Амнезия
Шрифт:
— Вот черт! — ругнулся Джеймс.
Неужели добыча ускользнула? Женщина в синем костюме подошла и сухо спросила, не может ли чем помочь.
— Нет, благодарю, — ответил Джеймс, но тут в голову внезапно пришла мысль. — А впрочем… Не могу ли я воспользоваться компьютером?
— Мы здесь как раз для того, чтобы вы имели такую возможность, — не без сарказма заметила женщина.
Усевшись за монитор, Джеймс вошел в сеть и впечатал в поисковую строку: «Лаф-стрит, 21». Ничего интересного: сайт любителей родословных; краткое содержание эпизода из сериала восьмидесятых годов «Джамп-стрит, 21»; карта автобусных маршрутов Белфаста; протокол заседания муниципалитета городка Империал-Бич в Калифорнии.
Вспомнив загадочные слова миссис Квигли, Джеймс добавил название города и слово «трагедия». В самом верху страницы
Вчера студент первого курса факультета психологии выпал из чердачного окна дома на Лаф-стрит и разбился насмерть.
Трагедия произошла около 14.30 пополудни. Полиция считает случившееся самоубийством. Свидетели трагедии находятся на попечении университетских врачей. Студента доставили в городскую больницу, где врачи констатировали смерть. Имя студента не разглашается до официального уведомления родственников.
Джеймс дважды перечитал заметку, но в душе ничего не отозвалось. Он прокрутил экран вниз и обнаружил более подробный отчет от среды пятнадцатого сентября 1993 года. Заголовок гласил: «Трагическая правда об ужасном пикнике».
Девятнадцатилетний студент, покончивший с собой в июне, по утверждению следствия, был юношей «способным, но неуравновешенным».
Первокурсник факультета психологии Иен Дейтон свел счеты с жизнью второго июня, в четверг, около половины третьего дня, выпрыгнув из окна своей спальни в доме номер двадцать один по Лаф-стрит. Свидетелями самоубийства стали остальные обитатели дома, которые как раз в это время устроили в саду пикник. Все они еще не оправились от потрясения и до сих пор находятся под наблюдением врачей.
Вынося свой вердикт, коронер Джон Мортон заявил, что, по его мнению, трагедию нельзя было предотвратить. И хотя предсмертной записки так и не нашли, у полиции нет оснований сомневаться в том, что это именно самоубийство.
Коронер зачитал показания друзей и профессоров Иена Дейтона. Декан факультета психологии доктор Ланарк охарактеризовал его как «весьма одаренного студента», однако заметил, что «в последнем семестре Иен был чем-то явно расстроен». Двадцатилетняя Лиза Сильвертон, приятельница Дейтона, жившая в комнате напротив, назвала Иена «умным и привлекательным, но очень ранимым парнем». Бывший сосед по комнате девятнадцатилетний Грэм Оливер утверждает, что «в последние недели Иен был очень замкнут и подавлен». Анна Вэлери, которую некоторые люди из окружения Дейтона называют его подружкой, отказалась давать показания.
Один из приятелей Дейтона, пожелавший остаться анонимным, заявил, что, по его мнению, в последнее время Иена мучило чувство вины: «Однажды он сказал мне, что свою тайну не откроет никому. Не знаю, имело ли это отношение к тому, что случилось с Иеном потом».
От имени семьи Дейтона заявление сделала его сестра Кэтрин: «У него была чувствительная душа и богатое воображение. Таким, как Иен, тяжело живется на свете. Не могу передать, как нам его не хватает».
Глава университета назвал случившееся трагедией и заявил, что скорбит вместе с друзьями и родственниками Иена.
Иен Дейтон. И-е-н Дей-тон. Джеймс произнес имя про себя, но оно по-прежнему оставалось для него пустым звуком. Фотографии не было. Он принялся изучать имена, упомянутые в газетной статье: Джон Мортон, доктор Ланарк, Лиза Сильвертон, Анна Вэлери, Грэм Оливер. Всего лишь имена. Вот только Анна… Помнится, Ингрид пожелала ему тогда, чтобы у него все устроилось с Анной. В городе такого размера Анн, должно быть, сотни. Возможно, эта история и не имеет ко мне никакого отношения, подумал Джеймс. Но ведь события, описанные в статье, действительно произошли в саду дома номер двадцать один по Лаф-стрит, и именно в то время, когда он жил там! Джеймс распечатал обе статьи и засунул листки в рюкзак.
Следующие трое суток Джеймс провел в кабине фургончика — ел, спал и наблюдал в бинокль за домом. Чтобы не заснуть, он пил крепчайший черный кофе и записывал мельчайшие изменения, происходившие снаружи: перемены погоды, обрывки чужих разговоров, пение птиц; во что были одеты, с каким выражением на лицах проходили мимо или возникали в окнах жители окрестных домов. Джеймс зарисовал схему расположения фонарей, телеграфных
Его усилия вполне могли оказаться напрасными, но пока Джеймсу все же удалось кое-что разузнать. Например, о двух обитателях Лаф-стрит, которым, возможно, предстояло сыграть свою роль в его истории. Тщедушный мужчина с землистым цветом лица, живший в доме номер девятнадцать, выходя из дома, всегда недовольно щурился на солнечный свет. Бизнесмен средних лет из дома номер двенадцать каждое утро, стоя на остановке, разгадывал кроссворд из «Таймс», дожидаясь автобуса на 7.45. Джеймс раздумывал, не расспросить ли их об М или о том, что случилось в доме номер двадцать один десять лет назад, но боялся что-нибудь упустить в своих наблюдениях. К тому же оба соседа казались погруженными в себя и нелюдимыми. Джеймс начал подозревать, что он единственный, кто способен разглядеть тончайшие ниточки, что связывали дома и людей, в них обитавших — эту шелковую паутину совпадений и родства, — и запечатлеть ее на страницах своего зеленого блокнота.
Сегодня, когда я перечитываю эти записи, они кажутся мне самыми полными и точными из всего, что написано Джеймсом. То, что я нахожу в дневнике, почти идеально совпадает с его визуальной памятью об этих сентябрьских днях. Скорее всего, объясняется это просто: Джеймс изъял из описываемой картинки самого себя. Мы редко видим окружающий нас мир в его настоящем обличье — чаще всего он становится для нас лишь зеркалом нашего «я». Да и что можно разглядеть из ярко освещенной комнаты в ночной тьме за окном? Отключив мысли и чувства — другими словами, потушив в комнате свет, — Джеймс обрел удивительную зоркость. Он стал наблюдателем и поэтому смог разглядеть то, что ускользало от взгляда остальных.
Его ошибка заключалась в том, что, стремясь взглянуть на мир беспристрастно, Джеймс утратил способность воспринимать улицу целиком. А между тем на Лаф-стрит было на что посмотреть. Особого внимания заслуживал небритый мужчина с горящими глазами, который сидел в кабине фургона и пристально изучал в бинокль соседний дом, а время от времени что-то лихорадочно строчил в блокноте.
~~~
На десятый день к вечеру Джеймс решил, что пора передохнуть. Погода стояла серая и дождливая. Он подумал, что заслужил пару пинт в «Белом медведе». Уже по дороге в паб Джеймс обнаружил, что кошелек пуст. Пришлось возвращаться на Ньюленд-роуд.
Поднявшись наверх, Джеймс выглянул из окна спальни и заметил мужчину в черном пальто, который шел через парк. Джеймс чуть не рванулся вслед за ним, но вовремя опомнился. Похоже, ты переработался, приятель, сказал он себе. С чего ты решил, что это М? Этот мужчина в пальто может оказаться кем угодно! Забирай деньги и ступай в свой паб.
Джеймс просунул руку под матрас. Пусто. Он приподнял матрас. Ничего, только голый деревянный остов. Деньги пропали. Джеймс залез под кровать, откинул ковер и даже разрезал обои. Ничего. Он вытащил из шкафа брюки и рубашки, опустошил полки комода. Денег нигде не было. Пятьсот фунтов. Восемь дней работы.
Джеймс лег на матрас и уставился в потолок. Внутри все клокотало. Без денег ему ни за что не докопаться до истины!
Перед мысленным взором возникла картина. Деньги, но не в обычном бумажном, металлическом или пластиковом обличье, а деньги как они есть. Джеймс представил себе ужасную черную пиявку, присосавшуюся к коже. Когда пиявка увеличивалась в размерах, ей требовалось все больше крови, но она никогда не могла насытиться.
Джеймс закрыл лицо руками и тихонько застонал. Ему хотелось кричать и биться головой о стену, но что толку — все равно никто не услышит. Он вспоминал о деньгах, которые потратил и заработал за жизнь, о бесчисленных часах, которые провел в лишенной всякого смысла погоне, в бесконечных рассуждениях о том, сколько денег ему хотелось бы иметь. И чего ради? Ведь на деле их просто не существовало! Что такое деньги, как не предрассудок и всеобщее заблуждение? Если бы все люди могли в одночасье забыть о них! Наблюдая за ним, я с трудом сдерживал улыбку. Скорее Земля станет плоской. Люди способны забыть самые важные события своей жизни, но всегда помнят, сколько денег в собственном кошельке и кошельке соседа.