Амулет Явы
Шрифт:
Она пошла дальше, всё время оглядываясь и спотыкаясь. Картина умирающего хейри преследовала Эстель до самого озера… Там её успокоили голоса птиц, шелест деревьев и нежное дуновение ветра. Потянуло необычной свежестью. Недолго думая и осматриваясь, стараясь уловить всю прелесть леса и озера, Эстель вонзилась в воду и стала её частичкой. Эстель погрузилась в прохладу. Она поплыла к пещере. И, на всякий случай, достала нож.
Сначала Эстель окутал мрак, по её телу прошла лёгкая дрожь, но через несколько мгновений Эстель увидела сияние. Переливающийся блеск радужных цветов ослепил её. Лучи солнца, попадающие сюда через дыры в потолке, отражались не только от воды, но и от гладких камней на стенах. Тоннель сужался и поднимался вверх. Вскоре Эстель ощутила каменный пол под ногами. Она шла всё дальше по зову солнечных зайчиков, играющих в пещере. Наконец, вышла в небольшую каменную залу, где посередине располагался колодец с невысоким выступом. Заглянув туда, Эстель увидела ещё один ход. Она решительно прыгнула в воду, следуя по очередному тоннелю, выплыла в огромную зелёную залу. Потолок залы поддерживался кое-где обвалившимися колоннами с необычным декором вроде того, что раньше делали эльфы. У одной такой поваленной колонны Эстель различила слабое сияние. Свет манил к себе и будто нашёптывал нечто, играя переливами по воде. Эстель осторожно подплыла. Очистив сияющий предмет от наросших водорослей, Эстель вдруг отпрянула назад от удивления. Потом снова подплыла и взяла предмет в руки. Тепло прошло по её телу, и она почувствовала себя в полной безопасности.
Но Эстель уже долго находилась под водой. Она огляделась, не увидела места, где можно было бы сделать вдох, и потому надела сияющее украшение на шею и поплыла дальше. Она вновь погрузилась во тьму, но уже скоро вынырнула у берега какой-то деревушки. Отдышавшись, Эстель увидела знакомый берег и поняла, что находится у АТЛ, где живёт старый ОН. Но уже темнело, и Эстель решила вернуться домой, переплыв озеро.
В деревню Эстель вернулась поздно, а когда вернулась, прокляла себя за то, что уходила…
Царила зловещая тишина. Из леса доносились настораживающие голоса филинов. Стоял мрак, предупреждающий Эстель о грядущем несчастье. Всюду были разбросаны ветви деревьев, у некоторых домов выбиты окна, двери, доносился редкий, жалобный визг собаки, слышались приглушённые стоны детей. Эстель позвала мать, но в ответ получила холодное эхо, терзающее её сердце и леденящее дух. У своего дома Эстель заметила фигуры. Они склонились над неподвижным телом. Подойдя ближе, Эстель узнала Платона, крепко объятого землёй, над ним склонилась Аэрин, слабо удерживая руку Жослена. Эвол и Неил выглядывали из окна. Эстель сделала неуверенный шаг вперёд. Вдруг Неил засуетилась и выкрикнула:
– Мама, Эстель пришла!
Аэрин нелепо поднялась на ноги и пошатнулась.
– Девочка моя… – Аэрин жалобно оглядела дочь.
– Что случилось? – не поняла Эстель.
Скрывая слёзы, Аэрин ушла в дом.
– Что с ним? Мама! Мама, он мёртв?.. – боль вселилась в её тело. Эстель с трудом удерживала слёзы. Но когда подошла ближе, остолбенела.
Даже сейчас, когда тело Платона оставалось недвижимо и холодно, а душа его высока и недоступна, глаза его всё ещё безмятежно смотрели в небо и сияли, точно звёзды…
Эстель удалилась в свою комнату и старалась уложить всё в голове. Всю ночь она не спала, терзая себя смутными догадками, а под утро пришёл Жослен.
– Ты была на озере? – тихо спросил он.
Эстель промолчала в ответ, изумлённо осматривая брата.
– Что произошло, – еле слышно выдавила Эстель.
– На деревню напали… С'oроты! Будь они прокляты!.. Эти твари всё кругом разнесли! Грязные крысы! Видела б ты их отвратные морды, напоминающие голодных свиней! О! Черти! Хвостатые, немытые полвека! О-о, Боги, кто их сюда послал? Будь я трижды мёртв, зачем они сюда явились? Зачем? – Жослен глубоко вздохнул и грозно сжатый кулак обрушился на покоящийся стол. – Они что-то искали, но что? У нас в деревне никогда не было ничего ценнее наших изделий… но не они им были нужны, не они.
– А Платон, – отведя мучительный взгляд, чуть дыша, Эстель притаилась в ожидании худшего.
– Мы пили утренний чай… В дом ввалились несколько С'oротов, и он. Он, будто с цепи сорвавшись, кинулся на них: «Убирайтесь, черти поганые! Не оскверняйте очаг домашний!». Схватил меч и пустился в бой. Вот уж не знаю, что на него нашло, но явно недоброе. Порубил троих, а последний знай над матерью потешаться, я его к стене прижал, он заржал громко, откинул меня к окну и на отца пошёл. Тот не чаял смерть-то свою найти да как замахнётся! Но тут на порог ещё один взмылся, точно змей крылатый, высоченный такой, сутулый, здоровый, как бревно, да и того здоровее! И проткнул отец того, на кого замахивался, да и его одолели сзади. Тут подмога прибежала, но поздно… Оглядел здоровяк дом наш, принюхался, рявкнул что-то на своём наречии и всех как ветром сдуло. Да тут и ты подошла… Хорошо хоть тебя не было…
– Шутишь? Не до смеху сейчас! Я во многом обязана Платону, а ты такое говоришь!
– Тем и обязана, что жива ещё, будь ты здесь, давно миру бы лишилась. А ведь ты одна из немногих, боюсь даже, последняя из эльфов.
– Молчи!..
– Тише! Ты разбудишь мать, ей и так досталось, – Жослен присел рядом с Эстель на кровать, и они оба задумались.
– Нет! Это немыслимо, – затаив дыхание, Эстель немного задумалась. – Не могу я так. Мне нужны ответы, – ещё некоторое время она сидела неподвижно. – Жослен, – всё так же недвижимо спросила она, – кто такие эти С'oроты?
– Днём они люди, люди, потерявшие себя. Они скупы и безжалостны, отвратительны, нет, они уже не люди, – переубедил себя Жослен, – они твари, ненасытные твари. Ночью они и вовсе отдаются Тьме, превращаясь с каждым разом всё в более и белее несокрушимую силу. Они потеряли свой вид, теперь они ничем не лучше кабанов. Грязные лохмотья и железные оковы – вот достойное их одеяние. Вот, кто они такие – Сороты. Свиньи помойные.
– Нечего больше говорить, нечего больше ждать.
– Хм… – Жослен закрыл глаза, – ты к ОНу?
– Эстель поцеловала брата в щёку в знак согласия и удалилась.
Эстель вновь окунулась в необъятную тишину леса. Теперь она знала, что лес таит в себе невероятную силу природы – опасную силу – силу, которая заставляет дрожать пред её мощью. Пройдя лес, Эстель остановилась в изумлении, взирая на прозрачную воду.
День был в разгаре. Солнце освещало макушки зелёных великанов, лёгкий ветерок, обдувая нежное тело Эстель, освежал её. Юное создание остановилось у самой воды. Эстель, недоумевая, смотрела вдаль.
– Что я там найду? – проронила она. – Зачем вообще я туда иду? Может, мага там нет… – Эстель расположилась на зелёном бугорке. – Страшно всё это, – затем она съёжилась и тихо запела. Потом остановилась, выпрямилась, и на её лице выступила безнадёжность. Эстель продолжила петь про себя и зажмурилась, а когда открыла глаза, еле удержалась от выступающих слёз и звонко, пронзительно, будто призывала самых отчаявшихся жить, будто задумала донести до всех свой голос и заставить прислушаться к нему, вновь запела: