Амулет смерти
Шрифт:
Его черный гладкий лоб врезался в белый прыщеватый нос. Катя прекратила визжать. Еще скажут, что ее парень затеял драку. От этих расистов всего можно ждать.
Тяжело дыша, на Кофи уже шли две первые жертвы. Третья жертва пыталась пальцами унять хлынувшую из носа кровь.
Да что пальцы! Тут платок не всегда поможет.
От несущегося по улице потока машин отделился микроавтобус. Из тех, что на Западе называют словом van – ван, фургон.
Весь в надписях, мигалках, антеннах. Он встал как вкопанный
За спинами бритоголовых выросли люди в форме муниципального ОМОНа города Петербурга. Автоматы, дубинки, наручники, радиостанции, дезодоранты для разгона несанкционированных шествий.
Людям в форме ОМОНа все стало ясно с первого взгляда. Белая девушка, черный парень, на них надвигаются, пошатываясь, бритоголовые. А по рации передали, что возле цирка негры избивают русских детей.
Рослые пареньки дернулись, обернулись и сникли.
– Пустите, дяденька, – сказал один.
– Я ничего не делал, – сказал второй. – За что вы меня?
Вместе со словами вылетали струи крепкого алкогольного перегара.
Третий паренек по-прежнему занимался своим носом и ничего вокруг не видел и не слышал. С его стороны это было крайне благоразумно.
Дяденьки принюхались. Несовершеннолетние, пьяные… Оснований для задержания и без хулиганства достаточно. На то и служба, чтоб кого-то задерживать. Не с бандитами ж воевать. К тому же от родителей этих балбесов всегда что-нибудь существенное перепадет. За то, чтоб из милиции не сообщили по месту учебы.
– У вас есть к ним претензии?
До Кати не сразу дошло, что вопрос обращен к ней.
– В смысле? – тупо переспросила она.
Омоновец ухмыльнулся:
– Ну, заявление писать на них будете?
Девушка подняла ошарашенное лицо.
Хлопнула пальмовыми листьями-ресницами, как бы спрашивая: «Будем мы писать заявление на них или нет?» Кофи пыхтел после короткой схватки, как паровоз.
– У нас никаких претензий, – гражданин Бенина мучительно пытался овладеть дыханием, чтобы голос не дрожал. – Мы не собираемся ничего писать.
– Вот и ладно, – кивнул омоновец. – Поехали.
Ласково придерживая за шеи, пареньков увели. Погрузили. Микроавтобус, который за рубежом называют ваном, отчалил от тротуара вместе со всеми своими надписями, мигалками и антеннами.
Питерский ОМОН в достаточной степени экипирован для борьбы с пьяными подростками.
27
Мощные вентиляторы отсасывали воздух с такой быстротой, что в полуметре от курильщика совершенно не пахло дымом.
Звукоизолирующее стекло аэропорта Пулково едва впускало в здание рев турбин.
Серебристые лайнеры взлетали и садились бесшумно, словно миражи. Сразу у трех стоек аккуратные таможенники копались в багаже пассажиров рейса 3744 Санкт-Петербург – Нью-Йорк. Толпа в несколько сот человек гудела на разных языках.
Да только что там сейчас выкопаешь?
На таможне кризис жанра. То ли было годков этак восемь или даже пять назад. Все что-то пытались вывезти, а таможня старалась ничего не пропустить.
Утюги, соковыжималки, столовое серебро, насосы для автошин, льняные полотенца, старые книги, не говоря уже об иконах, наркотиках и валюте, – ловкий таможенник мог заработать на чем угодно.
А сейчас? Ну какой идиот повезет в Нью-Йорк утюг? Какой идиот повезет туда наличные доллары? Все стали умные. Доллары порхают между банками по электронным каналам. Плевать банкам на границы и таможенников.
Приезжаешь в Нью-Йорк, идешь в «Банк оф Америка» и снимаешь со счета свои кровно заработанные, отмытые, укрытые от налогообложения. Потом идешь в соседний магазин и покупаешь утюг. Дешевле и лучшего качества, чем в Питере.
Потому что делали этот утюг не питерские алкаши под громкой вывеской совместного предприятия, а старательные чернокожие бандиты из Бронкса.
Невидимые динамики прибавили свои струи к потокам искусственного воздуха аэропорта:
– Уважаемые пассажиры, дамы и господа! Регистрация билетов и досмотр багажа на рейс номер сорок один двадцать Санкт-Петербург – Неаполь – Абиджан начинается у седьмой и восьмой стоек.
Из удобных кресел зала ожидания поднялись двое. Рослый темнокожий парень со спортивной сумкой на плече. И отлично сложенная рыжая девушка. В обнимку они направились к стойке номер семь.
Динамики вновь ожили, чтобы произнести то же объявление по-английски. Мулат поставил полупустую сумку на транспортер и протянул таможеннику декларацию.
Таможенник мельком взглянул на парочку, затем в бланк декларации. Перевел глаза на монитор. Там высвечивались внутренности полупустой сумки. Тоска. Человек в голубой униформе вяло махнул рукой:
– Проходите.
Рослый темнокожий обернулся. Рыжая девушка на мгновение прильнула к нему:
– Удачи тебе, Кофи. Дай Бог, чтобы твой дед выздоровел!
– Спасибо. Я люблю тебя, Катя.
С этими словами парень поцеловал руку девушки, потом ее глаза и губы. Подхватив сумку, отправился в загадочные дали.
Туда, где в специальных будочках поджидали его пограничники, чтобы шлепнуть в паспорт штампик об убытии.
– Сообщи, когда полетишь обратно, – крикнула Катя вдогонку. – Я тебя встречу!
Он обернулся и благодарно послал ей в ответ воздушный поцелуй.
Перед пограничниками его перехватила сидящая в особой кабинке женщина в синей униформе работника гражданской авиации. Стоп. Привал. Проверка билетов.