Амфора. Тайна древнего могильника
Шрифт:
– Все погибло, – с горечью проговорила Лара. – Правда, многое со временем было выстроено заново, чуть ли не в точности повторяя то, что уже было.
– Например? – удивился Глеб. – Ну, пирамиды – это понятно: каждый дурак додумается до такой формы…
– Пирамиды были везде, – Лара улыбнулась, что было для нее довольно редким явлением, – кроме Лемурии. Мы ухитрились миновать эту стадию. Я говорю о другом. Сооружения, очень похожие на Тадж-Махал, Парфенон и многие другие, существовали и у нас. Я думаю, что это то же самое, что и дежавю времени. Более того: вы повторили
– Не может быть!
– И тем не менее! Приключения грека Одиссея, история с Троянским конем, месть Гамлета… Помню еще, что один роман вашего русского Достоевского существовал на лемурийском языке.
Глеб даже присвистнул от удивления, хотел было спросить, какой именно роман, но передумал.
Голос Лары звучал глухо, она вспоминала какие-то подробности, перескакивала с одного на другое: говорила то о музыке и книгах, безвозвратно утраченных, то о летательных аппаратах…
– У вас были даже самолеты?
– Нет. Что-то вроде дирижаблей. Неуклюжие тихоходные машины, не способные перелететь океан.
– А я уж было подумал, что Наска – один из ваших захудалых аэропортов.
– Наска? Пустыня в горах, где на земле начертаны гигантские рисунки?
– Которые можно увидеть только с большой высоты. Явные знаки для аэропланов или космических кораблей.
– Чушь это все. Просто дикари, что жили в тех местах, рисовали свою реальность для своих же вымышленных богов. Твоя голова забита совершенно банальными мифами. Вам очень хочется, чтобы древняя цивилизация была какой-то супер. А на самом деле мы были, что называется, в бронзовом веке.
– Лара, – сказал Глеб. – А почему ты не попыталась предотвратить катастрофу? Ведь причина ее ясна, а ты можешь перемещаться во времени…
– Нет, – прервала девушка. – Я пробовала много раз. Моя Лемурия гибнет в любом из вариантов будущего. Джинн уничтожил ее.
– А человечество? Ты говорила, что в будущем нет людей…
– Увы.
– Что случилось с людьми?
– Не знаю. Все просто исчезли. Города остались. Все это зарастает травой, деревьями. Время от времени рушится какой-нибудь небоскреб. Это, конечно, потрясающее зрелище.
– Когда это произошло?
– Точно не знаю. Через десять лет все еще на месте. Через двадцать лет – тоже, но люди какие-то странные… Я пробыла там недолго, не разобралась, в чем дело. Да и не нужно мне оно.
– В каких местах ты была через двадцать лет, в каких городах?
– Так уж я и помню! В Лондоне и в Москве – точно.
– Что же странного в тогдашних лондонцах и москвичах?
Лара нахмурилась:
– Не соображу. Вроде бы, самые обыкновенные люди. Но в лицах какая-то хмурость, печаль. Будто все озабочены чем-то одним, особым.
– Ну, а дальше? Лет на пятьдесят ты продвигалась?
– Лучше не вспоминать. На пятьдесят не приходилось, а вот на семьдесят – да. Стены домов, что уцелели, там полностью заросли деревьями, в этих домах живут… – Лара сморщилась. – Какие-то волосатые существа, похожие на людей, коричневые и белые, иные какие-то вообще пятнистые. Раз я видела, как двое напали на одного и сожрали его.
– Морлоки… – пробормотал Глеб. – Морлоки без эолов.
– Они, родимые. Только еще через сотню лет и их не стало. Кругом лишь заросшие руины. Много всяких птиц, зверья. Через три тысячи – вместо городов едва заметные холмы. Все труднее найти могильник. Да и призраки из них исчезли. Все это не имеет значения, поскольку прятать Джинна уже совершенно негде.
– Гибель человечества не имеет для тебя значения?
– Имеет значение гибель моей родины. Все, что было потом, я воспринимаю, как сон. Или кино.
Так вот оно что! Значит и его, Глеба Славина, эта девушка, которая сама, как Лара Крофт, воспринимает не иначе, как некоего киногероя, эдакого и в самом деле Индиану Джонса…
Внезапно он услышал за воротами признаки активности. Какие-то люди подошли к охраннику, заговорили с ним. Тот отвечал с почтением, Глеб явно расслышал слово «командир». Похоже, настал час исторической встречи с самим Доцоевым. Зонгар тоже был за дверью: Глеб узнал его низкий голос. Лязгнул засов. Дверь пропустила только Зонгара.
– Командир не желает с нами увидеться? – спросил Глеб.
– Почему же? – дружелюбно проговорил Зонгар. – Очень даже желает.
Он подошел к Ларе и приветствовал ее, вероятно, на языке лемурийских жестов: ладони, раскрытые вверх и чуть вознесенные над плечами. Лара ответила тем же жестом. Затем Зонгар протянул руку, и Лара молча вложила в нее дудку, которая послужила вчера приманкой.
– Собственно, Доцоев, – сказал он, – это и есть я.
– Это значит, – сказала Лара после долгого молчания, – что ты решил наконец взять мировое зло в свои собственные грязные руки?
– Почему бы не попробовать? – ответил Зонгар. – Решил вот, так сказать, вочеловечиться. С чистыми, межпрочим, руками.
– Но ведь ты, как и я, дал клятву не желать ничего для себя!
– Я дал, я и забрал. Клятва была дана во имя безопасности людей. Теперь я так не считаю. Думаю, что пора заняться проблемой человечества в целом. Думаю, что в этом-то и была ошибка.
– Много же тебе потребовалось времени, чтобы понять это, – сказала Лара.
– Да не во времени дело, а в самом человечестве! – воскликнул Зонгар. – Все шло нормально, тысячелетиями ничего не менялось. Но буквально в последние годы что-то с ними произошло. Люди стали портиться буквально на глазах.
– Это твои личные наблюдения? – грубо спросил Глеб.
– Безусловно. Я многажды бывал на рубеже последних двух веков. Еще тридцать лет назад эта цивилизация была вполне сносной. Патриархат и прочее. Как и три тысячи лет назад. Но вот в нынешнее время все стремительно покатилось, словно с горы.
– Что покатилось? – настаивал Глеб. – Почему я ничего такого не вижу?
– Да ты сам живешь только в этом времени и не замечаешь ничего изнутри. Человечество можно сравнить с неким сложным механизмом. И вот, в этом механизме сломалась какая-то важная деталь. Ты думаешь, что создатель всемогущ и совершенен? Но он просто конструктор. Сделал, создал. Какое-то время это работало, теперь работать перестало.