…»

Тряси, тряси меня, трясина,тебе не надо ведь бензина,пока трясётся на крови —тряси меня, трясина… рви.Храни, храни меня, мой Боже,раз до сих пор не изничтожил,раз так тепло в сырой тени —храни, пока не хорони.Люби, люби меня, малышка,когда моя тупая книжкавоткнётся в память уголком,люби, люби меня… потом.

звездА!!Гори

Планетки по инерциилетят вокруг Звезды.Она не дарит сердце им —не смогут унести…Она их, всё же, балует,и светом, и теплом,она века им жалует,не парясь над числом.Никто из них не ведаетеё полночных тайн,её привычки вредные —не тема для прайм-тайм.Но всем, вокруг вертящимся,довольно и того,что видно в ней, светящейся —не важно, от чего.Среди твоих поклонниководна планетка – я,мечтатель с подоконника,приятель воробья.Не знаю, как там прочие —я, как Земля, живой…И днём, и ближе к ночи яс тобой, с тобой и твой.Ко мне Луна всё клеится,и звёзд я вижу… тьму.А мне во тьму не верится.Луна – моя Му-Му.Планетка по инерциилетит вокруг Звезды…Гори! Не надо сердца мне,в моём – и так есть ты.

Сколько раз?

Сколько раз я впишу эту правду: «краса»,«красота», «ты красуня», «красивая» —в многотомник практических тем, в небеса,копошась на земле со штативами?Сколько раз я солгу на предмет облаков —дескать, лёгкие? Нет же, тяжёлые…Сколько раз я пополню войска дураков,отчисляясь научными школами?Сколько раз проведу параллель дурака —к тонкой линии солнечной вечностии, кляня благодарно графин кабака,излохмачусь о дно этой нечисти?Ты представь себе небо. И нет облаков,нет ни солнца, ни дальше – созвездия…Уползёт из-под ног и земля дураков.Не ругай меня, юная бестия.Не ругай, что принёс многотомник тебесо стекляшками, с крошкой графинною.Я не так безнадёжен, в строке, и в стекле,если горы встают – над равниною.

***

Мои успехи глобалистов раздражают.

Мои провалы – в общей норме – незаметны.

Твой город спит, когда мне что-то угрожает.

Он – контролёр, когда живу я без билета.

Мои дороги к урожаям неизвестны.

А тупики – в прицелах спутниковых камер.

Твой город вырубил мои деревья-песни

и бросил краном в огород мне глыбу-камень.

Мои ответные ходы… нет, их не будет.

Пока не будет. Лишь бы ты была спокойна.

Всё остальное городской равно простуде,

которой морсы – отгружают, и достойно.

А что меня порой особенно ласкает —

так это знание твоих горячих клавиш:

моя студенточка душой – не городская…

Ты, может быть, когда-нибудь оттуда свалишь.

Я погулял по городам. Не понаслышке

знаком с недоброй суетой промеж бетона.

Держись, малыш… Тебе привет от сельской мышки —

с кошачьей ловкостью, вне общего закона!